Вильям Козлов - Маленький стрелок из лука
- Почему?
- Это ты у него спроси, - неохотно ответил Вадим.
2
На другой день Кирилл снова увидел незнакомку на пляже. Она стояла неподалеку от каменных ступеней, спускающихся к морю, с прозрачным пакетом в руке и ела желтые черешни. Модная, с красной отделкой пляжная сумка небрежно валялась у ее босых ног. Из сумки торчал серый корешок толстой книги. Длинные волосы девушки пламенели на белой спине.
Кирилл улегся на лежаке почти у самой воды. После вчерашнего шторма море было спокойное, сплошное сине-зеленое раздолье. Далеко от берега чернело несколько лодок с крошечными фигурками рыбаков, а еще дальше стоял на якоре белый теплоход. Этакий современный Летучий Голландец. Кирилл сквозь темные очки наблюдал за девушкой: судя по всему, она кого-то ждала. Кого? Того самого волосатого павиана, который помогал ей камешки собирать?
Нынче он как следует ее разглядел: у мраморных богинь никогда не было таких длинных прямых ног. Кожа гладкая и белая, с чуть заметными синеватыми мраморными прожилками, очевидно, поэтому, впервые увидев девушку, он мысленно и сравнил ее с Афродитой. Лицо девушки притягивало взгляд, хотя очень красивым его нельзя было назвать. Миндалевидные карие глаза немного вытянуты к вискам, они ярко оттенены зеленоватым тоном, ресницы, подкрашенные тушью, загибались кверху, брови черные и узкие, нос небольшой, рот крупный, с полными сочными губами. Светло-карие, не очень большие глаза почти ничего не выражали, разве что равнодушие и скуку.
Мимо нее, иногда оглядываясь, проходили мужчины и женщины, кое-кто тащил в руках деревянные лежаки, мелькали разноцветные плавки, полосатые полотенца, сверкали темные очки, вокруг слышались голоса, смех, а высокая девушка, казалось, ничего этого не замечала и не слышала, она стояла на песчаном пригорке, лениво доставала из мокрого прозрачного пакета черешни и, равнодушно глядя на спокойное море безразличными глазами, выплевывала себе под ноги косточки. Она ни разу ни на кого не взглянула, даже не изменила поворота головы. Наверняка она не замечала и его, Кирилла, пристально наблюдавшего за нею. И лишь когда кто-то из отдыхающих случайно или нарочно задел ее плечом, впрочем, тут же вежливо извинившись, она лениво скосила в его сторону глаза и всего на один шаг отступила от каменных ступенек. Небрежным движением ноги отодвинула и сумку.
Скоро по ступенькам к ней спустился мрачноватый темноволосый мужчина лет сорока пяти в новенькой белой войлочной шляпе, в обеих руках он держал лежаки. Что-то негромко сказав девушке, мужчина повертел широколобой головой и, облюбовав неподалеку свободное местечко, опустил лежаки на гальку. Когда им был постелен на один лежак шерстяной полосатый плед, девушка подошла и, отдав мужчине пакет с черешнями, улеглась на этот лежак. Легла она на спину, вытянула ноги и прищурила от солнца глаза. Лоб у нее невысокий, на белой шее, слева, ближе к ключице, выделялся небольшой красноватый рубец. Черных очков у нее не было, и у Кирилла мелькнула было мысль предложить свои, но, взглянув на не слишком-то приветливого мужчину с одутловатым лицом, воздержался.
Как только мужчина с лежаками в руках появился возле нее, Кирилл решил было, что это ее знакомый, потом, приглядевшись к нему повнимательнее, сообразил, что это ее отец. Хотя девушка и не похожа на него, все-таки в чертах их лиц было что-то неуловимо общее. И оттого, что это был отец, а не кто-нибудь другой, ему стало весело, а этот угрюмый человек с невыразительным лицом даже показался ему симпатичным. Судя по всему, это ее Недреманное Око. Сравнение ему понравилось, и он, улыбаясь про себя, решил и впредь именовать его так: Недреманное Око.
Несколько раз мимо них прошел павиан с взъерошенной шапкой волос. Он явно искал подходящего предлога, чтобы заговорить с девушкой. Павиан ничего лучшего не придумал, как поднять с земли крупную гальку и, посмеиваясь, положить на живот девушки. Приоткрыв один глаз, та скосила его на улыбающегося поэта или драматурга из Молдавии, затем медленно подняла руку и смахнула камень с живота. Снова зажмурившись, она негромко произнесла:
- Оставьте меня в покое.
Кирилл впервые услышал ее голос: нежный, высокий, хотя и чуть глуховатый. В нем не было возмущения или раздражения.
Но от павиана не так-то просто было отвязаться. Он бросился к морю, поддел в обе пригоршни воды и, осторожно ступая по скрипучей гальке, подкрался к девушке и с гоготом вылил ей на живот остатки воды, которые он донес в своих ладонях.
На этот раз реакция девушки была несколько иная. Она приподнялась, затем села на лежак и в упор посмотрела на улыбающегося поэта.
- Вы случайно не идиот? - все так же спокойно спросила она. - Я ведь вам сказала: не приставайте ко мне.
Может, это было несколько грубовато, но Кириллу ее слова доставили удовольствие: он не любил нахальных и назойливых людей. Улыбка стала, меркнуть, на смуглом лице поэта, затем совсем погасла, он ошарашенно хлопал глазами и смотрел на нее, не зная, что оказать.
- Я вам нашел халцедон, - растерянно произнес он.
- Какой халцедон? - Она все так же в упор смотрела на него.
И опять Кирилла поразили ее глаза: они ничего не выражали. Ни возмущения, ни досады. Просто смотрели на павиана, и все.
- Не хотите искупаться? - спросил павиан. - Сегодня шестнадцать градусов, это уже прогресс! Вчера было четырнадцать.
И тут вступил в разговор Недреманное Око. Он тоже сел на лежак и, из-под обвислых полей, войлочной шляпы недружелюбно взглянув на поэта, сварливо заметил:
- Вам ведь сказали, гражданин, идите своей дорогой.
Павиан оторопело взглянул на него, ему и в голову не пришло, что этот человек имеет какое-то отношение к девушке, затем лицо его стало воинственным, черные глаза засверкали.
- Я не с вами разговариваю... Гражданин! - с вызовом произнес он, все еще стоя на коленях перед девушкой.
Гражданин со вздохом поднялся со своего лежака, подошел к ним. Поэт стремительно вскочил на ноги, сжал кулаки, наверное, подумал, что сейчас придется защищаться, но отец девушки даже не посмотрел на него, он нагнулся к ней и сказал:
- Ева, ложись на мое место.
Девушка, помедлив, сдернула с лежака плед и, захватив сумку, перешла на другое место. А Недреманное Око спокойно улегся на ее лежак. Шляпу он положил себе под голову. Покосившись на ничего не понимающего павиана, пробурчал:
- Гражданин, вы мне солнце загораживаете.
Надо было видеть лицо поэта. На нем и разочарование, и злость. Ожесточенно двигая густыми бровями, он все еще стоял на прежнем месте и не знал, что делать. Наконец перехватив насмешливый взгляд Кирилла, отошел в сторону, пробормотав:
- Гражданин, гражданин... Вы, наверное, в милиции работаете?..
Однако отец девушки сделал вид, что ничего не слышал. Он, возможно, и впрямь не слышал, только вряд ли. На то он и Недреманное Око, чтобы все видеть и слышать...
Кирилл бросил взгляд на девушку и увидел, что она повернула голову и улыбается. Глаза ее несколько оживились, самую малость. И еще он заметил, что улыбка у нее красивая, а зубы ровные, белые, лишь между верхними резцами небольшой просвет. Этот дефект делал улыбку своеобразной.
"Значит, звать тебя Ева... - размышлял Кирилл. - Ева... Интересно, а есть ли у тебя Адам?.." - Он отогнал все мысли, ему захотелось снова увидеть крошечных золотых человечков на золотых ладьях... Но перед глазами стояло улыбающееся лицо Евы, а в ушах звучал ее нежный глуховатый голос...
3
Они вчетвером обедали на открытой веранде курортной закусочной. Из широкого проема раскаленной кухни доносились голоса поваров, ползли запахи жареного мяса. У буфета за пивом вытянулась длинная очередь. В основном мужчины в плавках, с сумками в руках. Пиво было чешское, и даже холодное. Иванов, прижмурив глаза, с удовольствием тянул из толстой кружки золотистую, с шапкой пены жидкость. Возле его тарелки стояли еще две полные кружки. Пена, неслышно лопаясь, опадала. На завтраке Иванов клялся, что нынче больше в рот ни капли не возьмет, но вот в обед сказал, что пиво - это не в счет.
Последние дни редко они вот так собирались вместе. У каждого находятся свои дела, а потом, им и следовало отдохнуть друг от друга: почти месяц неразлучны. Хотя, надо сказать, компания у них подобралась удачная: никто не раздражает друг друга, никогда нет ссор. А Иванов и Кирилл даже вместе учились в университете на филфаке. Правда, тогда особой дружбы между ними не было, наоборот, чаще всего они были противниками. На волейбольной площадке Кирилл защищал честь филфака, а Иванов почему-то выступал за философский факультет.
По-настоящему они подружились пять лет назад здесь же, в Коктебеле. И вот с тех пор каждый отпуск проводят вместе. Даже жены смирились с этим и не слишком ворчат, когда они веселой компанией покидают Ленинград. Отпуск свой они проводят не совсем обычно. Кому же из них принадлежала эта идея, пешком, без денег, с плотницким инструментом в рюкзаках отправиться в путешествие по средней полосе России? Кажется, Василию Иванову... Кирилл тогда не верил, что из этой затеи получится что-либо путное. Из них четверых только Иванов умел владеть топором и рубанком. И надо сказать, неплохо. В своей комнате на Лесном проспекте он почти всю мебель сделал своими руками.
