Элизабет Гоудж - Маленькая белая лошадка в серебряном свете луны
«Так это ты, Робин, готовишь мне одежду каждое утро и кладешь сверху букетики цветов?»
«Я только собираю цветы», — ответил Робин.
«Но кто же готовит мне одежду? И кто положил в ящик мисс Гелиотроп все эти прелестные вещи? И кому принадлежат мой молитвенник и костюм для верховой езды?»
Робин только улыбнулся.
«Здесь должен жить еще кто-то очень маленький», — сказала Мария. — «Только очень маленький может пройти через мою дверь».
Но Робин продолжал ухмыляться и чистить щеткой угрюмое лицо сэра Рольва. Мария заметила у гробницы ведро с водой и большущий кусок мыла.
«Неудивительно, что он так выглядит», — сказала Мария, заметив, что Робин не слишком нежно орудует щеткой. — «Будь с ним поласковей, может, он улыбнется».
«В деревне говорят, что когда ОНИ перестанут быть злыми, сэр Рольв улыбнется», — отозвался Робин. — «Ты ведь знаешь, что он — основатель рода Мерривезеров. Он был оруженосцем короля Эдуарда I. Это он был виноват вначале, что ОНИ начали вести себя так плохо. Он, должно быть, очень волнуется по этому поводу. Неудивительно, что его душа не может успокоиться в Раю».
«Так бедняга не попал в Рай?» — с жалостью спросила Мария.
«Так говорят в деревне», — ответил Робин. — «Говорят, что сделав ИХ такими жестокими, он не ближе к Раю, чем к Райскому Холму. Рассказывают, что он носится на коне вокруг Райского Холма, вздыхая и плача о том, что натворил. Но говорят еще, что он теперь раскаивается и сможет попасть в настоящий Рай, если сумеет прекратить те безобразия, которые ОНИ творят в долине».
Мария с жалостью и сочувствием посмотрела на своего предка. Хотя носиться на лошади это замечательно, и Райский Холм чудесное место, она подумала, каково это носиться кругами столетие за столетием. Сэр Рольв наверно ужасно устал и от скачки, и от этого холма.
«Я думаю, что если ОНИ начнут вести себя лучше, а он улыбнется, это будет для нас знаком, что он попал в Рай?»
«Конечно», — ответил Робин.
«Но, Робин, кто такие ОНИ и что натворил сэр Рольв?»
«Старый Пастор лучше расскажет тебе об этом. Послушай. Дети поют».
Он поставил ведро, положил щетку в угол, и они вместе прошли по ступенькам, ведущим на хоры, туда, где стоял Старый Пастор, окруженный детишками, поющими Колокольную песню под его аккомпанемент. Робин и Мария уселись с остальными, и Мария, в минуту подхватив слова и мелодию, запела вместе со всеми. Слова. были те же самые, что она уже слышала в первое воскресенье.
КОЛОКОЛЬНАЯ ПЕСНЯНа самой высокой башнеОт самых первых временВ колоколах молчащихСкрыт таинственный звон
Они ожидают знакаВ долгой густой ночи.Заря восстанет из мрака —И колокол зазвучит.
Когда, приходя весною,Свет торжествует над болью,Тогда воскресает сноваМузыка с колокольни.
Хор:Дин-дон, моя Мэри,Дин-дон, вновь и вновьДини-дони, милый Джонни,По земле идет любовь.
Когда любимые вместе,Плача или смеясь,Между тобой и небомНикто не разрушит связь.
Когда хлеба поспевают,И их принимают с хвалой,И дети тоски не знают,А лишь золотой покой.
И, кажется, сердце к БогуТолько лишь протяни —Тогда воскресает сноваМузыка из любви.
Хор:Дин-дон, моя Мэри,Дин-дон, над землей.Дини-дони, милый Джонни,Этот хор всегда с тобой.
Снегом холмы покрыты,Звезда Рождества горит,Пастух, и мудрец, и ослик,И дом наш всегда открыт.
Вместе друзья и соседи,Все за одним столом.Мамы, папы и детиПеред единым Отцом,
Стоим у Рождественской елкиИ славим Небесный трон,А с колокольни высокойЛьется небесный звон.
Хор:Дин-дон, моя Мэра,Дин-дон, старый Джон,Слушай песню под звездой:Мир с тобой.Мир с тобой.
Когда пение кончилось, Робин сказал: «Пожалуйста, сэр, расскажите Марии историю сэра Рольва Мерривезера и Людей из Темного Леса».
Пастор посмотрел на Марию горящим, проникающим прямо в душу взглядом: «Ты уверена, что тебе хочется послушать эту историю? Иногда, Мария, выслушанная история заставляет человека делать то, чего бы он делать не стал, не выслушай он эту историю. Я знаю, сэр Бенджамин тебе об этом не рассказывал. Возможно, он не хотел возлагать на тебя бремя взрослой женщины, пока ты еще дитя».
Для Марии последняя фраза оказалась решающей. По ее мнению, девушка в ее годы уже не дитя. «Расскажите, пожалуйста», — сказала она чуть высокомерно.
Все дети вздыхали и копошились, как стайка маленьких птичек. Наконец, они успокоились, и полнейшем молчании. Старый Пастор отложил свою скрипку и начал рассказ.
«Много веков тому назад земля в этой прекрасной долине была пожалована сэру Рольву Мерривезеру за проявленную им храбрость, и он построил здесь ту усадьбу, где сейчас живет сэр Бенджамин, и поселился в ней со своими оруженосцами, поварами и поварятами, со своим шутом и охотниками, соколами, гончими и лошадьми; он охотился с гончими и соколами, ел, пил и веселил свою душу. Он был счастливым человеком, здоровым, румяным викингом, храбрым как лев, смех его походил на львиное рычание, а аппетит у него тоже был как у льва.
Но несмотря на храбрость и веселье, и превосходный аппетит, он не был, тем не менее, образцом добродетели из-за гордости и неуемных желаний, что делало его не слишком приятным для соседей. Если ему что-нибудь приходило в голову, он должен был это сделать обязательно, а о себе он был такого высокого мнения, что считал — то, чего он домогается, должно по праву принадлежать ему.
Сначала ему принадлежала не вся долина, но только тот кусок земли, где сейчас парк, и деревня Сильвердью с окружающими ее полями и лесами. Еще с нормандских времен на вершине Райского Холма был монастырь, и холмом владели монахи. На нижних склонах холма они выращивали пшеницу, пасли своих овец на сладкой траве, растущей на вершине и зарабатывали немалые деньги, продавая шерсть. Святые отцы были Благословением всей долины, потому что они построили церковь и служили в ней, учили детей, ухаживали за больными и спасали души своей молитвой и примером добродетельной жизни. Людям нравилось поднимать глаза и видеть монастырскую башню на фоне неба, там, где теперь купа деревьев растет вокруг святого источника, которым пользовались монахи, и слушать, как вызванивает колокол.
Но сэр Рольв мечтал завладеть Райским Холмом, потому что это было лучшее пастбище в долине, и он хотел, чтобы на нем паслись его овцы. Сэру Рольву казалось нелепым, что эти люди Божьи, которые должны были жить в святой бедности, так успешно занимаются пастбищами и овцами. Он считал, что это неправильно и неподобающе. Он сказал об этом ни много, ни мало самому королю, когда тот посетил его в новой, только что отстроенной усадьбе. И король, которому сэр Рольв спасал жизнь никак не меньше трех раз, согласился с ним, отобрал Райский Холм у монахов и выгнал их из долины, и теперь сэр Рольв пас своих овец на холме, а в монастыре он устроил охотничий домик».
Старый Пастор и дети, много раз уже слышавшие эту историю, вздыхали и грустно качали головами от такого ужасного поведения сэра Рольва, но на самом деле они не слишком от этого расстраивались. А Мария сидела, застыв от ужаса. Сэр Рольв как-никак был ее родственником, а теперь оказалось, что он был обыкновенным разбойником.
«Отобрав Райский Холм, сэр Рольв немного повеселел», — продолжал Старый Пастор. — «Однажды ночью, когда он спал в охотничьем домике, поднялась ужасная буря, и молния попала прямо в овчарню и убила нескольких овец. Она прошла близко от самого сэра Рольва, и он страшно испугался. Он больше туда не возвращался, потому что решил, что это монахи наслали на него такую грозу, чтобы наказать его, и постепенно монастырь превратился в развалины, и теперь там нет ничего, кроме камней и источника, но святой источник не был позабыт, и деревенские жители до сих пор приходят туда помолиться.
Но страшное происшествие в грозу не излечило сэра Рольва от мысли, что все, что он ни пожелает, должно быть его. Как вы знаете, наша прекрасная долина окружена кольцом холмов, которые защищают ее от всего остального мира, и сэру Рольву казалось справедливым и правильным владеть всей этой долиной, так, чтобы круг холмов стоял на страже его собственности. Он уже получил Райский Холм, но оставался еще сосновый бор, который был между усадьбой и бухтой, называвшейся теперь Бухтой Доброй Погоды — Мерривезеровской бухтой. Ею владел сэр Вильям Кукарекур де Мрак, прозванный Черным Вильямом за то, что в его фамильном гербе был черный петух и из-за своих блестящих черных глаз, волос и бороды цвета воронова крыла и смуглой, характерной для французов, кожи.
