Потому и сидим (сборник) - Андрей Митрофанович Ренников
На следующий день Федорыч уехал. На целые сутки раньше, чем предполагал. Уезжал он грустный, задумчивый, как будто слегка обиженный. Но попрощался со всеми дружески, исключая итальянского гостя, которого обошел сторонкой, будто-то бы не заметив.
– В будущем году приедете? – спросили его.
– А кто его знае! – печально ответил он.
Милый Федорыч. Хотел бы я еще раз встретиться с ним, пожать его благородную руку.
«Россия», рубрика «Маленькие рассказы», Нью-Йорк, 30 октября 1951, № 4739, с. 2.
Перевоплощенцы
Просто беда. Все чаще и чаще встречаются среди нас, особенно среди дам, эти лукаво-мудрствующие, отпадающие от православия русские люди: евангелисты, баптисты, мормоны. А очень часто, среди «высокообразованных», окончивших гимназии или институт благородных девиц, – теософы и антропософы.
К несчастью, наши церковные руководители, по приказанию начальства стоящие на страже того, чтобы представители чужой юрисдикции не ворвались в пределы их приходов, не имеют свободного времени заниматься отражением других врагов. Отбиваться одновременно и от юрисдиктов и от теософов у них не хватает энергии.
И вот пользуясь этим, в нашей среде в огромном количестве стали шнырять какие-то почтенные учителя, проповедники, руководители, получающие вдохновение свыше, главным образом из Америки. Подкрепляют они свою проповедь ссылками на древнюю духовную пищу и посылками с пищей материальной, уже современной. И имеют успех особенно среди людей солидного возраста.
На молодежь-то, конечно, тоже производится натиск, но молодежь наша, к счастью, неуязвима для такой пропаганды: большей частью она не меняет своего религиозного мировоззрения, так как менять ей собственно нечего.
Раньше – сколько я знал милых почтенных дам, умилявших меня своим православным смирением духа, своей тихой бесхитростной религиозностью.
А теперь встречаешь их и не узнаешь.
Вид – гордый, в глазах – этакая тайна, а на языке такие слова, что страшно и за сотворение мира, и за Бога Отца и за Духа Святого.
Например, одна дама, недавно ставшая евангелисткой, с радостью говорила мне:
– Вы не представляете, как возвышенно чувствую я себя в последнее время. Наконец-то я нашла свою разумную критическую личность! Что хочу, то толкую. Что хочу, то критикую. Сама себе сейчас и митрополит, и священник, и дьякон. А кроме того, я стала врачом без всякого медицинского факультета. Приведем мы в свой молитвенный дом кого-нибудь с запущенной язвой желудка, или с тяжелой формой ревматизма, и начинаем над ним петь. Поем мы, поем, еще поем, и вот, наконец, представьте… Больной сам поднимется, да как оглянется… И к выходу! Всякая язва исчезла.
Приблизительно в таком же радостном возбуждении высказываются о своем духовном преображении и всякие прочие новообращенные: анабаптистки, мормонки. Одни утверждают, что у них буквально спала пелена с глаз. Была ужасная, густая, махровая; а теперь – ни следа, все в мире для них ясно, определенно; не нужно сомневаться в догматах, так как догматов вообще не должно быть. А другие заявляют, что вот сколько лет жили они на земле и до сих пор хорошенько не знали, что такое настоящий экстаз.
Но все-таки из всех перечисленных дам, самые заядлые это – теософки и антропософки. Мормонки помормонят, помормонят и устают.
Анабаптистки поговорят, поговорят, окрестятся во второй раз, а дальше не знают, что с собой делать.
Что же касается теософок, то они обычно страшно упрямы. Как только им придет в голову, что они научно вполне подготовлены к истинному толкованию мира, их с этой скромной позиции никак не собьешь.
– Подумайте, дорогой мой, – говорила мне одна из таких дам, – наша Церковь говорит: «любите друг друга» – и не приводит никаких доказательств. А почему любить? Для чего? С какой стати? Я-то не против любви, наоборот; сама за любовь. Но ты мне объясни, растолкуй, приведи серьезные доводы вместо ссылок на авторитеты. Между тем, теософия как раз все это показывает на основании точных достижений науки. Любовь – это радиоволны. Один любящий – радиостанция, другой любящий – радиоаппарат. Волны бегут во все стороны на научном основании по воздуху, бегут и натыкаются на вторую любящую особу. Эта вторая особа, радиоаппарат, обычно настроена так, как и отправительная станция: аппарат мечтает о станции, станция об аппарате… И в результате в душе – музыка: или балалайка, если партнеры достаточно примитивны. Вы видите. Все объясняется до мельчайших деталей! Не напрасно же существовал профессор Эйнштейн! А еще можно сделать и другой опыт, о котором я прочла у одного нашего автора. Поставьте рядом несколько шаров и стукните палкой по крайнему шару. Последний шар с другой стороны моментально отскочит. Почему? Потому, что между шарами, как и между всеми предметами в мире есть своя солидарность: вы бьете палкой одного, а другой с негодованием отскакивает. На этом и построена с научной точки зрения симпатия между людьми. А Церковь разве что-нибудь объясняет? Верьте – и кончено. Между тем были же такие величайшие мыслители, как Пифагор. К ним тоже надо прислушиваться! Это вам не наши деревенские священники, умеющие разговаривать только с простыми мужиками!
Много еще научных толкований, душевных явлений приводила мне эта моя собеседница, широко раскрывая мне глаза на тайны бытия. Но не менее глубокие мысли услышал я после нее от другой теософки, изучившей специально вопрос о перевоплощении.
– Вы меня простите, – деликатно говорила она, – но я со своей утонченной натурой уже переросла христианство. Я совершенно не согласна с христианским загробным возмездием. Подумайте: дано человеку на земле всего каких-то семьдесят лет жизни, и вот изволь за такой короткий срок пройти и цикл падения, и цикл очищения! А если какой-нибудь широкой натуре нужно девяносто лет грешить, шестьдесят очищаться и прожить не менее ста пятидесяти лет? Что тогда? Идти в ад? И навсегда? На целую вечность? Разве это справедливо? А теософия как раз спасает нас от подобной жестокости. Не успел ты достигнуть совершенства в первой жизни? Живи во второй! Не успел во второй? Перевоплощайся в третьей! Лично я, насколько мне помнится, в первый раз родилась при Навуходоносоре. Затем
