Питер Абрахамс - Горняк. Венок Майклу Удомо

И пел конвейер, и стучали кирки, и скрипели кайлы, и гудели буры. И кругом люди работали. Пот катился с них градом…

В уме у Кзумы не осталось места ни для чего, кроме работы.

Не останавливаясь, он бросал кому-то указания — сделать то-то и то-то, либо подгонял зазевавшегося, либо велел кому-то бросить то, чем был занят, и заняться другим. А то, может быть, встречался глазами с Падди, и Рыжий улыбался сквозь зубы, и они вместе крушили камень.

И все больше сверкающих обломков породы и мелких камней и тонкой пыли уплывало наверх, где их просеивали, крошили и сортировали, добывая прекрасный желтый металл, который люди любят и называют золотом.

Один из тех, кто ставил новые стояки, постучал Кзуму по спине. Тот перестал бурить и оглянулся.

— Вода проходит! — заорал рабочий.

Кзума пошел с ним. Поднял голову. Стена была влажная, сквозь нее сочилась тонкая полоска воды. Кзума позвал Падди и показал ему, Падди постоял, приглядываясь, потом пошел к телефону и крикнул, чтобы прислали техника — посмотреть.

Техник явился, внимательно все осмотрел и сказал, что ничего, не страшно. Падди посмотрел на Кзуму, в лице его прочел сомнение.

Переспросил техника, уверен ли он. Техник ответил очень уверенно. Все вернулись к работе.

И золотая пыль плыла вверх, чтобы дать избранным людям богатство и власть.

Когда настало время перерыва, рабочие побросали инструменты, стояли с усталыми лицами, обливаясь потом. Кзума созвал их в одну кучу и рассказал про новое расписание. И они, словно это их не касалось, поспешно двинулись к клетям.

Рядом с Кзумой один рабочий закашлял. Изо рта у него вылетел плевок красной мокроты и упал к ногам Кзумы. Кзума уставился на него. Он слышал, что бывает болезнь легких, и она съедает все тело человека, но видеть такого никогда не видел. Теперь он посмотрел внимательно. Глаза у рабочего ярко блестели, ноздри подрагивали. Он был уже старый.

— Поди сюда, — сказал Кзума.

Тот выступил вперед. Остальные ждали, в глазах у них был страх. Этот еще был человеком. Но признаки налицо. Костлявый, когда-то был большой, мускулистый, это и по костяку видно.

— Идите, — отпустил он остальных.

Они двинулись медленно, нехотя. Кзума спросил его:

— Давно ты так кашляешь?

— Два месяца.

— У доктора был?

Тот потупился и стал суетливо перебирать руками.

— Слушай, Кзума, у меня жена и двое детей. И я уже все обдумал. У меня маленький домик в деревне, я должен одному белому восемь фунтов. Если не верну ему долг, он возьмет домик. А если возьмет, куда моей жене с ребятами деваться? А я уже все обдумал. Кзума, правда. Уже четыре месяца откладываю деньги. Еще три месяца — и будет у меня восемь фунтов, а у жены и детей будет дом. Не прогоняй меня, пожалуйста. Не говори белым. Остальные не скажут. Они знают. Я знаю, что умру, но если моей жене и детям останется дом, я буду счастлив.

— Поэтому ты и не говорил про свою болезнь?

— По этому самому.

Кзума почувствовал, как страх застучал ему в сердце.

— Что там, Кзума?

Это был Падди. Стоял в двух шагах. Кзума промолчал, и Падди подошел ближе. Падди внимательно посмотрел на рабочего. На щеке возле рта у него была кровь. Он закашлялся. Падди кивнул.

— Сходишь к врачу.

— Нет, — сказал рабочий.

— Расскажи ему, — велел Кзума рабочему.

Тот рассказал Падди про жену и детей и про восемь фунтов долга. Когда он кончил, Падди прошел туда, где они с Кзумой работали. Постоял там немного и вернулся.

— А человек, который тебя нанимал, не сказал тебе, что, если заболеешь болезнью легких, деньги тебе все равно выплатят?

— Нет.

— А ведь это так, — сказал Падди. Рабочий посмотрел на Кзуму с таким волнением, что Кзуме стало больно.

— Это так, Кзума?

Кзума не знал. Он поколебался, потом кивнул.

— Да, так.

— Это хорошо, — сказал рабочий. — Значит, у них будет дом. Это хорошо.

— Ступай к врачу, — сказал Падди. — Мы тоже придем и все уладим.

Рабочий ушел. Кзума посмотрел на Падди.

— Он правда получит деньги? — В голосе его было сомнение.

— Да, правда. Пойдем, сам увидишь.

Вслед за стариком они вошли в последнюю клеть. Клеть рванулась вверх. Дальше, дальше.

Другая смена ждала наверху. Йоханнес вернул Кзуме ключ. Он был совершенно трезв, только темные круги под глазами да руки дрожат.

Падди поговорил с Крисом, потом кликнул Кзуму, и они поехали в больницу. Кзума ждал с рабочим на улице, а Падди пошел поговорить с доктором.

Потом доктор позвал их и осмотрел рабочего. Осмотр прошел быстро. Никаких сомнений не было. Врач написал бумажку и отдал ее Падди.

И опять Кзума и горняк пошли следом за Падди, на >тог раз в контору заведующего рудником. Ждали в конторе. Время тянулось. Потом заведующий вышел имеете с Падди. Он ворчал, что это не по правилам, но подписал какую-то бумагу и отдал ее Падди.

— Ну вот и все! — крикнул Падди. — Теперь пойдем получать деньги, а потом можешь идти домой.

Когда старик улыбнулся, губы у него ходили ходуном.

Получили у кассира деньги — десять фунтов и зарплату за полный месяц, три фунта пять шиллингов. Всего тринадцать фунтов и пять шиллингов. Еще дали бесплатный железнодорожный билет до дома и пропуск, где было написано, что рабочий не сбежал с рудника.

— Доктор хочет поместить тебя в больницу, но можешь ехать и домой, — сказал Падди.

— В любое время?

— Да, в любое время.

— Хоть сегодня?

— Да, хоть сегодня.

Тот сжал кулаки, чтобы устоять на ногах. Посмотрел на Падди, потом на Кзуму и улыбнулся. Глаза его сияли.

— Хороший ты человек, Рыжий. И ты, Кзума, ты настоящий брат. Великий вас не оставит.

Он низко поклонился им и пошел прочь. Другие рабочие ждали. Он сообщил им хорошую весть. И на радостях выпятил грудь и издал боевой клич, который закончился болезненным кашлем — словно рвались легкие. Вместе с друзьями он влился в колонну, направлявшуюся к баракам. Это была его последняя смена. Скоро он будет с женой и детьми. Скоро и долг будет оплачен.

— Хорошее дело ты сделал, — сказал Кзума Падди.

— Чего уж лучше, — горько ответил Падди.

Он решительно зашагал прочь, а Кзума остался один. Постоял немного, потом пошел в душ. Далеко на дороге хвост колонны исчезал за поворотом.

Кзума переоделся, оглядел комнату. Улыбнулся. Чудак этот Йоханнес. Кто бы догадался, что он застелит постель, подметет пол и оставит комнату в полном порядке. Да, чудак.

А Рыжий оказал неоценимую услугу больному. Кзума вышел, запер за собой дверь. Перед ним был весь день, до самого вечера. Может быть, позже он поспит, а сейчас хотелось на воздух.

Он подумал, пойти или нет к Лии. Если пойдет, придется сказать ей про Дладлу. А он видел ее лицо, когда она говорила о предателе. И говорить ей про Дладлу не хотелось.

— Пойду к Мейзи, — решил он.

А может, она занята или побоится, что его увидят белые. Но ему было грустно, и он знал, что подбодрить его может только Мейзи. Лия поймет, но подбодрить не сумеет. Не сможет. Может только Мейзи. Она это умеет.

Он вышел на широкую, обсаженную деревьями улицу, но не был уверен, что узнал дом. Утром он спешил, не успел присмотреться. Где-то здесь. И проулок имеется. Но проулки ведут ко всем домам, и у каждого дома проулок, и все одинаковые.

Он замедлил шаги возле дома, который как будто узнал. Как убедиться? К белым людям не пойдешь спрашивать, работает ли здесь Мейзи.

Из проулка выбежал маленький мальчик. Может, его спросить? Лучше, пожалуй, не надо. Некоторые из этих мальчишек озорные, а если такой начнет кричать, Кзуме придется плохо.

— Здравствуй, — сказал мальчик.

Кзума улыбнулся. Хороший человечек. Вот он его и спросит.

— Здравствуй, — сказал Кзума.

— Тебя как зовут?

— Кзума.

— Как?

— Кзума.

— Смешное имя, да?

— Джонни! — позвал голос со двора.

— Это Мейзи, — сказал Джонни. — Она хочет поить меня чаем, а я не хочу пить чай. Ты хочешь чаю?

Не зная, что сказать, Кзума опять улыбнулся. Значит, правильно, Мейзи тут живет.

— Иди-ка, Джонни!

Это был уже другой голос.

— Это моя мама. Она хочет, чтобы я пил чай. А ты хочешь пить чай?

Интересно, подумал Кзума, какая у Мейзи белая женщина. Открылась калитка, и вышла Мейзина белая женщина, а за ней Мейзи.

— Кзума! — воскликнула Мейзи, увидев его. — Ты на рудник ходил?

Видимо, она свою белую женщину ничуть не боялась.

— Да, на сегодня все. Опять начинаем в двенадцать ночи.

— Понятно.

— Иди пить чай, Джонни, — сказала белая женщина мальчику.

— Не хочу чаю, — сказал мальчик.

— А хочешь стать таким большим, как Мейзин друг?

— Уу, да.

— Тогда изволь пить чай.

— А ты будешь пить чай? — спросил мальчик у Кзумы.