Юрий Регилес - Лучик

Очень разные сегодня облака. Те, что расположены выше, — кучевые, эффектно пышные, ослепительно белые. Те, которые ниже — продолговатые, рваные, темные. Верхние плывут спокойно, величаво. Нижние бегут быстро, торопливо.

Буйно пошло в рост все пригретое солнцем. Луг из серого превратился в дымчато — зеленый. Дымчато — салатными, расплывчатыми стали кусты и деревья, особенно дальние. Дымка из свежей зелени окутывает растущие на краю леса одинокие темные сосны и почти черные ели…

Идет дымчато — зеленое пробуждение природы.

Удивительна в своей откровенности молодая зелень. Каждый листик просвечивается солнцем насквозь. Каждый светится изнутри, обнажая свои тончайшие прожилочки.

Куда деваются эти свежесть и откровенность потом, когда листья повзрослеют?

Солнце ушло за стволы берез. По земле разлилась густая тень.

Среди этой черноты, перед тем как погрузиться в нее, радостно светятся в последнем луче колокольчики ландыша.

Так азартно поет соловей! Подошел к нему почти на расстояние вытянутой руки. Он косит на меня испуганным глазом, но песню прервать не может.

Наконец, пришел в себя. Слетел под куст. Забегал с жалобным попискиванием по земле, обиженный, что ему помешали.

Действительно, не следует мешать тому, кто поет хорошо.

В ольховой рощице легкий полумрак. Сквозь сетку листьев прорвались солнечные лучи и рассыпались по траве веселыми зайчиками.

Такие же веселые и желтые огоньки купальницы во множестве поднявшиеся из травы.

Радостной толпой высыпали на луг одуванчики. Сразу преобразился луг. Стал солнечно — веселым.

Очень дружны одуванчики. Дружно вместе цветут. Дружно меняют желтые плоские шляпы на прозрачные шариковые…

Удивительные цветы. Их топчут. Их косят. А они каждый год снова появляются в изобилии.

Совсем одряхлела старая береза. Даже неудобно ее деревом назвать. Сучья отмерли и отвалились. Остался от березы один ствол. Да и тот весь трухлявый, изъеденный червяками да жуками. Вся береза в дуплах, трутовиках. Кора на стволе местами почернела, местами отпала. Вот — вот рухнет береза.

Но что‑то крепкое в стволе березы еще осталось. На единственном сохранившемся суку поднялись два высоких вертикальных побега. Словно выросли две молодые березки. Светлокожие. Нежнолистые. Тянутся к солнцу. Весело шумят листвой.

Держит их береза бережно, как на ладони. Отдает им последние силы. Чтобы радовались солнцу и ветру, жизни. Может и сама береза держится из последних сил только благодаря тому, что боится малышей уронить.

РАЗНОТРАВЬЕ

Какие поднялись сочные травы! Луг — как сказочный ковер! Чистоты и свежести необыкновенной! На эту девственность страшно ступить. Иду осторожно по краю.

Куда ни глянешь, всюду сочная зелень. Зеленым пламенем полыхает озимое поле. С ним соперничает просторный луг. Сочно зеленой стеной самых разных тонов и оттенков поднимается лес. Даже тихая речка, изгибающаяся вдоль него, кажется зеленой.

Кто придумал несуразное выражение: «Тоска зеленая?» Для меня зеленый цвет — это цвет радости, цвет жизни, цвет моей родины.

Какие великолепные облака! При ослепительной общей белизне они имеют множество полутонов и оттенков. Одни

— огромные. Другие — малюсенькие. Перемешались в небе в причудливой неимоверности. На первый взгляд — это хаос. Но лишь на первый. На самом деле все в небе гармонично. Ничто взгляду не мешает. Все только восхищает. И малое, и большое. Все будит воображение. Вот проплывает гордый лебедь. А это — танцующая дева. А это — голова седого старца. А это — доброе чудище.

Все в небе радостное, доброе… Этот хаос — ликующий.

Первые весенние цветы были в основном синие. Затем все вокруг заполонили желтые. Теперь куда ни глянешь — белое цветение.

Лишь в середине лета наступает разнотравье, когда перемешаны на лугах самые разные цвета.

Все цветущее земля старается возвысить над собою. И каждый луговой цветок стремится показать себя с лучшей стороны.

На эту красоту хорошо посмотреть не свысока, с высоты человеческого роста, а значительно ниже. Как только ляжешь в траву и станешь с цветущими травами вровень, увидишь то, чего до сих пор не замечал. Каждая травинка, листик, цветок откроются тебе по — новому.

Прилетел мохнатый шмель. Уселся передо мной на лист. Задними лапками почистил брюшко сверху. Затем — снизу. Таким же образом старательно обработал туловище. Привел в порядок голову. Пожужжал. И улетел.

Весна была обычной. Лето тоже ничем не выделяется, ни жарой, ни дождями. А луг родил огромное количество ромашек. Все бело кругом. Бело под ногами. Бело в низине. Бело на взгорке. Кажется, белое с луга поднялось в небо и плывет по нему сахарными облаками.

Никогда при моей жизни луг не был таким ромашковым. Видно, пришел его звездный час.

Словно синее озеро разлилось по поляне. Это поднялись в изобилии из густой травы высокие крупные колокольчики. Большие нежные лепестки цветов, опущенные вниз, словно ресницы, полуприкрывшие голубые глаза.

Вслед за огненно — бронзовым стволом запрокинешь голову к вершине высоченной сосны, и, словно на сказочном корабле, плывешь в небесной синеве вместе с белоснежными парусами — облаками…

Долго пробирался по лесным дебрям. Вышел к озерку.

В несколько ярусов от воды поднимается лес. Возле берега редкий тростник. Под водой чистый — чистый песок. Да и сама вода прозрачности необыкновенной.

Такой же чистый впадает в озеро ручей. Тоненький. Извилистый. И радостный.

Почему кажется радостным? То ли от солнца, уж очень солнечным выдался день? То ли от того, что бежится ему легко по чистому песку? А может доволен лесной ручей, что он такой маленький, питает такое большое озеро?

Неважное у меня было настроение, когда подошел к ручью. Устал. Заели комары. Но при взгляде на лесного малыша и я повеселел. Озеру несет ручей чистую родниковую воду. А со мной поделился своей радостью.

Сильный ветер быстро гонит облака. Они то открывают, то закрывают солнце. Освещенность местности от этого постоянно меняется.

На это лучше всего смотреть с высокого холма. Вот только что были темными ближние кусты и дальний лес. На их фоне эффектно смотрелся расположенный между ними освещенный солнцем луг. Теперь наоборот — луг потемнел, а высветился лес…

Когда облака небольшие, пейзаж особенно причудлив и многослоен.

Красива такая переменчивость.

Над протекающим через луг ручьем резвятся синие стрекозы. Трепеща крылышками, гоняются друг за другом.

Устали. Расселись по круглым головкам желтых кувшинок. Каждой стрекозе — по кругляку. Кому кувшинок не хватило, вцепились в травинки, листики.

Посидели. Отдохнули. Вновь продолжили над поверхностью быстро бегущей воды веселый синий хоровод.

На опушке леса остались от спиленных елей несколько больших пней. Эти пни чем‑то приглянулись стрекозам. На каждом сидит по несколько стрекоз.

Я подошел — стрекозы взмыли в воздух. Отошел — снова приземлились на пни. Удобны пни для взлета и посадки. Они для стрекоз как маленькие аэродромы. А сами стрекозы на них как вертолетики.

Черные грозовые тучи заволокли все небо и словно застыли в ожидании, когда рванет гром. А в одном месте из разрыва туч вырвался огненный солнечный столб и упал на землю. Радостно засветились поле, луг, кусты, кромка ближнего леса…

Волнующе хороша эта тревожная радость в наплывающей на тебя огромной жуткой черноте.

Кажется, мир потерял равновесие. Все вокруг завертелось в стремительном вихре бури. Ходуном ходят травы. Деревья выгибаются так, что вот — вот переломятся пополам…

Однако упали лишь две старые березы, да молодая осина, оказавшаяся слишком тонкой.

Хлещет дождь землю. Хлещет резко и сильно, словно в наказание.

А земля, похоже, этому рада. Размякла она, раздобрела. Теплый пар поднимается над землей…