Собрание сочинений. Том 2. Путешествие во внутреннюю Африку - Егор Петрович Ковалевский
Там, где прибрежные горы не высоки или узки, пески пустынь переносятся через них до плодоносных берегов Нила, местами вытесняя всякую растительность, распространяя опустошение и смерть. Где-где еще устоит одинокая пальма или куст мимозы; но скоро все поглотится заметами песков.
Как живообразно выражена древними[12] борьба стихий в тройственном мифе Озириса, Изиды и Тифона. Под именем Озириса, жрецы египетские разумели Нил, под именем Изиды – землю. Страшный Тифон был выражением пустыни, мечущей громады песку на берега Нила и заносящей его самого. Отсюда вечная борьба этих богов. Озирис, во время владычества своего, был умерщвлен братом, чудовищным Тифоном. Изида, супруга Озириса, отмщает смерть смертью Тифона и царствует сама.
Кирис очень веселое местечко, на правом берегу Нила. Долина довольно обширна и покрыта растительностью. Домики или мазанки разбросаны пестро. Мы заходили во многие из них, – пусто, как и в Египте. У более богатых есть дворик, вымощенный камнем; чтобы понять эту роскошь, надобно прибавить, что двор-то и составляет главное жилище; со двора закоулок, так что вы упретесь в заднюю стену дома, и только обогнувши его кругом, попадете в дверь; явно намерение хозяина укрыть ее от взоров любопытных, но все так миниатюрно, что дитя не заблудится в этом мнимом лабиринте. В домике – из глины сбитая кровать; в стене углубление для голубей, есть еще нож, кувшин – вот и весь домашний скарб. Вместо кровли – горсть соломы, сквозь которую проходит свет; впрочем, эти клетки довольно чисты, не то, что в Египте. Pariset[13] говорит, что семья помещается в них с буйволами и верблюдами; да если бы верблюд сюда голову просунул, то опрокинул бы весь дом; к этой клетке прислонена другая, для жены и детей. Во дворе найдете большой горшок с ячменем или дурой: это домашний запас для уплаты подати. Самому нубийцу нужно немного, и он обыкновенно пользуется пищею прямо с поля. Тут у него всего понемножку и во всякое время что-нибудь поспело, или бобы, или ячмень, или горох, чечевица, дура; разнообразие в хлебе и овощах большое, но всего скудно; не понимаешь, как могут существовать эти люди и оплачивать подати. Редко кто имеет пять-шесть баранов и верблюда. Вы спросите, где же их земледельческие орудия, бороны, заступ, топор? Почти ничего этого нет и в помине. Есть род плуга, но лучше бы его и не было. Обыкновенно же на нильском иле делают руками ямочки и сажают в них по несколько зерен. Солнце и Нил, или правильнее – сакия, довершают остальное; зато уже последняя работает и день и ночь.
Нубийцы цветом кожи темнее египтян; последние пользуются названием белых, не совсем впрочем справедливо, первые – названием красных. Те и другие, – я разумею феллахов, – ходят полунагие; в тех и других мало отличия, кроме языка. Нубийцы, впрочем, добрее, лучше арабов. Барабра, населяющая Донголу, народ верный, преданный своему господину, и потому предпочтительно пред другими принимается в слуги в Каире и Александрии.
В Нубии христианство первоначально занесено Св. Евангелистом Матфеем и нубийцы оставались христианами даже до 1500 года. В нижнем Египте христианская религия распространена Св. Евангелистом Марком, а Абиссиния, которая и ныне остается более или менее верной нашей церкви, была обращена Св. Фрументием в IV веке.
Как пустынен Нил. От Каира до Ассуана где-где мы видели дагабию; от Ассуана, в течение пяти дней, встретили только три больших барки с невольниками из Сенаара; надо, впрочем, заметить, что воды были низки. Ни лодки рыбачьей! Береговые жители, которым часто нечего есть, могли бы иметь большое подспорье в рыбе; но у них нет даже удочки, не только сети; после разлива Нила собирают однако остающуюся вместе с илом небольшую рыбку, которая едва ли и название имеет: нечто костлявое и нехорошее, вроде нашей плотвы.
Наконец мы увидели вблизи крокодила. Огромное животное, сажени в три длинной, нежилось на песке. Птица, вроде серого ибиса, неотлучная спутница его на земле, стояла возле, на страже. Видно она разбудила его, боясь нашего приближения; крокодил вильнул хвостом и свалился с берега в воду. Эта птица не трохлидос древних, потому что та, если верить им, состоит по особой части при крокодиле: она вынимает червей из его языка, который, как известно, очень глубоко в горле, и исполняет другое подобного рода поручения. Этому назначению вполне соответствует птичка, с красивым раздвоенным чубом на голове, с загнутым клювом, несколько больше вальдшнепа.
Гумбольдт заметил, что некоторые крокодилы едят людей, другие нет, – и это справедливо. Туземцы знают, где обитают крокодилы – людоеды и остерегаются их; в других же местах беспечность их удивительна, и надо заметить, что они нередко платятся за нее. Дети и животные мелкого разряда, теленки, ослы, всего чаще делаются их жертвами. Нередко крокодил справлялся с быком. Обвивши хвостом, он утаскивал его на дно реки и там уже пожирал.
Древние жители Омбиса делали ручными маленьких крокодилов. Самцы ведут страшную войну с самками. Дорого платятся последние за любовь первых; вообще они убегают ее, во-первых, потому, что эта любовь сопровождается страшными знаками крокодильей нежности, во-вторых, самки знают, что плод любви может сделаться жертвой их ненасытной прожорливости. Вот почему они кладут свои яйца в местах, сколь возможно недоступных, в высоких берегах, зарывают в песок, и истребляют все следы около них; яйца эти делаются также жертвой ихнеумона. Ихнеумона боготворили в древности, и было за что; он ведет непримиримую войну со всем крокодильим родом. Нубийцы едят крокодилье мясо, вырезавши из него, сейчас после того, как убьют, мешочки с мускусом, но все-таки едкий запах мускуса сильно отзывается.
Часа за три до Короско, Нил до того сжимается горами и песками, что только самый отклон берега, т. е. пространство сажени в две-три обработано, – далее пустыня, смерть, царство Тифона!.. И таков Нил почти везде. Если подумаешь, что все население Египта и Нубии теснится на узких берегах
