Кливленд Эмори - Кот на Рождество
В результате после трех бессонных ночей я решил начать сначала. Как только выдалась свободная минутка, я предложил игру, в которую мы могли бы играть вместе. Мы начали с охоты за мячиком - Камикадзе особенно нравилось его находить - и продолжали игру вдвоем, но Белый Медведь мог всегда к нам присоединиться, если бы ему этого захотелось. Я даже опустился до взятки: поднося Белого Медведя, как бы невзначай и не особенно настойчиво, к Камикадзе, я, когда мне это удавалось, пытался ткнуть его носом в шерстку. Я спрашивал его: разве он не понимает, какая прелесть эта кошечка?
Ясно, он не желал этого понимать, даже когда я сопровождал это общение кусочком рыбы, объясняя ему, что это подарок от кошечки.
Ничего не помогало. Белый Медведь был далек от подобных тонкостей. Он составил свое мнение, и никакими ухищрениями его нельзя было изменить. Один раз он даже выплюнул кусочек рыбы, а когда все-таки съел «подарок», его мрачный взгляд ясно дал мне понять, что его не сломить ни террором, ни взятками.
Я решил поговорить с ним в последний раз и начал с того, что Камикадзе очаровательный котенок и найти для нее дом не составит никакого труда, если это то, чего он действительно хочет. И как он относится к тому, что больше никогда ее не увидит? Обычно во время таких бесед он по крайней мере моргал, и я таким образом получал подобие ответа. Но в этот раз глаза его уставились на меня в упор. Нет, отвечал он мне, ему безразлично, увидит ли он еще когда-нибудь Камикадзе. И чем скорее она исчезнет, тем лучше.
Я задал второй вопрос. Он хочет провести свою жизнь в одиночестве? Мне интересно знать, он на самом деле этого хочет?
Не могу поручиться за точность ответа на последний вопрос. Но можно было безошибочно понять: быть единственным котом в доме - такое положение его вполне устраивает. Дело не в том, нравилась или не нравилась Камикадзе Белому Медведю, он, конечно, не обижал ее - он ведь был настоящим джентльменом. Но ему была невыносима сама идея ее присутствия в доме. И это было связано с вопросом, кто кому принадлежит. По его мнению, не он мне принадлежал, а я ему. Поэтому появление другого кота просто оказывалось за гранью возможного. Получалось, что это я травмировал его, а не он меня.
В результате всех обсуждений стало ясно, что вообще нечего больше говорить о Камикадзе. Белый Медведь полагал, что она здесь временный постоялец. И, независимо от того, как вся эта история повлияла на кота, для Камикадзе все складывалось плохо. Мне оставалось только объявить, что я отдаю котенка, и добавить к этому, что это самая прелестная кошечка из всех, которых я когда-либо видел.
Спустя два дня за Камикадзе пришла молоденькая девушка. Я понял, что она просто очарована котенком. Лаская котенка, девушка с укором спросила:
- Как же вы перенесете разлуку?
Третий бродяга прибыл летом, в начале июля, утром его принесла одна из спасательниц, которую я уже где-то встречал. Тот, кого она принесла, находился в сумке для котов.
- О нет, - сказал я, как только увидел эту сумку, - только не кот!
- Это не кот, - прервала меня женщина, открывая сумку, чтобы я мог заглянуть внутрь. - Его зовут Герберт. Он прекрасен, правда? Посмотрите, он цвета лаванды.
Естественно, я мало что мог разглядеть внутри сумки, но увидел достаточно, чтобы понять: Герберт - это голубь. И тут же я вспомнил, что эта спасательница - легендарная «голубиная женщина», та, которая дружила со всеми городскими птицами, часто весьма недружелюбными. Я восхищался ею, и мне пришлось сделать усилие, чтобы не показать отсутствие энтузиазма и свои сомнения. Я сказал «голубиной женщине», что голубь - это именно то, что нужно мне и Белому Медведю.
- О, не волнуйтесь, у меня тоже коты, а часто бывают и голуби.
В таком случае, подумал я, почему бы и этому не остаться с котами. Однако вслух я ничего не произнес. Вместо этого спросил, что же произошло с Гербертом.
«Голубиная женщина» объяснила, что все дело в левом крыле. Она думает, что голубя сшиб автомобиль. Так или иначе, его надо было унести с улицы.
- Герберт, - сказала она, - пытался улететь на одном крыле, но второе было так сильно повреждено, что он не мог спастись даже от меня, когда я ловила его.
Она взяла Герберта, положила его в сумку и пошла к ветеринару. Ветеринар сделал с крылом все, что нужно.
- Я думаю, что сейчас идеальное место для Герберта - это ваш балкон.
- Вы имеете в виду, - жестко поправил я ее, - балкон Белого Медведя. Мой балкон без сетки.
Ничего не действовало. «Голубиная женщина» оказалась весьма решительной особой. Вскоре я уже неохотно шел за ней через спальню к окну, но прежде вытащил с балкона Белого Медведя, который нежился на солнышке. Хоть он и не любил, когда его тревожили, особенно незнакомцы, однако ему пришлось уступить свое место Герберту.
Пока леди была занята приготовлением еды для голубя, которую она принесла с собой, и устройством гнезда из банного полотенца, я заметил, что Белый Медведь, сидя в единственно доступном для него месте - за плотно закрытым окном, внимательно следит за ней. Я предположил, что в любой момент он может ударить лапой по стеклу, но он этого не сделал, проявляя невиданную выдержку.
Я это объяснил не дисциплинированностью, а терпением. Я сказал «голубиной женщине», что точно знаю, почему он не демонстрирует ярость, - он думает, что она готовит ему обед.
- Голубок, - продолжал я, - окажется так близко, тут же за стеклом...
«Голубиная женщина» не оценила юмора.
- Вы действительно думаете, что они не могут быть друзьями?
Я сказал ей, что именно так и думаю.
- Вы ведь не так уж много знаете о голубях, верно?
Я согласился с ее предположением, но сказал, что достаточно много знаю о Белом Медведе. Возможно, придет день, и я в самом деле надеюсь на это, когда лев будет лежать рядом с овечкой. Но когда Белый Медведь окажется рядом с Гербертом, то, извините, он сделает это только для того, чтобы съесть голубя.
Я рассказал ей, что до появления Герберта, когда Белый Медведь царил на своем балконе, голубям было совсем неплохо. Они знали, что кот не опасен, так как, будучи изолирован, ничего не сможет сделать, ему остается только прохаживаться рядом с ними. Их поведение приводило Белого Медведя в бешенство - он припадал к земле, распластывал хвост и даже прыгал на стену. Но теперь узником является Герберт. Естественно, невозможно предположить, что сделает Белый Медведь в этих новых обстоятельствах.
«Голубиная женщина» не согласилась со мной. Но, в течение нескольких дней ухаживая за Гербертом в соответствии с множеством выданных мне инструкций, я не изменил своего мнения.
«Голубиная женщина» часто навещала нас, и за время ее визитов я многое узнал о голубях. Я понял, что они действительно замечательные птицы.
И самая интересная их особенность состоит в том, что они моногамны и обычно соединяются в браке на всю жизнь.
- Я уверена, что самка Герберта следила за тем, как я его забираю. Когда он поправится, я отнесу его на то же самое место. Быть может, она его там ждет.
«Голубиная женщина» поведала мне и о том, что голуби очень смышленые птицы. Они разумны до такой степени, что узнают людей, и не только тех, кто их кормит, но и тех, кто просто хорошо к ним относится, и даже тех, кого они просто часто встречают в своем районе. Для «голубиной женщины» самым удивительным было то, что при таком большом разнообразии голубей люди почти никогда не отличают их друг от друга.
Герберт, я и сам это видел, действительно был личностью. Он скоро полюбил меня, как своего спасителя, нежно гулил и был по-своему дружелюбен, когда я подходил к нему, даже если я его не кормил. Он проводил большую часть времени нахохлившись, уткнувшись своей маленькой головкой в перышки. Но как только стал чувствовать себя лучше, пытался приподняться, выпятить грудь и начать охорашиваться передо мною. На третий день после его появления я нашел его распластавшимся на полотенце. Он принимал солнечные ванны.
«Голубиная женщина» также рассказывала мне о почтовых голубях. Они могут преодолевать огромные расстояния, один, например, долетел от Австралии до Нью-Йорка, а это больше девяти тысяч миль, правда, путешествие голубь совершил с посадками на островах.
Наибольшее впечатление произвела история, случившаяся во время Второй мировой войны. Голубь из Форта Мид в штате Мэриленд, захотевший во время тренировки попить, спустился к пруду. К несчастью, в пруду была разлита нефть, и голубь так испачкался, что не смог взлететь. Спустя несколько дней вымазанный нефтью голубь появился в Форте Мид. Он пришел домой, преодолев больше сотни миль.
Однако любимым ее голубем был Милый Друг - птица, которая помогла спасти известный американский «Последний батальон» во время Первой мировой войны. Эта история была рассказана с особым драматизмом. Батальон, окруженный немцами, почти без боеприпасов, был по ошибке обстрелян собственной артиллерией. Оставалась единственная надежда - послать в штаб сообщение с просьбой о прекращении огня. Майор, у которого было семь почтовых голубей, отправлял их одного за другим. Но их всех подстрелили. Кроме одного. Последний, Милый Друг, взлетел. В него тоже попала пуля, и голубь стал падать, но прежде, чем коснуться земли, он как-то вывернулся и, с простреленной ногой и простреленным крылом, доставил важную депешу в штаб. После войны французское правительство наградило Милого Друга Военным крестом. Голубя отправили домой в офицерской каюте, и позже он был похоронен со всеми воинскими почестями.
