Уильям Теккерей - Баллады; Песни; Поэмы
Всю их жизнь они ловили каждый жест его и взгляд: Он нахмурит брови - тотчас исподлобья все глядят, Засмеется - начинают скалить зубы все подряд.
Был в тот день Король не в духе. Все при нем смолкало вмиг. Слушая певцов - зевал он, сумрачен его был лик, За обедом - Королеве придержать велел язык.
"О Милорд,- спросил Лорд-Канцлер, недовольны Вы вином? Или мясом, что сегодня подавали за столом?" "Чушь,- ему монарх ответил, дело здесь совсем в другом!
Снедь, глупец,- тщета, пустое, ДУШУ мне сжигает боль! Я велик - нет ровни в мире! Но тяжка моя юдоль: Я устал...". Тут кто-то крикнул: "Кресло хочет наш Король!"
И Лорд-Канцлер чуть заметно подал знак лакеям тут. Тотчас двое слуг-гигантов кресло мягкое несут, И устало опустился на атлас Король Канут.
"Я врагов разбил,- вскричал он, всех, а было их - не счесть! Где есть в этом мире слава, как моя, то Бог лишь весть!" Двор ему ответил эхом; "Где такая слава есть?!"
"Для чего мне королевства? Я устал, я стал седой. Сыновья давно мечтают видеть труп холодный мой. Я хочу заснуть спокойно под могильною плитой.
Совесть жалит грудь змеею! Как вернуть покой опять? Я лампады зажигаю по ночам не в силах спать Призраки воспоминаний обступают вдруг кровать.
Всюду кровь, огонь, руины... Смерть идет по городам, Девы стонут, жены воют по зарезанным мужьям..." "Совесть,- провещал Епископ, очищает душу нам.
Но, Милорд, о том, что было, нужды нет и вспоминать: Все забыла и простила Вам Святая Церковь-Мать, На ее друзей нисходит постоянно благодать.
Ведь по Вашей воле храмы вырастают тут и там, Все церковники возносят славу Вам и Небесам! Вы ж о смерти говорите! Это странно слышать нам".
"Нет,- Король ответил,- скоро я покину этот свет..." Все, пустив слезу, вскричали: "Сир, не говорите "Нет", Вы сильны, бодры, здоровы Вам бы жить еще сто лет!"
"Жить сто лет?! - взревел Епископ. Да в уме ли все вы тут! Тысячу прожили люди, а божественный Канут Должен жить гораздо дольше, чем все смертные живут!
Жил Адам, жил Каин, жили Енох и Мафусаил {4} Девять сотен лет. Молюсь я, чтоб Король их пережил!" "Так и будет,- вставил Канцлер, у него достанет сил".
"Вообще,- изрек Епископ, Королю надгробный груз Не грозит: не для бессмертных тот communis omnibus*! * участь всех смертных (лат.). Утверждать иное, Канцлер, есть безбожье, я клянусь!
Врач в искусстве врачеванья не идет в сравненье с Ним. Даже мерзкую проказу Он развеет, словно дым; Даже мертвого разбудит прикасанием своим.
Ведь заставил вождь Израилев солнце на небе светить И луну стоять на месте, чтоб врагов своих разбить {5}. И Король наш, без сомненья, может то же повторить!"
"Ты уверен, мой Епископ, враз Король воспрянул вдруг, Что смогу остановить я в поднебесье солнца круг, И луну, и это море, что всегда шумит вокруг?
Что отступят эти волны по желанью Короля?" "Здесь,- склонил главу Епископ, Ваши море и земля..." Встал Канут и крикнул: "Волны, вам повелеваю Я!
Океан, раб непокорный, стоя здесь, у бездн морских, Повелитель твой желает, чтобы ты, бунтарь, утих! Прекрати свое дыханье! Отступи от ног моих!"
Но в ответ ему зловеще заревел тогда прибой, И могучая стихия, издавая страшный вой, Короля и всех придворных прочь отбросила волной.
И Канут корону сбросил, больше не чинил вреда, Чтил Того, Кому подвластны небо, суша и вода. И в тот час, когда погасла в небесах его звезда Умер он. Но Паразиты на земле живут всегда.
Пер. А.Васильчикова
10. КОРОЛЬ КАНУТ
Духом смутен, вышел к морю погулять король Канут. Много лет он бился, дрался, резал, грабил мирный люд, А сейчас воспоминанья короля, как псы, грызут.
Справа от него епископ, слева канцлер, прям и горд, Сзади пэры, камергеры, шествует за лордом лорд, Адъютанты, капелланы, и пажи, и весь эскорт.
То тревогу, то веселье отражают их черты: Чуть король гримасу скорчит - все кривят проворно рты, Улыбнется - и от смеху надрывают животы.
На челе Канута нынче мрачных дум лежит печать: Внемля песням менестрелей, соизволил он скучать, На вопросы королевы крикнул строго: "Замолчать!"
Шепчет канцлер: "Государь мой, не таись от верных слуг: Что владыке повредило - бок бараний иль индюк?" "Чушь! - звучит ответ гневливый.- Не в желудке мой недуг.
Разве ты не видишь, дурень, в сердце мне недуг проник. Ты подумай только, сколько дел у нас, земных владык! Я устал".- "Скорее кресло!" - крикнул кто-то в тот же миг.
Два лакея здоровенных побежали во весь дух. Принесли большое кресло, и Канут, сказавши "Ух!", Томно сел - а кресло было мягко, как лебяжий пух.
Говорит король: "Бесстрашно на врагов я шел войной, Одолел их всех - так кто же может вровень стать со мной?" И вельможи вторят: "Кто же может вровень стать с тобой?"
"Только прок ли в славе бранной, если стар и болен я, Если сыновья Канута, словно стая воронья, Ждут Канутовой кончины, нетерпенья не тая?
В грудь вонзилось угрызенье, мне его не превозмочь, Безобразные виденья пляшут вкруг меня всю ночь, Дьявольское наважденье и заря не гонит прочь.
Лижет пламя божьи храмы, дым пожаров небо скрыл, Вдовы плачут, девы стонут, дети бродят средь могил..." "Слишком совестлив владыка! - тут епископ возгласил.
Для чего дела былые из забвенья вызывать? Тот, кто щедр к святейшей церкви, может мирно почивать: Все грехи ему прощает наша благостная мать.
Милостью твоей, монахи без забот проводят дни; Небу и тебе возносят славословия они. Ты и смерть? Вот, право, ересь! Мысль бесовскую гони!"
"Нет! - Канут в ответ.- Я чую - близок мой последний час". "Что ты, что ты! - И слезинку царедворцы жмут из глаз. Ты могуч, как дуб. С полвека проживешь еще меж нас".
Но, воздевши длань, епископ испускает грозный рев: "Как с полвека? Видно, канцлер, ум твой нынче нездоров; Люди сто веков живали - жить Кануту сто веков.
Девять сотен насчитали Енох, Лемах, Каиная,Так неужто же владыке меньший срок судьбою дан?" "Больший, больший! - мямлит канцлер, в страхе горбя гордый стан.
"Умереть - ему? - Епископ мечет пламя из очей,От тебя не ждал я, канцлер, столь кощунственных речей; Хоть и omnibus communis, он - избранник средь людей.
Дар чудесный исцеленья небом дан ему в удел: Прокаженного лишь тронет - тот уже и чист, и цел. Он и мертвых воскрешал бы, если б только захотел!
Иудейский вождь однажды солнца бег остановил, И, пока врагов разил он, месяц неподвижен был: Повторить такое чудо у Канута хватит сил".
"Значит, солнце подчинится моему приказу "стой!"? Вопросил Канут.- И властен я над бледною луной? Значит, должен, усмирившись, мне покорствовать прибой!
Так или нет? Признать готов ли власть мою морской простор?" "Все твое,- твердит епископ,- суша, море, звездный хор". И кричит Канут: "Ни с места! - в бездну вод вперяя взор.
Коль моя стопа монаршья попирала этот брег, Для тебя, прибой, священен и запретен он навек. Прекрати же, раб мятежный, свой кощунственный набег!"
Но ревет осатанело океан, валы бегут, С диким воем брег песчаный приступом они берут. Отступает свита, канцлер, и епископ, и Канут.
С той поры речам холопским положил Канут конец. И в ларец бесценный запер он монарший свой венец, Ибо люди все ничтожны, а велик один творец.
Нет давным-давно Канута, но бессмертен раб и льстец.
Пер. Э.Линецкой
11. МОЯ НОРА (1842)
Одна в тени густых ветвей В бостонских дебрях много дней... Забыть не в силах я о ней. Родная Нора!
Слеза туманит ясный взор, Украшен жемчугом убор, И шлет нежнейший мне укор Голубка Нора.
А я? Где я? Моя любовь, К терпенью сердце приготовь: Сидишь в тени, а я ведь вновь... Стою я, Нора!
Здесь баронет и коронет, Роз и свечей слепящий свет; Английской знати лучший цвет... Взгляни же, Нора!
Здесь родовитости парад. Идут... танцуют... говорят... На твой весьма похож тот взгляд, Мой ангел, Нора!
Помедлила... взглянула вдаль... Заметила мою печаль... О, ей меня, конечно, жаль! Как мило, Нора!
Она собою хороша: Во взгляде - страсть, огонь, душа!.. Смотрю, не веря, не дыша: Как ты, о Нора!
Она не ходит, а скользит, Посмотрит - наповал сразит, А бюст лебяжий пух затмит... Как твой, о Нора!
О Эмили! Ведь образ твой Ниспослан мне самой судьбой, И я навек пленен тобой... Тобой и Норой!
Пер. Е.Печерской
12. ЭТЕЛЬРЕД, КОРОЛЬ АНГЛИЙСКИЙ,
"МОРНИНГ ПОСТ"
ЧИТАТЬ ИЗВОЛЯЩИЙ (1842)
Сидел король английский, могучий Этельред, И, чаем запивая, на завтрак ел омлет, Он ел омлет и шелестел страницами газет.
И в "Морнинг пост" прочел он, что в Маргете туман И что туда двадцатого приплыл, неждан-незван, Датчанин Свен с пехотою и конницей датчан.
Король хихикнул: "Он паяц, я это знал всегда, А Маргет для паяца - местечко хоть куда". "Ох,- молвил канцлер,- как бы он не прискакал сюда!"
Загоготал тут шут Витфрид: "Ах, ах, какой герой! Он заяц, а не волк морской, датчанин твой лихой!" Но канцлер, муж мудрый, лишь покачал головой.
"Пускай прискачет,- рек король, разжевывая корку,В земле английской припасем мы для зайчишки норку". "Ох,- молвил канцлер,- как бы он тебе не задал порку.
