Игорь Оськин - Блажен, кто смолоду был молод
По прежнему навязчивая идея – тайна смерти – не оставляла его. Теперь она зазвучала музыкой – шестой симфонией Чайковского. Порывы, взлеты, прощание с величавым миром красоты, света, вечности… Автор, конечно, не знал, что он вслед за Моцартом пишет свой реквием. Выпил стакан воды, заразился холерой и умер в 53 года. Напор отчаяния в симфонии столь силен, что он постарался пореже слушать ее.
Остался позади детский самообман, надежда на науку, дарующую вечную жизнь. Путь человека – от вонючей пеленки до смердящего савана, сказал книжный циник. Страшно. Надо торопиться – жить, чтобы потом, умирая, не было стыдно за бесцельно прожитые годы и далее по той же формуле.
От страшных мыслей немного отвлекала мечтательность. Он мог часами воображать картины и сюжеты событий, в которых он был благородным и великим человеком по образу и подобию героев кино и романов. Великие люди живы в памяти народной и как бы обретают вечную жизнь. Постепенно, незаметно для самого себя он уверился в том, что тоже будет великим человеком. И это немного утешало, отвлекало от ужаса неминуемой смерти. Великие живут в своих творениях, в именах городов и улиц, поэтому он тоже примерился. Его улица была уже занята революционером Моисеенко, но дом стоит на углу Дегтярной, которую можно безболезненно переименовать.
Ученые определяют такую мечтательность как болезнь – аутизм. От футбольного термина аут. Вне поля, вне жизни. В малых дозах допустимо для творческих профессий: артистов, писателей, а от больших доз можно свихнуться.
Быт. Большая привилегия офицеров: бесплатный проезд в любую точку страны. Введена для оторванных от родного дома. Офицеры-ленинградцы ездили из своего дома на юг. Колесов с друзьями побывал в Сочи, Гудауте, Ялте и др.
Море, солнце, пальмы – всё прекрасно. Дендрарий, Никитский ботанический сад, озеро Рица. Открытие нового мира.
Сухое вино на Кавказе, массандровские мускат и кокур в Крыму. Водку почти не пили. Колесов по-прежнему плохо относился к пьяным людям. Он им не сочувствовал.
Народ валом валил на юг. Шахтеры, колхозники и прочие – в санатории. Интеллигенты, студенты и прочие так называемые дикари – на частные квартиры.
Неприятно кольнуло, когда услышали о передаче Крыма Украине, ну да ладно, ерунда, в одной стране живем.
Когда сын ушел жить в казарму, мать вволю предавалась своей страсти: празднествам с пением и плясками. На ее беду, в квартиру по обмену въехал пожилой мичман, он же депутат райсовета, с женой. Пошли скандалы.
Мичман пригласил Колесова, пришедшего по увольнительной домой, для серьезного разговора: соседка, мол, ведет себя недостойно, шумные застолья за полночь, привел порочащие факты.
Поскольку сын знал мать, то он поверил мичману. Обещал принять меры. Но мать сразу же привела другие факты. Он и ей поверил. Обвинил мичмана во лжи. На кухне по детски пригрозил его жене.
Мичман дождался, когда он выйдет на улицу, тоже вышел, подозвал милиционера, показал свои документы – депутатское и воинское. Курсанта препроводили в управление гарнизона.
Тут ему повезло – познакомился с гарнизонной гауптвахтой. В камере – несколько задержанных, чукча поет речитативом. Вечером приехал командир группы, они посмеялись и поехали восвояси. Обошлось без последствий.
Через год мичман с женой избили мать. Она подала в суд. Мичман нанял защитника. Судья, хорошая знакомая матери, (суд располагается в одном из ее управдомовских домов) так отзывается об адвокатах: «Бездельники, им бы только языком молоть».
Весь город жил в коммуналках, поэтому суды завалены квартирными склоками. Судья произносит грозные слова, например, жене мичмана: «Ну, что, слезы выдавливать будете?», но ничего не решает: все скандалят без свидетелей.
Колесов проявил комсомольскую принципиальность: сходил на службу мичмана. Капитан первого ранга начертал на его заявлении какую-то резолюцию.
Вскоре мичман с женой выехали по обмену. После очередных выборов он уже не был депутатом.
Мать тоже захватил азарт обмена: поменяла комнату на большую, с новыми соседями не ссорилась.
А сын получил опыт жизни в коммуналках по правилу: плохой мир лучше доброй ссоры. В теме о коммуналках ему более всего нравится анекдот о солдате. Призвали парня в солдаты, соседи по коммуналке захотели получить его комнату. Пока они ругались друг с другом, солдат вернулся. Обиделись соседи и стали изводить его: то намусорят на его кухонном столе, то дверь на ночь закроют, то еще какую гадость придумают. А солдат всё терпит и молчит. Стыдно им стало, позвали они его на кухню: «Прости нас за всё, мы тебя изводим, а ты всё терпишь». Солдат растрогался, даже прослезился: «И вы меня простите за то, что я вам все время в суп писял».
Не то, чтобы Колесов тоже так хотел, а просто немного утешает возможность переносить тяготы жизни таким способом.
Впрочем, многие инакомыслящие интеллигенты, даже не знающие солдата, называют это по другому: держать кукиш в кармане.
Про это. Его организм очень хотел продолжения рода. Он мучился желанием так, как мучаются 99 процентов мальчиков (так говорят ученые). Редкие моменты облегчения – ночные выплески семени (поллюции).
Никогда не занимался рукоблудием (онанизмом, мастурбацией). Узнал из словаря иностранных слов, что это такое извращение, которому предавался некий Онан, и которое у мужчин приводит к импотенции и расстройству психики. Испугался.
Правда, потом он обнаружил разномыслие (плюрализм) среди ученых: одни осуждают рукоблудие, другие оправдывают: мол, больше половины мужчин дрочили в юности, и ничего, сохраняют потенцию и психику.
Книги по сексу появились много лет спустя, читаются с большим удовольствием: «Мастурбация представляет собой суррогатное средство, позволяющее снять или смягчить проявления физиологического дискомфорта, порождаемые биологической потребностью, не находящей адекватного удовлетворения». Несколько неприлично про женщин: если они не мастурбировали в юности, то в три раза чаще страдают отсутствием оргазма.
По поводу пубертатного периода (созревания), которое длится от первого семяизвержения до остановки роста, ученые пишут: «в этом возрасте возникает ряд эмоциональных проблем, таких, как сомнение в правильности своего развития и роста, тревожно-мнительное отношение к собственной внешности, неуверенность в собственном соответствии образцам маскулинности (мужеподобия), возникают идеи о собственной малоценности, непривлекательности. Появляются специфические эротические переживания, фантазии, сновидения».
Всё так и было у него. А ученые добавляют, что избежать всех этих мучений удается лишь немногим здоровым юношам.
Его страдания от непривлекательности усиливались себорреей: фурункулами, угреватостью. Мамино наследство.
Хуже того, стращают ученые: в это же время идет неравномерное и несинхронное созревание определенных зон головного мозга, отвечающих за поведение человека, — вплоть до 19–22 лет.
Хорошее оправдание для нервных срывов.
Правда, его миновали крайности – «бунт против всего мира взрослых, группирование со сверстниками (шайки, банды)». Но общее тягостное впечатление осталось. И не только из-за трудностей времени – гибели отца, бедности (которая не осознавалась), школьной скуки, — но и из-за этого.
Успокаивался он на том, чему учили литература, искусство и руководство – всему тому, что воздействовало через радио, газеты, школу. Они же учили гармонии духовного и физического в мужчине и женщине.
Воображение рисовало прекрасную картину. Воспылавшие взаимной любовью муж и жена идут по жизни рука об руку, на равных реализуют себя в работе, на равных делят семейные заботы, красиво любят друг друга – духовно и телесно.
Исходя из этого он определил для себя свои собственные морально-половые убеждения. Первое – забота об общем благе народа, для которого семья – главная ячейка. Второе – вера в святость брака (единобрачие, моногамию). То, что принято твоим народом, а не мусульманским или еще каким.
В очередной раз он имел право сказать: всегда я симпатизировал центральным убеждениям. Тут верно именно насчет центральных убеждений, потому что он видел другое в народе и в собственном роду.
Дед по отцу много работал на стороне, говорили, что у него там и женщины были. Может быть, он себя оправдывал тем, что жена была немного сварливой.
Дед по матери подрабатывал в Питере извозчиком. В подслушанном разговоре теток мелькнуло: «У него в городе женщина была».
Отец женился на его маме, расходился, сходился. Его младший брат Саша говорил, что была женщина на стороне и еще один сын. Но этот брат любил приврать.
Гордыня (быть не хуже других или лучше) настраивала на неприятие разврата. «Истинный разврат именно в освобождении себя от нравственных отношений к женщине, с которой входишь в физическое общение». Так говорил Наставник.
