Николай Хайтов - Дракон
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ГАКИ-ПАСТУХ ИДЁТ ВОЙНОЙ НА ДРАКОНА.
Несмотря на то что уже смеркалось, никто не хотел уходить. Только женщин отослали домой, а мужчины остались ждать вестей с поля брани. Боярин Калота тоже не удалился в свои покои, а по-прежнему стоял на башне в окружении свиты, ожидая, что будет дальше. И пока Калота ждал, устремив взгляд на дорогу, что вела к пещере, а крестьяне на площади у крепостных ворот думали-гадали, как там дела у пастухов, в крепости лихорадочно готовились к бою: копьеносцы проверяли копья и доспехи; стрелки отбирали самые толстые стрелы; секироносцы точили свои секиры, алебардщики - алебарды. Все понимали, что Калота опасается за свою твердыню и потому с таким нетерпением ожидает исхода битвы с драконом. Время шло, а вестей никаких. Калота приказал одному из стражников влезть на крышу сторожевой башни, но драконовой пещеры и оттуда не было видно. Уже совсем стемнело. Окрестные леса сначала посинели, потом стали чёрными, а гонца всё не было. Боярин уже собрался послать к пещере Стелуда, но тут из ущелья донёсся страшный рёв. Рёв повторился ещё и ещё, да с такой силой, что боевой барабан на башне сам по себе дрогнул и загудел. Колун, Зверолов, купец, который принёс весть о драконе, Козёл, Двухбородый и остальные крестьяне, до тех пор сидевшие в ожидании у ворот крепости, теперь разом вскочили на ноги, насторожились. - Пойти, что ли, на подмогу? - произнёс наконец Козёл. Но Зверолов напустился на него: - Ещё чего! Чтобы Гаки-пастух потом бахвалился, что это он одолел дракона?! - Нет! - поддержал его Колун. - Никакой подмоги! Пускай пастухи уразумеют, что без дровосеков им грош цена! Не успел Главный Дровосек договорить, как вновь раздался рёв, ещё более громкий, чем прежде. - Видно там что? - спросил Калота. - Ничего не видно! - ответил стражник с крыши. - О небеса! - воздел к небу руки боярин. - Сделай так, чтобы они одолели дракона! Не то погибнут мои водяные мельницы! - О небеса, услышьте нас! - вторили боярину старейшины и военачальники. - Мы жизни лишиться можем, а у него о мельницах забота! - проворчал кто-то, но в темноте было не разобрать, кто. И тот же голос немного погодя выкрикнул: - Послал бы своих стражников, боярин, пастухам на выручку! - А кто крепость мою охранять будет? - гаркнул сверху боярин. - Отвечай, болван! Голос умолк, рёва дракона тоже больше не было слышно. Наступила гнетущая тишина. Что же, в сущности, означал этот рёв? Предсмертный он был или победный? Что сталось с отважными пастухами? - вот над чем ломали себе голову и крестьяне, и старейшины, и боярские военачальники, и простые ратники, и даже женщины и дети, которые лежали по домам под овечьими шкурами и только притворялись, будто спят. Все думали, гадали, но никто, ни один человек, не мог догадаться, что же произошло на самом деле. А произошло вот что. Сначала всё было прекрасно. Гаки-пастух смело шагал во главе своей дружины, посох в одной руке, меч - в другой, и распевал бодрую боевую песню. Когда показалась пещера, у входа в которую лежало срубленное Священное дерево, пастухи крепче сжали в руках дубины и дальше пошли на цыпочках, чтобы не шуметь. Из пещеры на них дохнуло... нет, не дохнуло им просто ударил в лицо мерзкий запах дракона и от оглушительного чудовищного храпа заложило уши. - С нами небо! - прошептал Гаки. - Дракон храпит, это нам на руку: когда он храпит, он ничего не слышит, а раз он не слышит - мы можем подойти поближе и окружить его со всех сторон. И как только окружим, я подам знак: "У-ха-ху!" - а вы пускайте в ход дубины. Будем дубасить его до тех пор, пока не расплющим в лепёшку. За мной! - И с мечом в правой руке, с дубиной в левой Гаки первый нырнул в пещеру. Сначала пастухи хоть и плохо, но что-то различали, а потом уже различить ничего было нельзя; чем дальше углублялись они в пещеру, тем гуще становилась тьма. Вспугнутые летучие мыши заметались над ними, забил крыльями филин, но сытно поужинавший дракон продолжал спать крепким сном. Пастухи всё дальше и дальше углублялись в пещеру, пока не наткнулись на тушу спящего чудища. По знаку вожака отряд разделился и стал обходить дракона с двух сторон. Но тут случилась беда: один из пастухов споткнулся и нечаянно охнул. А кое-кто принял это "ох-хо-хо" за условный знак "у-ха-ху" и кинулся в атаку. Окованные железом дубины со свистом замолотили чудище по спине. Дракон проснулся, понял, что ему грозит опасность, и взревел. Хотел было повернуться головой ко входу в пещеру, но помешало брюхо, набитое десятком овец, которых он проглотил целиком, с рогами и копытами. Чудище заворочалось, стало бить хвостом направо и налево, и пастухам пришлось худо. Одним взмахом дракон отшвыривал в сторону человек по десять, да так, что они расплющивались о скалу. Послышались предсмертные стоны. Треск расколотых в щепы дубин, грохот камней заглушал боевые клики, а дракон всё бил и давил отряд смельчаков, продолжавших молотить его. Однако тяжеленные дубины отскакивали от чешуи дракона, не в силах её пробить. Гаки-пастух первым понял, что дубинами, даже если они окованы железом, ничего не сделать. Он попытался всадить в шею дракону меч, но и меч, уж на что крепкий, только слегка кольнул дракона и переломился. От этого укола дракон и взревел во второй раз и сразу же в третий, потому что кто-то из пастухов больно стукнул его по голове. Увы, на этом удачи пастухов и кончились. Разъярённое чудище так тряслось и металось, что крушило и давило всех и вся. Уцелели только те трое, что забились в трещины в стенах пещеры, только им удалось живыми выбраться наружу. Но один испустил дух у самого входа в пещеру, другой - по дороге, третий же, единственный из ста трёх пастухов, двинувшихся во главе с Гаки на дракона, дотащился, раненный, до боярской крепости и принёс страшную весть. Да, более страшной вести и вообразить было невозможно! Ото два молодых пастуха, цвет и гордость селения, погибли! - Моё счастье, что в пещере тесно и он не мог раскрыть пасть вовсю, объяснял уцелевший пастух любопытным, - а то бы нипочём не спастись. Дубины наши все ломались, как соломинки, ведь чешуя у него покрепче кости. Я попробовал пырнуть ножом, лезвие враз погнулось - вот, глядите! - И он показывал свой нож, продолжая стонать и охать. - Убило, погубило нас чудище страшное! - Вот что бывает, когда командует пастух! - выступил вперёд Главный Дровосек, Колун. Виданное ли дело - ввести в пещеру весь отряд целиком! Кабы этот Гаки остался в живых, его бы за такую глупость повесить мало! Я на его месте... - А кто тебе мешает? Бери своих дровосеков и отправляйся! - насмешливо прервал его Зверолов. - Или, может, страшно? - Это кому страшно? - вспыхнул Колун. - Пока у меня в руках топор, мне ничего не страшно! - Имей в виду, дракон о трёх головах! - предостерегающе сказал раненый пастух. - Ну и что с того? Голова-то на шее сидит, а шею можно отрубить! подбадривая сам себя, отозвался Колун. - Чешуя-то на нём непробиваемая! Держи ухо востро! - уже не говорил, а еле слышно шептал раненый. Но Колуна занимало другое. - Скажи-ка мне лучше, - обратился он к пастуху, - глаза у дракона есть? - Мы только один глаз видели, - собрав последние силы, отвечал раненый. Он на средней голове... И сверкает, как горящие уголья, потому его и видно было. - Вот всё, что я хотел узнать! - воскликнул Колун и, обернувшись к односельчанам, властным, решительным тоном приказал: - Люди! Отправляйтесь спать, а завтра чуть свет все дровосеки, вооружившись топорами, пусть сойдутся на этой площади. А кто-нибудь один пусть захватит тростинку и мерку горького перца. Ясно? - Ясно! - разом отозвались трое дровосеков. - Тогда покойной ночи! - сказал Колун, поклонился сначала боярину, потом по сторонам и повторил ещё громче, чтобы все слышали: - Помните, завтра, прежде чем солнце проглянет меж гор, дракон будет убит и туша его доставлена сюда! И да разразит меня гром, если будет иначе!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. НА ДРАКОНА ИДЁТ КОЛУН.
На другой день, ещё до солнца, площадь перед боярской крепостью заполнилась народом. Впервые в жизни открыл так рано глаза боярин Калота. В сопровождении свиты поднялся он на сторожевую башню и стал дожидаться, что будет дальше. Хмурый вид и круги под глазами говорили о том, что, несмотря на торжественную клятву Главного Дровосека, тревога помешала боярину спать этой ночью. Последним явился на площадь сам Колун. У него не было ни меча, ни ножа, только тяжёлый, сверкающий, как зеркало, топор. Покачивая широченными плечами, прикрытыми коротким плащом из рысьей шкуры, Главный Дровосек стал посреди площади, и над притихшей толпой загремел его голос: - Дровосеки, ко мне! Когда они обступили его, он спросил: - Топоры у всех с собой? - У всех! У всех! - раздалось в ответ. - Поднимите их! К великому восхищению жителей, множество топоров одновременно сверкнуло в первых лучах солнца. - Матушки, лес целый! - послышались голоса; в них были радость и надежда. - Тростинка? - спросил Колун. - Вот она! - выступил вперёд дровосек по прозвищу "Заячья Губа". - И тростинка и мерка перца, как ты велел. В толпе засмеялись. - Пускай дураки смеются! - презрительно бросил Колун. - А вы, дровосеки, слушайте меня. Я придумал, как одолеть дракона. Где находится его пещера, вы знаете? - Знаем, знаем! - И орешник у входа в пещеру тоже знаете? - Знаем, знаем! - прозвучал такой же дружный ответ. - Тогда слушайте мой приказ! - Голос Колуна снова загремел на всю площадь. - Вы все засядете в орешнике по обе стороны пещеры. Ты, - показал он на дровосека с заячьей губой, - заберёшься на пещеру сверху, подползёшь к самому краю, насыплешь в тростинку перец и будешь ждать... Я же, продолжал объяснять Колун, - притаюсь у входа в пещеру и зареву по-ослиному. Дракон уже успел проголодаться и, заслышав ослиный рёв, ясное дело, выползет наружу. Так вот, лишь только он высунется, ты, Заячья Губа, тут же дунешь ему перцем в глаз... Понятно? - Чего же не понять! - заулыбались дровосеки. - Перец вмиг ослепит кого хочешь! - Дракон ослепнет! Дракон ослепнет! - прокатились по толпе радостные возгласы. - Вот именно! - подтвердил Колун. - Хоть ненадолго, а ослепнет. И поймёт, что пастух - это одно, а дровосек - совсем другое! - Совсем другое! - подхватили дровосеки. - А теперь смотрите! - Выхватив у Заячьей Губы тростинку, Колун всыпал в неё немного перца и, прежде чем стоявшие рядом люди сообразили, что к чему, направил на них тростинку и дунул. Результат получился потрясающий; одни поперхнулись, закашлялись, другие стали отчаянно чихать, тереть заслезившиеся глаза и вопить: - Ой, ослеп! Ой, ничего не вижу! Воды! Дайте воды! - Вот что такое перец! Настоящее боевое оружие! Не поздоровится дракону! бахвалился Колун. - А теперь несите воды, помогите пострадавшим. - Сбегай за водой, Бранко! - приказал Калота стражнику и с укором посмотрел на своих военачальников - почему те не додумались до такого оружия? После того как пострадавшие пришли в себя, Колун взглянул на солнце, увидел, что пора выступать, и подал команду: - Дровосеки, смир-но! Дровосеки недвижно застыли. - Топоры на пле-чо! Запевалы - вперёд! К пещере дракона шагом марш! Дровосеки выполнили команды так быстро и точно, что Калоту всего передёрнуло. Он смерил своих военачальников презрительным взглядом и что-то пробурчал, однако слов никто не разобрал - их заглушили громкий топот и боевая песня дровосеков: Ветры свищут, в поле рыщут, Тут и там добычу ищут. То не ветры - это наши Топоры над полем свищут. То не молнии с громами - Это мечем мы пращами Груши, яблоки, арбузы И початки кукурузы. Попадает всем врагам По шеям, по головам. Тут и там шум и гам, Трам-там-там, тарарам! Кое-кто из дровосеков в упоении путал слова, но в общем шуме никто этого не замечал, и боевой марш победоносно гремел, а глухое эхо точно сослепу билось о скалы, крепостные стены и башни. - Видали? - обернулся Гузка к нескольким старикам пастухам, провожавшим дружину со страхом и жалостью во взгляде. - Эти будут вести бой по-умному, а не тяп-ляп, как ваши дураки. Пристыжённые пастухи ничего не ответили, а Зверолова ужалила зависть, и он крикнул боярину: - А я, Зверолов, полагаю так: зачем ослеплять дракона перцем, когда можно это сделать стрелой?
