Сожженная карта. Тайное свидание. Вошедшие в ковчег - Кобо Абэ
– Будь это не нога, а воздушный шарик, он бы со временем выпустил воздух…
– А что касается свободы, то ее каждый находит сам. Здесь, в каменоломне, я свободен.
– Ты закончил университет?
– Нет, ушел из колледжа.
– Иногда ты говоришь как образованный человек. И книг у тебя много.
– Люблю читать. Беру их в библиотеке. Но больше всего мне нравится работать руками. Мне, например, ничего не стоит починить замок на чемодане.
– Может, принести тебе книжку почитать?
В уголках губ появилась чуть заметная, словно занесенная ветром улыбка. Издевается она надо мной, что ли?
– Даже больной раком, которому точно известно, что он скоро умрет, хочет жить, пока не наступит смерть. Ведь жизнь – это и есть ожидание смерти.
– Может, я ошибаюсь, но ты не кажешься мне таким уж счастливым. Корабль и вправду хорош, но все-таки…
– Главное – жить.
– Чудной ты. Будто ждешь не дождешься войны.
– Ты слышала о коллективном самоубийстве китов?
– Слышала, но мало что знаю об этом.
– Киты очень умные. Но вдруг, точно потеряв разум, мчатся к берегу и всем стадом выбрасываются на отмель. И сколько ни пытаются вернуть их в море, ничего не получается. Наглотавшись воздуха, они погибают.
– Наверное, что-то их гонит?
– Китов могут напугать косатки или акулы. Но подобное наблюдается и в районах, где нет акул, а косатки, принадлежащие к отряду китов, тоже иногда совершают коллективное самоубийство. Ученые долго ломали голову над этой проблемой и в конце концов выдвинули интересную гипотезу. Не может ли быть, что киты бегут из воды, боясь утонуть?..
– Как же так, ведь киты всегда жили в море.
– Но они не рыбы. В давние времена они были млекопитающими, которые жили на земле и дышали легкими.
– Что же это, возврат к предкам?
– Странно, похоже на то, что происходит с муравьями: когда у них начинают зудеть ножки, они строят гнездо. И киты, утратив способность всплывать, задыхаются. Может быть, это какая-то инфекционная болезнь. Заболев ею, киты начинают бояться воды, это как бешенство.
– Может, с китами такое и случается, – пробормотала женщина, потирая шею. – По правде говоря, я больше всего боюсь рака. Он страшнее бомбы, которая взорвется неведомо когда.
– Ты начинаешь заболевать китовой болезнью, – попытался я возразить, но чувствовал себя неуверенно, как червяк, старающийся спрятаться в норе. Если женщина не вдохнет в меня силы, я не наберусь мужества отпраздновать отплытие.
– Я не могу без неба, – сказала она.
– В каком смысле?
– У меня есть заклинание, с которым я обращаюсь к природе. Когда я смотрю на небо, воздух кажется мне живым существом. А ветви деревьев напоминают кровеносные сосуды. Не только формой – углекислый газ они превращают в кислород, поглощают азот, осуществляют обмен веществ… Изменение направления ветра и атмосферного давления – движение мышц воздуха, корни травы и деревьев – руки и ноги. Обитающие на земле животные – кровяные тельца, вирусы, микробы…
– А люди?
– Паразиты, наверное.
– Нечто вроде раковой опухоли.
– Возможно. В последнее время воздух что-то не вполне здоров.
– Каковы же слова твоего заклинания?
– «Воздух-сан, ты живой, правда?»
– Прекрасно, но в ядерной войне воздух погибнет первым. Радиоактивная пыль, которая покроет весь земной шар, в течение нескольких месяцев превратит Землю в глыбу льда.
– И все-таки, когда я не вижу неба, мне очень плохо.
Нужно сделать все, чтобы женщина осталась со мной. Как-нибудь я все же выберусь из этого проклятого унитаза. Если бы я мог сделать хоть шаг, жизнь здесь была бы не такой уж плохой. Когда Тупой Кабан приковал меня цепью к этому же самому унитазу, из глаз у меня от позора и гнева хлынули слезы – как воздух из проколотой гвоздем шины. Сейчас я мечтал лишь о том, чтобы освободиться до того, как вернутся продавец насекомых и зазывала. Зачем радовать их своим унижением? Я собрал в кулак всю волю, сосредоточившись на том, чтобы выбраться. Колумбово яйцо – банальное решение, применимое и к яйцам, купленным на распродаже в супермаркете[22].
– Наверное, ты этого не сумеешь… Я имею в виду – отбить бетон вокруг трубы…
– А как?..
– Зубилом. Оно вместе с молотком лежит в ящике с инструментами под столом. От начала трубы до пола сантиметров тринадцать. А мою ногу втянуло на глубину сантиметров тридцать. Останется еще сантиметров семнадцать. Значит, если продолбить пол на двадцать сантиметров и пробить в трубе дыру, то удастся впустить в нее воздух, не повредив ногу. Эффект тот же, как если повернуть клапан внизу.
– Не сказала бы, что тот же.
– Почему?
– Унитазом-то после этого нельзя будет пользоваться.
– В ящике есть водостойкая замазка.
– Ничего не получится. Замазка не выдержит такого напора воды. Мы же должны будем спустить труп.
– Если ты не поможешь мне вытащить ногу, не удастся и труп спустить.
– Чем остаться без унитаза, лучше уж отрезать тебе ногу.
– Ты в своем уме? Я капитан, и это мой унитаз.
Губы ее растянулись в мимолетной улыбке. Наверное, она пошутила.
– Но если ждать, пока удастся вытащить ногу каким-нибудь естественным путем, труп завоняет. Противно, я так чувствительна к запахам.
– Когда они вернутся, я уверен, найдется сколько угодно способов. Установят, например, треногу, укрепят на ней блок и с помощью ворота вытащат меня…
– А суставы не вывихнут?
Неужели продавец насекомых и зазывала тоже будут против того, чтобы продырявить трубу? Если замазка не подойдет, можно прибегнуть к сварке. Нет, сварка тоже не годится. После того как моя нога, выполняющая сейчас роль пробки, будет вынута и вода по трубе устремится вниз, по принципу сообщающихся сосудов она снова заполнит трубу доверху, и из дыры хлынет неукротимый поток. Наверное, существуют специальные технические средства, позволяющие вести сварку в воде, но где достанешь необходимое для этого оборудование? Неужели никакого другого способа нет?
Напитавшиеся водой и вспухшие нервные волокна будто прорвали кожу и соприкоснулись с трубой. Я испытал острую боль, словно откусил лед испорченным зубом. Мое тело стало как дырявый мешок, из всех отверстий которого брызнула боль.
– Плохо дело, нога стала как чужая. Боль нестерпимая. Сейчас я закричу.
– Онемела?
– Нет, другое. Возьми меня за руку. Мне станет прохладнее. Дай дотронуться до тебя. Хоть до груди, хоть до зада.
Женщина даже не шелохнулась, оставшись с каменным лицом сидеть на нижней ступеньке лестницы. Из моего горла вырвался вопль, точно выдавили из тюбика зубную пасту. Я завыл, как обезьяна, ударяя себя руками по ляжкам, будто захлопал крыльями. Женщина заткнула уши. Дурак, я так и не
