Роже Вайян - 325 000 франков
Он поднял решетку, вынул карету.
- На фабрике осталось бы всего с десяток рабочих, - ответил Поль Морель.
Бюзар опустил решетку, отсек "морковку".
- Ты на этом выиграешь, - продолжал он. - Ты же сам вечно жалуешься, что тебя разоряет слишком большое количество рабочих рук и страховые взносы.
- Разоряют моего отца, - поправил его Поль Морель.
- Разоряют твоего отца, - согласился Бюзар.
Он разъединил кареты, сбросил их в ящик.
- Это обрекло бы девять десятых рабочих на безработицу, - сказал Поль Морель.
- Конечно. Но мне думается, что вас останавливает не это.
Бюзар дожидался красного глазка.
От макситона голова у него усиленно заработала. Он занялся разрешением вопросов, над которыми обычно не раздумывал.
- Если ваши конкуренты полностью автоматизируют свои фабрики, - говорил Бюзар, - у них будет меньше накладных расходов, чем у вас, и вы лопнете... Ты мне много раз объяснял, что тебе мешает заниматься филантропией конкуренция...
- ...Мешает моему отцу, - перебил его Поль Морель. - Будь моя воля, фабрика давно бы прогорела.
- Я вне игры и то подумал об этом, значит, ты-то наверняка все уже прикинул. Если ваши конкуренты перейдут на автоматику...
Поднял, вынул, опустил, отсек...
- Твои расчеты неверны, - живо возразил Морель. - Машина, работающая двадцать четыре часа в сутки, будет амортизирована в течение четырех лет. Если в одну колонку записать недельную зарплату рабочих и подсчитать, сколько им будет выплачено за эти четыре года, а во вторую колонку стоимость автоматизации плюс ту часть прибыли, которую принес бы замороженный таким образом переменный капитал, и одну десятую зарплаты, вписанной в первую колонку, это я беру из расчета одного человека на десять машин, то итог покажет, что полностью автоматизированный пресс обходится дороже. Понять это трудновато...
- Я как будто понял, - сказал Бюзар.
Разъединил, сбросил, стал ждать...
Поль Морель показал большим пальцем на машину, выбрасывающую с глухим стуком один за другим стаканчики цвета лазури.
- Возьмем вот этот пресс. Я подсчитал, что если включить в себестоимость ту часть накладных расходов фабрики, которая приходится на эту машину, то я теряю по десять сантимов на каждом стаканчике.
- Зачем же вы продолжаете их выпускать?
- Чтобы доставить удовольствие клиентам.
- Ничего не понимаю.
- Отец лучше бы тебе объяснил...
Бюзар вынул игрушку, отсек "морковку", разъединил кареты, сбросил их в ящик и стал дожидаться красного глазка.
Поль Морель протянул ему зажженную спичку. Бюзар затянулся. Вспыхнул глазок, Бюзар поднял решетку...
- Знаешь, Жюльетта настоящая потаскуха, - проговорил Поль Морель.
- Это не новость.
- Я отказался сегодня везти ее в Женеву на парусную регату... без всяких причин, просто так, из упрямства, поскольку я с самого начала отказался поехать... Так она решила отомстить мне. И поехала с моим отцом.
Бюзар поднял решетку, вынул, опустил...
- Странно, - сказал он. - Жюльетта любит повеселиться, но за стариками не охотится.
- Ты тоже так считаешь?
Бюзар отсек, разъединил, сбросил...
- Это не в ее стиле, - подтвердил он.
- Мне думается, она водит за нос отца. А заодно и меня. Но она ему не уступает ни вот настолько. - И Морель показал ноготь мизинца.
Бюзар ждал, когда загорится красный глазок.
- Нужно быть порядочной дрянью, чтобы согласиться спать с твоим отцом, - заметил он.
- Такие находятся. Но я никогда не поверю, что Жюльетта на это способна.
- Да, не такая уж она потаскуха, - поддержал его Бюзар.
- И все-таки счастливый ты, не попался на ее удочку. Впервые встречаю такую девку.
- Уж коли повезет, так повезет, - ответил Бюзар.
Глазок загорелся.
- Желаю успеха, - сказал Морель. - Ты дьявольски везучий.
И Морель ушел.
Бюзар поднял, вынул, опустил, отсек, разъединил, сбросил, принялся снова ждать.
Наступил вечер и принес немного прохлады. Бюзар зажег ближайшую к прессу голубоватую трубку лампы дневного света. Остальная часть цеха была погружена в темноту. В открытые окна цеха виднелась освещенная луной клумба с бегониями. Из города доносились далекие звуки оркестра, игравшего танцевальную музыку.
Маленький, полностью автоматизированный пресс через одинаковые промежутки времени выбрасывал стаканчики: звякал выталкиватель, включаясь и выкидывая готовое изделие, затем следовал глухой стук падающего в ящик стаканчика. Большой полуавтоматический пресс пришептывал, отливая ярко-алые кареты.
Бюзар следил за глазком.
- Какого черта я здесь торчу? - спросил он вслух.
Мысль Бюзара работала четко под действием принятых таблеток макситона и, возможно, потому, что наконец-то удалось побороть усталость. Он думал о том, что обходится дешевле автоматики. С одной стороны, выталкиватель и электронный глаз, с другой - он, Бернар Бюзар, длинный тощий парень, с мышцами гонщика, с его мыслями и с его любовью к Мари-Жанне Лемерсье. И оказывается, что он, Бернар Бюзар, стоит дешевле.
Раз ручной пресс был заменен полуавтоматом, следовательно, Бюзар чуть дороже поршня и мотора с приводом. Но он стоит дешевле полуавтоматического пресса и оборудования для его полной автоматизации. В общем, цена Бернара Бюзара находится где-то между двумя совершенно определенными гранями. Ее можно высчитать с точностью до франка.
- Ну и продажная же я тварь! - сказал он громко.
Поднял, вынул, опустил, отсек, разъединил, сбросил, стал дожидаться. Голова продолжала напряженно работать.
Что же будет, если цена на полностью автоматизированные прессы упадет, станет меньше цены Бернара Бюзара?.. Девять рабочих из десяти останутся без хлеба, а десятый согласится на любую оплату, лишь бы не потерять свое место. За час работы будут платить еще меньше. Соответственно подешевеет и Бернар Бюзар. И Морели, отец и сын, при всем их желании не смогут платить за него дороже, потому что при увеличении себестоимости их разорят конкуренты.
- Выхода нет, - заявил во весь голос Бюзар.
Отсек, разъединил, сбросил, стал следить за глазком.
Интересно, думал он, что на это ответил бы Шатляр? А впрочем, легко догадаться. В 1954 году большинству молодых людей, живших в рабочих городах, даже если они читали в газетах только спортивные новости, как Бюзар, были известны основные проблемы труда, заработной платы и цен. С раннего детства они слышали, как все эти вопросы обсуждались за семейным столом. Шатляр сказал бы, что Бюзар коснулся одного из противоречий существующего строя и что у трудящихся есть выход, и только один-единственный: переменить строй. Но когда это произойдет?
Поднял, вынул, опустил...
Ему припомнились споры между Шатляром и отцом.
- В тридцать шестом году вы упустили благоприятный момент. В сорок четвертом вы снова все проморгали, - говорил отец.
- Не было необходимых предпосылок, - возражал Шатляр. - Возьми мы власть, нас бы разбили, и рабочее движение оказалось бы разгромленным на долгие годы, как после Коммуны.
Воспоминания об этих бесконечных спорах раздражали Бюзара. Ему даже стало тошно от них.
Поднял, вынул, опустил...
Бюзар не желает жить ни как его отец, ни как Шатляр. Он не согласен на призрачную свободу отца, вытачивающего вышедшие из моды безделушки или отправляющегося удить рыбу в то время, как женщины шлифуют его партию оправ для очков; время ремесленников прошло. Но он также отказывается пожертвовать настоящим, всем, что у него имеется, ради революции, которую все время откладывают. Он нашел выход, единственный выход.
- Лично я удеру, - сказал он вслух.
Поднял, вынул, опустил...
В окна вливается свежий ночной воздух, и еще резче кажется идущий от пресса запах горячего машинного масла. Им пропитан весь город. Надо как можно скорее удирать из этой вонючей Бионны. Никогда больше Бюзар не переступит порог ни одной фабрики. По автостраде N_7 несутся роскошные длинные машины. Бюзару не терпится поскорее получить все необходимое для счастья.
Отсек, разъединил, бросил, ждет... Красный глазок никак не хочет загораться.
За эти три месяца работы на прессе он соткал всего половину алого ковра из катафалков-карет. А красный глазок все не зажигается. Почему инженеры не придумали более быстрый способ охлаждения пластмассы? Ну, загорайся, живее! Бюзар мог бы до бесконечности увеличивать темп. Он так спешит поскорее кончить. Он думает о краткости человеческой жизни.
Когда человек, которого долго преследовала судьба, приходит к выводу, что ему даже незачем пытаться стать счастливым, он перестает думать о своем конце. Потому что он уже перестал жить. Но молодых людей часто мучают мысли о смерти. Так же и гонщик, которого вначале все время преследует навязчивая идея: как бы не превысить "лимитное время"; если он не достиг финиша за определенный промежуток времени, он выбывает из соревнования, и все его усилия пропадут даром. Для молодых людей каждая потерянная секунда укорачивает "лимитное время". Время, проведенное Бюзаром у пресса, - потерянное, мертвое время. Если бы ему предстояло до последнего своего вздоха обслуживать пресс, он бы умер, так и не начав жить. Вот о чем он думал в ожидании красного глазка. С каждым продвижением секундной стрелки на больших цеховых часах у него крадется секунда из его "лимитного времени". Ощущать это еще мучительнее, чем видеть, как течет твоя собственная кровь.
