Александр Соболев - Ефим Сегал, контуженый сержант
- Может быть, скажешь, каково оно, это «личное»? - не унимался Гапченко, будто подтрунивая над своим оригинальным сотрудником.
- Скажу... На мой взгляд, Дон Кихот чужд приличного равнодушия. Это главное. Равнодушный в степенном бездействии не рискует, конечно, ни ошибаться, ни попадать в смешное положение, тем более не подставит под удар свой бесценный животик.
Гапченко закурил, посмотрел в окно, соскреб ножиком с подоконника прилипшую бумагу. Помолчав, сказал:
- Сколько сил и здоровья ты угробил на драку с комбинатом питания?.. А чем она кончилась? Каков КПД?.. Вот я и спросил тебя, не отпала у тебя охота к подобным баталиям?
- Нет, не отпала. Я верю: сегодня польза мала, завтра обязательно будет больше. У меня насчет этого кое-какой опыт есть.
И Ефим рассказал редактору историю с майором Спиркиным.
Гапченко смотрел на него во все глаза.
- Верю тебе и не верю. Тут приходит на ум другой литературный герой - Мюнхгаузен. Ха-ха-ха! - неприятно, словно понарошку, рассмеялся Гапченко. - Ты уж не взыщи за эту параллель... Но в армии, да еще во время войны решиться на такое!.. Ей-богу, не верится. Ты ведь рисковал собственной башкой!
- А что, в бою солдат не рискует собственной башкой?
- Так то ж в бою! Сравнил, ей-богу!
- Бороться со всякой сволочью - тоже фронт, без риска не обойтись.
- Да-а!.. - после долгой паузы с усмешкой произнес Гапченко. - Посади тебя на мое место - так ты из газеты, чего доброго, огневую точку сделаешь.
- А вы как думали?
- Думаю я вот как, - Гапченко заговорил строго официально, - придерживать тебя за штаны не собираюсь. Признаться, мне в определенной степени нравится твои задиристость, упорство... Но есть одно весьма существенное «но»... В редакции ты около двух месяцев, в лености упрекать тебя грех: работаешь с огоньком, не жалея, как говорится, ни времени, ни живота своего. Написал за это время больше чем достаточно. А сколько попало на газетные полосы?.. Молчишь?.. То-то! Пойми, не могу я отрядить такого работника, как ты, на следственно-прокурорскую деятельность, не могу, хотя и понимаю тебя. Правда, не совсем... и не всегда.
- Что же вы предлагаете, Федор Владимирович?
- Все то же. Критические материалы пиши, пожалуйста, но удобопечатаемые.
- Удобопечатаемые?.. Полуложь - полуправду? Нет, Федор Владимирович, «нашим» и «вашим» у меня не получится. Вилять и врать меня ни одна сила не заставит. Даже Зоя Александровна. Кстати, она тоже посоветовала быть подипломатичнее.
- Вот видишь? - обрадовался Гапченко. - Так что не морщи нос, товарищ Сегал, слушайся старших! Какие у тебя ближайшие планы?
- Зоя Александровна рекомендовала покопаться в других вспомогательных службах завода. Если не возражаете...
- Не только не возражаю - приветствую. Служба быта - сфера взрывоопасная, как раз по твоему характеру. Так что, вперед, Дон Ефим, попутного тебе ветра!
В этом, на первый взгляд, добром пожелании Гапченко таился скрытый подвох и даже некоторая издевка. Он был не настолько глуп, чтобы не понимать, что за ветер сопутствует Сегалу в его разоблачительных журналистских делах.
Что ж, Дон Ефим - так Дон Ефим, звучит куца достойнее, чем к примеру, Дон Трус, Дон Соглашатель, Дон Молчальник...
Итак, Ефиму предстояло заняться службой быта, которую теперь возглавлял представитель партноменклатуры Савва Григорьевич Козырь. Заочно Ефим был знаком с ним неплохо: до недавнего времени Козырь директорствовал в заводском доме отдыха. О его плодотворной, можно сказать, чрезмерно плодотворной деятельности на данном административном поприще можно было судить по присланным в редакцию письмам. Явные и безымянные авторы доступными им красками доводили до сведения прессы «художества» Саввы: беспробудное пьянство, коллективные попойки, частенько происходившие под сводами дома отдыха, «страсти-мордасти» пятидесятилетнего Козыря к молоденьким официанткам и горничным...
Таких сигналов и задолго до прихода Ефима в редакцию поступало немало. Проверять их, как утверждал редактор, было некому.
- Съездила два раза в дом отдыха Крошкина, что толку? - криво улыбнулся Гапченко. - Я не сомневаюсь: критические сигналы достоверны.
- И что же? - спросил Ефим.
- Ничего. Надо как-нибудь серьезно заняться товарищем Козырем.
Разговор состоялся еще в середине января. А нынче март на исходе. Снова Козырь вот уже три месяца ведет за собой обширный бытовой отдел завода. Как и куда ведет — Ефиму предстояло изучить.
Штаб Саввы Григорьевича занимал пять комнат первого этажа Дома общественных организаций. Глава штаба расположился в просторном кабинете с раскидистыми фикусами в декоративных кадках, с массивным красного дерева письменным столом и двумя глубокими кожаными креслами при нем. Сам Козырь являл собой достойное дополнение к шикарному антуражу кабинета: темно-синий, с иголочки, бостоновый костюм - униформа ответработника, остромысые - модные, блестящие коричневые штиблеты, белая под черным, в клеточку, галстуком рубаха; крупный рост, круглый выпирающий живот - фигура! Но вот голова - небольшая, седеющим шариком сидящая на низкой толстой шее, явно подкачала, особенно лицо: розово-лиловатое, будто разбухшее от спирта, со свекольно-мясистым носом, толстыми сластолюбивыми губами. Глаза из-под набрякших век глядели на Ефима лениво и плутовато.
Савва Григорьевич, не выходя из-за стола, все же медленно приподнялся с кресла, протянул Ефиму жирненькую, с короткими мягкими пальчиками ручку. «Свою трудовую», - подумал с усмешкой Ефим.
- Как я понимаю, вы и есть сотрудник нашей газеты? Как я еще понимаю, - говорил хозяин кабинета хрипловатым баском, - директора комбината питания Корнея Гавриловича Грызо вы уже укатали... Теперь пришла очередь укатывать Савву Козыря. Так нет же, дорогой товарищ, напрасно будете стараться. Предупреждаю загодя: за старого помдиректора я не ответчик. Так?.. А сам я тут за три месяца даже не успел как следует осмотреться. Выходит, с меня все как с гуся вода... Верно говорю?.. Может нам деловой разговор отложить на полгодика, годик?.. Тогда другой разговор. И с меня что-то спросить будет можно. А сейчас просто безо всякой пользы.
- Вы напрасно упоминаете о Грызо, - сказал Ефим внешне простосердечно, - об, как вы выразились, «укатывании». Я не вижу никакой аналогии. У редакции совсем иная задача...
Козырь смотрел на Ефима с недоверием и подозрительностью, его плутоватые глазки как бы отвечали: «Ты мне зубы не заговаривай, знаем мы вас, субчиков».
- Да, вы здесь человек новый, - продолжал Ефим, - и я работаю в редакции неполных четыре месяца. Вот и давайте поможем друг другу разобраться в вашем большом хозяйстве.
- Ежели так - давайте, - деланно обрадовался Козырь. - За помощь спасибо скажу.
В этом «спасибо скажу» Ефим уловил не то угрозу, не то намек на некое вознаграждение, в любом случае, ничего хорошего.
- С чего же мы начнем, уважаемый товарищ? - спросил Козырь.
- Я хотел бы знать, какие службы подчиняются вашему отделу, каково состояние дел в них сейчас, хотя бы в общих чертах.
Козырь достал из стола довольно толстую папку, раскрыл ее:
- Вот, первое, - он загнул указательный палец левой руки, - ЖКО, то есть жилищно-коммунальный отдел. Чем занимается - ясно: эксплуатацией жилья, распределением, вселением, выселением и все такое...
- Очень важный отдел, - заметил Ефим.
- Еще бы, - согласился Козырь, - жилье, крыша над головой - второй хлеб, а может, и первый.
- Как вы полагаете, Савва Григорьевич, злоупотребления в этом отделе возможны? - Ефим задал этот наивный вопрос с умыслом: увидеть реакцию на него со стороны Козыря. А тот беззвучно рассмеялся, да так, что припухшие веки совсем закрыли маленькие глазки. - Уморили, ей-богу, уморили, - сказал он сквозь смех, - злоупотребления? Еще бы! Будто сами не знаете, - и, словно спохватившись, глянул с подозрением: - А может вы меня на пушку берете?.. Так это, скажу вам, зря.
«Любопытно, - отметил про себя Ефим, - откуда у Козыря жаргон тюремного обитателя Левки Жаркова?»
- Следующая наша служба, - продолжал Козырь, - служба здоровья, тоись, медсанчасть, профилакторий на восемьдесят мест, два дома отдыха... Кстати, в одном из них я работал директором почти три года.
- Знаю, - сказал Ефим, искоса глянув на Козыря.
- Откуда? - заинтересовался Козырь. - Вы в редакции недавно... А! Наверное, вам рассказала ваша сотрудница, такая приятненькая, ее, кажется, Алевтиной Михайловной зовут.
- Да, отчасти и вообще... - не стал уточнять Ефим.
Козыря сильно заинтриговало «отчасти и вообще», но из осторожности он предпочел не вдаваться в подробности. - Нам подчиняются, кроме того, детские сады, ясли, пионерский лагерь, - перечислял он, - пожалуй, все. Есть куда руки приложить, тем более, если общественность, редакция будут нам помогать, - Козырь играл простака.
