Франкенштейн. Подлинная история знаменитого пари - Перси Биши Шелли
Галиньяни сообщает515, что 17 августа Вы прибыли в Лондон и тотчас же поехали к королеве с депешами из Италии. Если полученное мной письмо писано Вашим призраком, он же получит и настоящий ответ. Принимаете ли Вы участие в многознаменательных пустяках, которые самое могучее в мире собрание516 сейчас обсуждает с такой смешной медлительностью? А если министры потерпят неудачу, станете ли Вы по крайней мере претендовать на какую-то часть власти, которую они утратят? Их преемники, я надеюсь, – а если среди них будете Вы, то уверен, – употребят эту власть для иных целей, чем они. Что касается меня, я остаюсь пока в Италии. Раз Вы действительно едете в Англию, а Аллегру оставите в Италии, мне кажется, лучше позволить Клер, если она пожелает, в Вашем отсутствии видеться с Аллегрой. Тех помех, которые есть теперь, тогда уже не будет; и такая уступка устранит все дальнейшие споры на эту тему. Люди сильно желают только того, в чем им отказывают или препятствуют. К тому же Вы покажете себя выше всех обидных слов, какие она могла Вам написать, – а ведь так оно, конечно, и есть.
Я был бы очень рад письму от Вас и известиям о новых песнях «Дон Жуана» или чего-либо другого. Последнее время Вы нас этим не баловали. Миссис Шелли присоединяется к моим лучшим пожеланиям, а я, дорогой лорд Байрон, остаюсь искренне Вашим
Перси Б. Шелли
P. S. Если бы я поехал в Левант и Грецию, могли ли Вы быть мне чем-нибудь полезны? Если да, то Вы весьма меня обяжете.
Клер Клермонт
Пиза, 29 октября 1820
Милая Клер!
На днях я нацарапал тебе несколько слов, только чтобы показать, что я тебя не забыл; так как к письму была приписка от Мэри, я ничего не написал там из того, что хотел. Миссис Мейсон только что передала мне твое письмо, привезенное супругами Тантини517. Вчера вечером я у них был и с грустью услышал подтверждение твоего письма. Они говорят, что ты выглядишь очень печальной и унылой, но приписывают это погоде. Тебе, должно быть, очень плохо, если это стало заметно даже им. Бодрись, дорогая девочка, до нашей встречи в Пизе. Если б не миссис Мейсон, я сказал бы: возвращайся немедленно и откажись от плана, который так тебе не по душе, – но сейчас я считаю, что тебе следует потерпеть – хотя бы до приезда сюда. Впрочем, что бы ты ни решила, ты знаешь, где найдешь неизменно любящего друга, который так скучает в твоем отсутствии, что всегда будет рад твоему возвращению. К тому же я считаю, что в твоих же интересах соблюдать известные… Что до рекомендаций, я о них похлопочу. Сейчас я мало вижу м-с Мейсон, а ведь даже если и увижусь, привлечь ее внимание к интересующему нас предмету можно разве только обратившись с прямой просьбой, что в данном случае для меня затруднительно. Друзья Медвина еще не прибыли. Я почти уверен, что после их приезда сумею получить от него рекомендательные письма для тебя. Я еще не говорил с ним об этом, но знаю, что он сделает все от него зависящее.
На прошлой неделе у меня был сильный приступ моего недуга и возобновились спазмы. Утешаюсь мыслью, что очаг болезни находится в почках, и, следовательно, она не смертельна. Боли я готов терпеть; но нервная раздражительность, которую они после себя оставляют, – большое зло для меня; если бы я не боролся с нею непрерывно, а окружающие не старались мне это облегчить, она превратила бы мою жизнь в сплошную пытку. – Сейчас мне гораздо легче. Помогают веселые беседы Медвина, но что это в сравнении с твоими милыми утешениями, моя Клер.
Мы переехали в квартиру на Лунг-Арно, достаточно удобную; она стоит 13 цехинов в месяц. Она находится рядом с тем мраморным дворцом, называется Палаццо Галлетти и состоит из отличного mezzanino и двух комнат на четвертом этаже; все они выходят на юг; есть два камина. Верхние комнаты – в одной из которых живет Медвин, а в другой я устроил себе кабинет (поздравь меня с уединением) – очень хороши; нынешний день я посвящу разбору книг и разложу бумаги, чтобы были под рукой. У Мэри отличная комната внизу, и для малютки тоже достаточно места. Надеюсь, пизанская вода принесет мне облегчение, если болезнь моя – именно то, что предполагают.
В последнее время я ничего не читаю и не пишу, занят своими болями и Медвином, который очень интересно рассказывает о внутренних областях Индии. Говорили мы с ним также о планах одного из его друзей, человека очень богатого, который приедет в Ливорно весной и хочет посетить Грецию, Сирию и Египет на собственном корабле. Этот человек восхищается моими стихами и больше всего хотел бы, чтобы я его сопровождал. Насколько это осуществимо при моих денежных ресурсах, я еще не знаю. Знаю только, что если бы осуществилось, то доставило бы мне огромное удовольствие, которое от твоего присутствия удвоилось бы, а без тебя – уменьшилось вдвое. Все это со временем выяснится и решится, а пока запомни, что я говорю, и не упоминай об этом в письмах к Мэри.
Гисборны в деле с паровой яхтой поступают как нельзя хуже518. Мистер Гисборн намерен сам использовать машину для раздувания мехов при литье чугуна – это придумано, чтобы нас обмануть. Генри недавно приезжал в Баньи; у нас был долгий и очень решительный разговор, и я заявил, что если яхтой займется мистер Гисборн, то я категорически отказываюсь принимать участие в этом деле и ограничусь только тем, что получу деньги, которые они найдут возможным мне выплатить после продажи материалов. Я сказал также, что, если он изберет именно этот путь (т. е. передаст дело мистеру Гисборну), я оповещу своих друзей о том, как гнусно обошлись со мною он и его семья. Из разговора выяснилось, что для достройки судна нужны 400 крон, что эта сумма будет выручена от продажи материалов и немедленно употреблена именно на это. Таким образом, у меня есть надежда, что работы будут завершены – раз они сами будут заинтересованы, а я заявил о своей решимости не давать больше денег; конечно, я завишу от продажи материалов; если мистер Гисборн снова сумеет
