Жан-Луи Кюртис - Молодожены

Мы с Вероникой жили в однообразном привычном ритме, который создавал иллюзию стабильности. Время расходилось неизвестно на что, но кто в наши дни знает, куда оно уходит? Праздновались, как водится, дни рождения, зажигались маленькие голубые и розовые свечечки, которые надо было потом задувать. Так, из года в год, наша жизнь рассеивалась как свечечный дым. Мы все больше и больше удалялись от счастливого берега юности, где в течение скольких-то дней под аккомпанемент музыкальной шкатулочки каждый бывает принцем, беззаботным и бессмертным. Нам исполнилось двадцать шесть лет, а потом двадцать семь... Мы принадлежали уже к другой биологической и социальной категории, немножко менее бессмертной и немножко менее прекрасной, -- к категории взрослых, но еще молодых взрослых, тех, кто голосует, читает политические еженедельники, имеет регулярный доход и рожает детей. Переход в эту новую категорию -- дело нелегкое. Нам помогало все, что придумал наш век, чтобы смягчить столкновение с реальностью: вся машинерия, организующая теперь досуг. Наш автомобиль, уикенды в Нормандии, отпуск в Коста-Брава, в Сен-Тропезе (потом это будет Греция, Ливан). Телевидение. Синематека. Стопка книг, которые "необходимо прочесть" за год. Спектакли, которые "необходимо посмотреть". У нас обедали наши друзья Шарль и Ариана. Мы, в свою очередь, обедали у них. Мы вместе с ними ходили в те подвальчики, куда молодые пары из среднего класса обязательно должны ходить не реже раза в месяц. Все эти вечера, удивительно похожие один на другой, слились в моей памяти в один обед в ресторане -- в один-единственный вечер, безвкусный и глянцевитый, как калифорнийское яблоко, которое не хочется укусить, даже когда оно изображено на обложке роскошного иллюстрированного журнала.

Один из этих вечеров, однако, четко выделяется на фоне остальных своим финалом и теми последствиями, которые он имел для нас. Начался он, как обычно, в ресторане с неизбежного при каждой нашей встрече стенания на тему о несчастной доле парижских автомобилистов.

-- Я думала, что нам так и не удастся поставить машину, что мы всю ночь проездим вокруг этого ресторана. Операция "паркинг" становится все более нереальной.

-- Меня так и подмывало врезаться в бамперы и смять их в лепешку.

-- Он просто кипел. В буквальном смысле слова. Я боялась, у него начнется нервный криз.

-- Не волнуйся. Тебе недолго придется ждать. Мне не избежать его, как и всем.

-- Я ему говорю: поедем в сторону площади Мобер, может быть, там удастся поставить машину, и вернемся сюда на такси.

Они еще несколько минут говорят на эту тему, лишь слегка варьируя то, что говорилось в предшествующие разы. Но Жиль их не слушает. Его внимание привлекают скорее их жесты, выражение лиц, интонации. Шарль и Ариана разыгрывают перед ним комедию, от которой он всякий раз не может оторваться. Спектакль начинается с их появления, развязно-фамильярного, но не без высокомерия. Они приветливы с девушкой в гардеробе и с метрдотелем, которого называют по имени; но демократическое добродушие не уничтожает ни сознания своего социального превосходства, ни требования уважения к себе. Нет сомнения, что они имеют право на хорошо расположенный столик и на особые знаки внимания. Они здороваются за руку с хозяином ресторана ("Клод -- наш друг"), очень корректным молодым человеком, последним отпрыском гордой династии рестораторов, который к тому же наизусть знает "кто есть кто" делового мира. "Ты нам оставил наш столик, Клод, ты ангел!" Она подходит к своему месту, Шарль становится за ее стулом, чтобы сперва отодвинуть его, а потом придвинуть. У нее обнаженные плечи, улыбка кинозвезды или манекенщицы с обложки иллюстрированного журнала (спокойная, тонная веселость, доброжелательность ко всему миру; keep smiling [улыбайтесь (англ.)]). Метким взглядом охватывает она зал, наверно, чтобы засечь знаменитостей, которых есть шанс здесь повстречать. Ресторан оформлен в стиле двадцатых годов: много стекла, абажуры в форме куполов с висюльками, официанты в коротеньких передниках, смахивающих на набедренные повязки. Жиль прослеживает направление взгляда Арианы и лишний раз отмечает, что за соседними столиками расположились пары, удивительно схожие с Шарлем и Арианой, -- а, собственно говоря, почему бы им быть другими? Создается впечатление, что четко ограниченный круг парижан (возраст -- от тридцати до пятидесяти, зрелые люди, которые уже подбираются к руководящим постам и солидным доходам) каждый вечер встречается здесь. У всех у них явно очень много общего. Жиль и Вероника выглядят на их фоне еще студентами, особенно Вероника, которая кажется совсем девочкой рядом с Арианой, во всем расцвете ее красоты и блеске царственной осанки. Вероника охотно разыгрывает при подруге роль младшей сестры, которой многому еще надо научиться, не которая подает блестящие надежды. У Арианы уже десятилетний сын, мальчик смышленый, хитренький и не по годам развитый, если судить по тем забавным историям, которые рассказывают о нем его родители. Как раз сейчас Ариана говорит о нем. (В ответ на вопрос Вероники, здоров ли малыш.) К слову, у него простое, мужественное и не очень затасканное имя, его зовут Рональд... Итак, в день рождения юного Рональда спросили, какой бы он хотел получить подарок: модель космической ракеты малого размера (и все же она стоит больше двадцати тысяч старых франков), любые книги на эту же сумму (Жиль начинает прислушиваться), акцию компании "Шелл" либо несколько граммов золота? Малютка с ходу отверг как игрушку, так и книги, затем долго колебался между акцией и золотом и, наконец, остановил свой выбор на акции. Но тогда, добавил он, мне придется ежедневно просматривать биржевую сводку в папиной газете. В этой фразе соль анекдота, вот тут-то слушатели и должны разражаться смехом. Счастливые родители вундеркинда подают пример, Вероника тоже смеется, хотя и не так безудержно, как они. Жиль с трудом изображает на лице подобие улыбки.

-- Не правда ли, здорово? -- говорит Ариана.

-- Восхитительно! -- поддакивает Вероника.

(О чем только думают современные карикатуристы? Чего они ждут, чтобы создать наряду с "Несносным Жожо", "Противным Виктором" и "Ужасным Альбером" новый персонаж -- маленького мальчика в духе времени, из молодых, да ранних, понимающего, что к чему. Этот образ продолжал бы дело плейбоев старшего поколения во всем, что касается элегантности, автомобилей, деловой сметки, а также -- а почему бы и нет, будем же наконец современны, чего нам стесняться после Фрейда? -- в вопросах эротики. Вот смеху-то было б!)

-- Но вас не пугает, -- нерешительно говорит Жиль, -- что мальчишка растет чересчур расчетливым?

-- Чересчур не бывает, -- возражает Шарль, -- особенно в наш век. Если бы меня в свое время научили понимать цену золота и акций!.. -- И он жестом показывает, какую бы он сделал карьеру, если бы его воспитание было более реалистичным.

-- Вы мечтатель, мой бедный Жиль, -- говорит Ариана. -- Вы все витаете в облаках. Вы поэт!

Ариане и Жилю так и не удалось перейти на "ты". Да они толком и не пытались.

-- Вы правы, -- говорит Жиль. -- Я не поэт, но, наверно, немного старомоден.

-- В этом твое обаяние, дорогой.

Тем временем они изучают меню, не зная, на каком из фирменных блюд остановиться: кролик по-охотничьи, или мясо в горшочке, или буридэ, или миронтонское жаркое? Ведь теперь модны простые, сытные блюда, приготовленные на добрых традициях старофранцузской кухни, питательные и без всяких там фокусов -- никаких американских салатов и бифштексов по-гамбургски, это едят в drugstores. В ресторане "Ар деко" ["Декоративное искусство" (фр.)] посетителей так и подмывает повязать салфетку вокруг шеи по обычаю коммивояжеров давних, довоенных лет. Говорят, принцесса Критская обожает буридэ... А вот и она сама! Честное слово! Нет, точно она, узнаешь ее, Вероника? С кем это она? Ну, конечно, с Фредди. То-то дня два назад в "Пари уикенд"... И Ариана дружески машет Фредди и даже посылает ему воздушный поцелуй. Шарль его тоже приветствует, а Фредди отвечает широкой улыбкой и элегантным жестом.

-- Вы знакомы? -- спрашивает Ариана Веронику. -- Да нет, не может быть. Ты его знаешь! Ну, Фредди, администратор ночных кабаре? Вот уже несколько недель, как они всюду появляются вместе.

-- А я думала, что она сейчас живет с... (называется имя известного миллионера).

-- Нет, это уже пройденный этап. Ты отстаешь от жизни, детка. Ну Фредди и ходок! Ну и мошенник! Он спит только с фирменными девчонками, да к тому же и титулованными. Я всегда ему говорю: "Фредди, ты король снобов".

-- Почему вы называете его мошенником?

-- Да потому, что он и есть мошенник, -- отвечает Шарль. -- Хоть ты и витаешь в облаках, ты, наверно, слышал об этом нашумевшем деле с песо.

-- Да, что-то слышал.

-- Так вот, это его работа. Наркотиками он тоже немножко подторговывает.

-- И он ни разу не завалился?

-- Что ты! (Шарль широко улыбается.) Он же хитер как змей, и у него большие связи. А кроме того, он сам работает на полицию разных стран. Думаю, что наводчиком он тоже бывает.