Вильям Александров - Дорога обратно
Вот Неля. Сидит в первом ряду, с бесконечной нежностью и тревогой смотрит на сына. Вся она устремлена сейчас к нему, вот так бы полетела, закрыла его собой, унесла бы отсюда к морю, к солнцу, к жизни, но что она может сделать?..
Вот ребята, приятели Димы, из тех, кто собрался тогда вечером. Они сели кучкой, у окна, переживают каждый вопрос, они тоже взволнованы, чувствуют себя в какой-то мере виноватыми.
Вот жена Полозова. Сидит в темном платье, с каменным, суровым лицом.
Он увидел Грушецкого и родителей Саши Игнатьева. И еще каких-то незнакомых людей. Много народа пришло.
Только одного не было.
Лукьянов стиснул зубы, стал смотреть в бумаги, лежащие перед ним. Характеристики из школы, письма учителей, показания друзей Димы, свидетельства врачей из больницы, куда Дима привез пострадавшего, свидетельство сержанта милиции, куда Дима сам явился, его книги, альбомы, стихи…
Гляжу на солнцеИ вижу — ты.Рисует мореТвои черты…
А ведь ее тоже нет. Нет и не будет. Она купается сейчас в море, в Крыму, ей совсем ни к чему все эти переживания — так объяснила Лукьянову ее мама. Ах, как мы бережем наших детей от переживаний, как стараемся скрыть от них все, что может затронуть их душу, поставить перед ними трудный выбор. А потом они вырастают черствыми эгоистами, и мы удивляемся — откуда это бесчувствие…
Судья заканчивала допрос обвиняемого.
— Скажите, Новгородцев, вот я листаю ваше дело, здесь характеристики из школы, письма учителей, характеристика комитета комсомола. Все они свидетельствуют о том, что вы один из лучших учеников, общественник, хороший товарищ. За вами никогда не было хулиганских, безрассудных поступков. Чем же все-таки объяснить, что вы выскакиваете из окна и вторично, я подчеркиваю — вторично, после того, как отец справедливо отругал вас, садитесь самовольно в машину и выезжаете на шоссе. Что так сильно повлияло на вас?
Дима молчал. Он стоял, отгороженный деревянным барьером от всех, одинокий, худенький, в своем сером свитере, смотрел куда-то в пространство, и молчал.
В зале повисла напряженная тишина. Все глаза устремлены туда, на него. И, пожалуй, никто кроме Лукьянова не заметил, как в этот момент в приоткрытую дверь зала неслышными шагами прошел рослый человек в светлом плаще, с отекшим, мертвенно-бледным лицом и сел на свободное место с краю.
— Я повторяю свой вопрос, — настойчиво сказала судья. — Зачем вы вторично самовольно вывели машину на шоссе? Я хочу, чтобы вы поняли значение этого вопроса, ответ на него может повлиять на решение суда. Экспертиза показала, что пострадавший действительно выскочил из-за автобуса неожиданно, перед самой машиной и даже опытный водитель мог не успеть уклониться от удара. Поэтому суду важно понять мотив вашего поступка. Был ли это необдуманный порыв, назло отцу, или у вас была какая-то цель?
Он долго молчит, как бы собираясь с силами, как перед прыжком с большой высоты. И вдруг говорит едва слышно:
— Я хотел спасти человека.
— Уточните, — попросила судья. — Какого человека?
— Который лежал на дороге, — так же тихо сказал Дима.
— Значит, вы признаете, что сбили его раньше, когда ехали из города, и оставили на дороге?
— Да.
В зале зашевелились, заговорили.
Судья постучала карандашом по графину.
И в это время в конце зала стал подниматься с места человек в плаще. Он поднимался медленно, тяжко, будто был привязан к стулу невидимыми ремнями и вынужден натягивать их, чтобы встать. Наконец, он поднялся. Стоял, сгорбившись, подавшись вперед, упираясь руками в спинку переднего стула. Она скрипела под ним.
Он с трудом разжал пересохшие губы, облизнул их, и проговорил тихо, но все услышали его густой, рокочущий голос:
— Я хочу сделать суду заявление…
21
Лукьянов вышел на улицу и увидел, что день уже близится к концу. Был тот странный час, когда сумерки еще не наступили, но в воздухе уже разливается тот непонятный, хватающий за душу предвечерний свет, от которого листья на деревьях темнеют, и все вокруг неуловимо меняется, становится каким-то иным, незнакомым.
Он пошел просто так, куда глаза глядят, шел долго, наугад, без мысли, без цели, пока не очнулся на углу какого-то переулка. Очнулся, огляделся и вздрогнул, — так вот куда он пришел!
Он увидел потемневший фасад старого дома, а на нем небольшой балкон с деревянными ящиками для цветов.
Только цветов не было.
А напротив, через дорогу, он увидел железные перила, ограждавшие подвальные окна, и перекладину увидел. Он подошел к ней, провел по ней ладонью. Она была гладкая, без ржавчины, даже блестящая в двух местах.
Он поднял голову и увидел открытое окно. У окна сидел мальчик, удивленно глядел на него. На подоконнике перед ним лежала книга.
— Что читаешь? — спросил Лукьянов.
— «Граф Монте-Кристо», — сказал мальчик. — А что?
— Ничего, — улыбнулся Лукьянов. — Хорошая книга.
Он еще раз провел ладонью по перекладине, кивнул мальчику и пошел дальше.
1977
