Аптечка номер 4 - Ханов Булат
Путь занимал час с гаком. Я списался с соседом по общаге и заверил, что планирую вернуться на неделе. Затем закинул в поисковик запрос по Валентину Капустину. Не особо рассчитывая на свежие новости.
За утро всплыли новые детали. Два года назад из владимирской школы уволили перспективного молодого педагога, которого Валентин заподозрил в педофилии. Дела на учителя тогда не завели, потому что дотошный чиновник ничем не доказал свои подозрения. Из школьной системы специалиста все равно выдавили. Теперь подававший надежды педагог подвизался в букмекерской конторе «Энциклопедия спорта». За утро бывший учитель накатал желчный пост в «ВК» и дал интервью местному изданию.
«Сочувствия к покойному не испытываю. Пусть и убили его жестоко. Он лазил по личным страницам педагогов, подчиненных его ведомству, и выискивал там хоть что-то сомнительное. Молодую учительницу затравили за фото в купальнике. Меня заставили уволиться за то, что подписан на паблик с подростковым юмором. Всего один паблик среди прочих подписок, представляете? Туда школьницы выкладывали смешные фотосеты из торговых центров. Таких постов там процентов пять от общего количества. Из этого сделали вывод, будто я подсматриваю за малолетними девочками. А сейчас вскрылось, что главный святоша Владимирской области тайно собрал частную коллекцию детских фотографий. Может, самую большую коллекцию в России».
В конце интервью букмекер заверял, что у него есть алиби на всю прошлую неделю и к смерти Валентина он не причастен.
Еще один клиент для следаков. Как ни цинично признавать, сам вызвался.
Получается, причинно- следственная связь — это фальшивка? Валентин со своей напускной нравственностью портил жизнь тем, до кого дотягивался, и стал жертвой двух случайных попутчиков. Или именно душный морализм привел старого чудилу к тому, что его загрызли загнанные в угол волчата?
Я отправил Зареме ссылку на интервью. Она в ответ выслала мне пост из «Подслушано Владимир». Якобы в доме чиновника обнаружили отсыревшую кипу порножурналов из девяностых.
— Олдово, — прокомментировал я.
— Настоящая консерва.
Но мы его убили. Никогда себе не прощу. Был шанс разрулить все иначе.
На вокзале мы поспешили удалиться от тероборонцев. Они шумели и матерились, совершенно не заботясь о своем облике. Встреча с корешами, такими же молодыми и наглыми, прибавила им бодрости духа. В голосах слышалось что-то племенное и жизнерадостное. Ни при каких обстоятельствах не хотелось бы встать на пути у этих витальных парней.
— Фрайкор, — бросила Зарема, когда мы отошли. — Строят из себя наших защитников. Да это же феодальные дружины, сколоченные из вчерашних зэков и безработного мужичья. Когда начнется гражданская вой на, они будут делать то же самое, что и всегда: оберегать активы местных князьков и кошмарить народ. Девяностые, которых многие боятся, вернутся в кубе.
Миновали шашлычную, из которой пахло паленой шкурой.
— Либо они нас, — продолжила Зарема, — либо мы их. Пока все идет к тому, что они нас.
Мы прошагали до большой площади. С краю ее высился на постаменте очередной Ленин. В выборгской версии бронзовый вождь смотрел вдаль и слегка вверх. Левая рука отворачивала лацкан пальто, правая сжимала кепку, точно трубку телефона.
— Пропаганда убеждала, что мы не какая-то там Украина, — съязвила Зарема. — На Украине, мол, рушат памятники Ленину и процветают нацбаты. У нас не так. У нас Ильичей повально не сносят. Разве только антинародным дружинам оружие раздают.
— Надо верить в лучшее, — сказал я.
— Звучит пошло, но да. Что нам еще остается?
Мы присели на скамейку в тенистом скверике, спиной к памятнику. Зарема протянула мне бутылку воды и сухари. Я попросил острый соус, чтобы потушить огнем аппетит.
Вот мы и пришли к общему знаменателю.
— Ждем, пока напишут финны? — уточнил я.
— Ждем.
— Как долго?
— До вечера. Не напишут — ищем место для ночевки.
— У тебя есть знакомые в Выборге?
— Навскидку нет. Подниму связи, если понадобится.
По правде, я бы не возражал против коктейльной вечеринки. Пусть без тринидадского биттера и лаймов. Пусть финские товарищи попридержат вести до завтра, а сегодня все будет беззаботно, и я усну в мягкой постели.
— У меня водка есть, — сказал я.
— Предлагаешь ее тут распить?
— Просто напоминаю. Вечером можно.
— Вечером я бы погуляла по Выборгу. Если не будет планов и найдется, куда закинуть вещи.
Зарема рассказала, что Выборг — бывшая шведская крепость. Его историческая часть сумрачно обаятельна. В ней сохранилось много каменных построек в немецком духе. Они теснятся на узких улочках, вымощенных булыжником. Исторические протестантские храмы делят пространство со старинными развалинами, а стильные кофейни гармонируют с уютными бюргерскими пивными. Ночью после кружки пшеничного легко забыть, в каком ты веке.
— И парк Монрепо, до которого я не добралась в прошлый раз. Объект культурного наследия, музей- заповедник и все такое. Говорят, там лес по скалам спускается к воде.
После такой рекламы желание остаться здесь на ночь усилилось. Даже без коктейльной вечеринки.
За разговором мы упустили из виду полицейского, который справа приблизился к нам. Со скамейки он казался высоким и массивным. На рябом лице с крупным носом не отражалось эмоций.
— Здравствуйте, молодые люди. Покажите, пожалуйста, документы.
У меня все оборвалось. Бесцветный голос добавил жути просьбе. Зарема, напротив, не растерялась. Тон ее прозвучал так же вежливо, как и настойчиво:
— Здравствуйте. Обычная проверка или с конкретной целью?
— Обычная проверка.
Зарема неспешно достала из рюкзака паспорт. Я последовал ее примеру. Испуг слегка унялся.
— Казань, — констатировал полицейский. — На отдых?
— На сплав, — ответила Зарема. — В Карелию.
— В Выборге встречаемся с друзьями, — уточнил я.
Полицейский протянул нам документы.
— Значит, у нас проездом?
— Получается, так.
— Тогда желаю вам адреналиновых приключений. Будьте осторожнее на воде.
— Спасибо.
— И держитесь аккуратнее с тероборонцами. Они не всегда вежливые.
Полицейский отдал честь и ушел.
— Как будто тоже не питает симпатии к этим хлопчикам, — сказал я.
— Раньше он воплощал закон. А теперь границы закона определяют другие.
Зарема вытащила из кармана телефон.
— Н аконец-то! Уведомление, которого ждала целая Казань.
— Финляндия на проводе?
Не отрываясь от экрана, Зарема отмахнулась.
Пока она читала, глаза ее расширились. Губы сложились в тонкую полоску, скулы заострились.
— Едем? — не выдержал я. — Остаемся?
Зарема подняла на меня глаза. Шальной взгляд точно плавал.
— Когда ты сегодня листал ленту, там попадалась новость о теракте?
— Не помню. Какой теракт, где?
— В Питере. Вчера убили финского консула.
Я принялся забивать запросы в поисковик. Ни один крупный новостной ресурс из России не сообщал об убийстве. Чемпионат России по футболу, пойманные диверсанты, звездный развод.
Телефон завибрировал у меня в руках — сообщение от Заремы. Ссылка вела на англоязычный сайт.
— Заблочено.
— VPN включи.
Из материала я понял, что консула застрелили из снайперки. У дома, прямо у парадной. Никого не задержали, никто не предъявил официальных извинений. Дело на всех парах мчится к разрыву дипломатических отношений.
Мое внимание привлекла другая новость на том же сайте, сегодняшняя. Китайская авиация потопила американский патрульный катер. Китайцы объявили, что из-за тумана не увидели опознавательных знаков, а судно вторглось в их территориальные воды, чтобы осуществлять нелегальную разведку. Американцы пообещали в ближайшее время привести доказательства, что границы соблюдались, и потребовали от Китая сатисфакции.
Я отправил статью Зареме и подождал, пока она дочитает.
— Это все? — произнес я. — Третья Мировая?
