Уильям Теккерей - Английские юмористы XVIII в.
Мы услаждали себя разговорами о воображаемом успехе юной леди, как вдруг послышался барабанный бой, вслед за чем появился мой маленький крестник и объявил мне войну. Мать, со смехом пожурив мальчика, хотела выставить его за дверь, но я не пожелал так быстро с ним расстаться. И хотя он слишком бурно изъявлял свою радость, я из разговора с ним выяснил, что у этого ребенка прекрасные способности и он отлично успевает по всем предметам, хотя ему пошел всего девятый год. Я обнаружил, что он отлично знает басни Эзопа, но он откровенно сказал мне, что «не любит их учить, потому что все это выдумки»; по этой причине он год назад принялся штудировать биографию Дона Беплианиса Греческого, Гэя Уорика, «Семерых поборников» и других великих людей прошлого. Отец не мог скрыть, как он гордится начитанностью сына, и я заметил, что такие увлечения весьма полезны. Я услышал от мальчика суждения, которые могут пригодиться ему на всю жизнь. Он говорил о том, как скверно справился с долом Джон Хикертрифт, о недостатках необузданного характера Бевиса Саутхемптонского, о своей любви к святому Георгу за то, что он покровитель Англии; таким образом, в его мыслях незаметно сформировались понятия благоразумия, добродетели и чести. Я превозносил его успехи, и тут его мать сказала, что «та маленькая девочка, которая открыла мне дверь, по-своему более образованна, чем он». «Бетти, сказала она, – интересуется главным образом феями и духами и иногда зимним вечером приводит в ужас горничных своими рассказами, так что они боятся ложиться спать».
Я засиделся у них допоздна, и мы говорили то о забавных, то о серьезных делах с тем особым удовольствием, которое придает всяким беседам ощущение, что все друг другу приятны. По дороге домой я раздумывал о разнице между семейной и холостяцкой жизнью; и должен признаться, меня втайне тревожила мысль, что, когда я умру, после меня ничего не останется. В таком раздумье я вернулся к своей семье, то есть к служанке, собаке и кошке, которые одни делят со мной радости и горести, что бы со мной ни случилось». – «Болтун».
92
«Если говорить о таких чувствах, как привязанность и уважение, здесь прекрасному полу повезло в том смысле, что по отношению к женщине одно гораздо теснее связано с другим, чем по отношению к мужчине. Любовь к женщине неотделима от уважения к ней; и поскольку она, естественно, предмет привязанности, то женщина, к которой вы питаете уважение, в той или иной степени пользуется и вашей любовью. Мужчина, плененный красотой женщины, шепотом говорит другу, что «у этого создания глубокий ум, это обнаруживаешь, когда поближе с ней познакомишься». И если вы хорошенько разберетесь, в чем заключается ваше уважение к женщине, то обнаружите, что восхищаетесь ее красотой больше других. Ну, а среди нашего брата, мужчин, я предпочитаю общество веселого Гарри Бикерстафа; однако душеприказчиком моим будет Уильям Бикерстаф, самый благоразумный человек в нашем семействе». – «Болтун», Э 206.
93
Переписка Стиля после его смерти перешла в собственность дочери его второй жены, мисс Элизабет Скэрлок из Кармартеншира. Она вышла замуж за достопочтенного Джона, впоследствии ставшего третьим лордом Тревором. Когда она умерла, часть писем перешла к мистеру Томасу, внуку внебрачной дочери Стиля, а часть – к ближайшему родственнику леди Тревор, мистеру Скэрлоку. Опубликовал их профессор Никольс, и мы цитируем отрывки из позднейшего переиздания 1809 г.
Вот он перед нами в период ухаживания, которое длилось не слишком долго:
«30 авг. 1707 г.
Миссис Скэрлок.
Сударыня!
Прошу прощения за плохую бумагу, но я пишу в кофейне, куда мне пришлось зайти по делу. Вокруг меня грязная толпа, деловые лица, разговоры о деньгах; а все мои мечты, все мое богатство – в любви! Любовь вдохновляет мое сердце, смягчает мои чувства, возвеличивает душу, влияет на каждый мой поступок. Моей милой очаровательнице я обязан тем, что многие благородные мысли постоянно приписываются моим словам и поступкам; таков естественный результат этого щедрого чувства, оно делает влюбленного чем-то похожим на предмет его любви. Так, моя дорогая, мне суждено с каждым днем становиться все лучше, благодаря нежной подруге. Взгляните, моя красавица, на небо, которое сделало Вас такой, и присоединитесь к моей молитве, дабы оно осенило нежные, невинные часы нашей жизни, просите творца любви благословить таинства, которые он предопределил, и присовокупить к нашему счастью благочестивое ощущение, что мы смертны, и покорность его воле, которая одна может направить наши души на твердый путь, угодный ему и нам обоим.
Остаюсь неизменно Вашим покорнейшим слугой
Рич. Стилем».
А в скором времени миссис Скэрлок получила еще одно письмо, по-видимому, написанное в тот же день!
«Суббота, вечер (30 авг. 1707)
Дорогая, милая миссис Скэрлок!
Я был в очень достойном обществе, где мы много раз пили за Ваше здоровье, называя Вас «женщиной, которую я люблю больше всего на свете»; так что я, можно сказать, напился ради Вас, а это означает куда более, чем «я умираю за Вас».
Рич. Стиль».
«Миссис Скэрлок.
1 сент. 1707 г.
Сударыня!
Нет ничего труднее на свете, чем быть влюбленным и все-таки заниматься делами. Что до меня, всякий, кто со мной разговаривает, угадывает мою тайну, и я должен обуздать себя, иначе это сделают другие.
Сегодня утром один человек спросил меня: «Каковы новости из Лиссабона?», а я ответил: «Она изумительно красива». Другой пожелал узнать, «когда я в последний раз был в Хэмптон-Корте», и я ответил: «Это будет во вторник вечером». Молю Вас, позвольте мне хоть руку Вашу поцеловать, прежде чем наступит этот день, чтобы душа моя хоть немного успокоилась. О, любовь!
Мильоны бурь в тебе бушуют грозно,Но кто захочет жить с тобою розно? [204]
Я, наверное, мог бы написать для Вас целый том; но все слова на свете бессильны выразить, как преданно и с каким самоотверженным чувством
я остаюсь всегда Вашим
Рич. Стилем».
Через два дня после этого он излагает свои обстоятельства и виды на будущее матушке этой молодой особы. Письмо помечено: «Канцелярия лорда Сандерленда, Уайтхолл»; он утверждает, что его годовой доход составляет 1025 фунтов. «Я мечтаю, – пишет он, – о радостях трудолюбивой и добродетельной жизни и постараюсь всячески Вам угождать».
Они поженились, по всей вероятности, около 7-го числа. Примерно в середине следующего месяца уже заметны следы размолвки; она была слишком щепетильна и суетна, а он – пылок и опрометчив. Общий ход событий виден из дальнейших отрывков. Уже был снят «дом на Бэри-стрит, в Сент-Джеймсе».
«Миссис Стиль.
16 окт. 1707 г.
О любимейшее существо на свете!
Прости меня, но я вернусь только в одиннадцать, потому что встретил школьного товарища, который приехал из Индии и сегодня вечером должен рассказать мне вещи, прямо касающиеся твоего преданного супруга
Рич. Стиля».
«Миссис Стиль
Таверна «Фонтан», 8 часов, 22 окт. 1707 г.
Моя дорогая!
Прошу тебя, не беспокойся; сегодня я с успехом завершил многие дела и теперь подожду часок-другой своей «Газеты».
«22 дек. 1707 г.
Моя дорогая женушка!
Сообщаю тебе, что не буду дома к обеду, так как у меня есть цела на стороне, о которых я тебе расскажу (когда мы увидимся вечером), как и подобает примерному и преданному мужу».
«Таверна «Дьявол», Темпл-бар,
3 янв. 1707–1708 г.
Дорогая Пру!
Сегодня я частично справился с делами и покамест прилагаю к письму две гинеи. Дорогая Пру, я не могу приехать к обеду. Я все время думаю о твоем благополучии и никогда не буду больше небрежен к тебе, хотя бы на миг.
Твой верный муж» и т. д.
«14 янв. 1707–1708 г.
Дорогая жена!
Мистер Эджком, Нед Аск и мистер Ламли попросили меня провести с ними часок у Джорджа на Пэл-Мэл, так что я прошу тебя поскучать до двенадцати, а потом лечь спать», и т. д.
«Грейз-Инн, 3 февр. 1708 г.
Дорогая Пру!
Если придет человек со счетом от сапожника, пускай ему скажут, что я сам к нему зайду, когда вернусь. Я остаюсь здесь, чтобы попросить Тонсона учесть мне вексель, и пообедаю с ним. Его ждут с минуты на минуту.
Твой покорнейший слуга», и проч.
«Кофейня на Теннис-Корте,
5 мая 1708 г.
Дорогая жена!
Надеюсь, то, что я сегодня сделал, будет тебе приятно; но нынешнюю ночь я проведу у одного пекаря, Лега, напротив таверны «Дьявол» на Чаринг-Кросс. Я повидаюсь с болванами, которые мне надоели, и буду иметь удовольствие увидеть тебя бодрой и веселой.
Если ученик типографа окажется дома, пришли его сюда; и пускай миссис Тодд пришлет с ним мою ночную рубашку, домашние туфли и чистое белье. Я дам тебе знать о себе рано утром», и т. п.
Далее следуют еще десятки подобных же писем, иногда с гинеями, пакетиками чая или грецких орехов, и т. п. В 1709 году начал выходить «Болтун». Вот любопытная записка, датированная 7 апреля 1710 года:
