Франкенштейн. Подлинная история знаменитого пари - Перси Биши Шелли

Мэри Шелли, Перси Биши Шелли

Франкенштейн. Подлинная история знаменитого пари

© З. Е. Александрова (перевод), наследники, 2019

© Е. В. Первушина, худож. биография, 2019

© ООО «Издательство Родина», 2019

Ты для меня весь мир, любимый мой. История Мэри Шелли

Елена Первушина

Одинокие души

Возможно, это было так…

Над суровыми Грампианскими горами и вересковыми равнинами, над обрывистыми морскими берегами, где гнездились тысячи птиц, над стремительными и смертельно опасными горными реками и прозрачными таинственными озерами, куда при свете луны заглядывали разгоряченные ночными плясками феи, над дубовыми лесами, где прятались олени и дикие коты, над узкими зелеными долинами, где скрывались маленькие бедные деревушки, гулял северный ветер. Этой ночью он безраздельно властвовал в Шотландии, гудел в кронах сосен, завывал в водостоках, бил огромными валами в стены маяков. Ветер гнал с севера, с Гебридских островов, темные тяжелые тучи, полные дождя, бросал пригоршни капель в ставни дома на берегу реки Тей, в четырех милях от Данди, где жила семья Джорджа Бакстера. Юная Мэри Годвин, прожившая здесь лето, поскольку ей прописали морские купания для поправки здоровья, не спала. Сейчас купаться было уже нельзя, но днем она превесело проводила время, играя с подругами в крикет, скатываясь кубарем с зеленых склонов холмов, забираясь на утесы, как горная козочка, и, утомленная играми, мечтала, сидя в ветвях склонившейся над потоком старой ивы и воображая себя русалкой. Но по ночам, особенно при северном ветре, своими завываниями наводившем тоску, она вновь становилась пятнадцатилетней девочкой, одинокой и тоскующей по отцу, которого обожала. Она верила, что где-то там, в Лондоне, он, может быть, думает о ней, и, лежа в постели и прислушиваясь к шуму дождя за окном, мысленно посылала ему привет через все расстояние, которое их разделяло.

Ее отец, Уильям Годвин, тоже не спал в своем доме на Скиннер-стрит, улице Кожевников, в районе Холборн центрального Лондона. Тучный, преждевременно облысевший мужчина с высоким лбом и мягкими чертами лица сидел в кресле в своем кабинете и рассеянно листал детскую книжку, забытую кем-то из дочерей в гостиной. Сказки Шарля Перро, Синдерелла… Тихо пел сверчок, потрескивала свеча, за окном слышалось поскрипывание экипажа, мягкий перестук копыт, далекие голоса: какие-то гуляки горланили песню.

Его жена и дети, в том числе и маленькая владелица книжки, спали наверху, он же никак не мог заставить себя подняться в спальню и вновь и вновь рассеянно перечитывал начало сказки: «Жил-был один почтенный и знатный человек. Первая жена его умерла, и он женился во второй раз, да на такой сварливой и высокомерной женщине, какой свет еще не видывал. У нее были две дочери, очень похожие на свою матушку и лицом, и умом, и характером. У мужа тоже была дочка, добрая, приветливая, милая – вся в покойную мать. А мать ее была женщина самая красивая и добрая…»

Когда он поворачивался в профиль к огню, казалось, что из-под маски добряка выглядывает совсем иной человек: с твердым подбородком, длинным носом с горбинкой, пристальным колючим взглядом. Таким знали его политические противники: неутомимым спорщиком, не уступающим ни на йоту, твердо уверенным в своих идеях, не признающим никаких авторитетов, кроме разума и справедливости. Но потом его взгляд снова затуманивался, Уильям прислушивался, словно пытаясь различить в ночных звуках шум ручья Олд-Брук, который засыпали землей более полувека назад и от которого район получил свое имя. Подземная река, река мертвых… Может быть, она отнесет его привет той, которая покинула его полтора десятилетия назад, той, кого он до сих пор так и не в силах забыть. Его губы беззвучно шептали: «Мэри». Но это было не имя жены, которая спала наверху, в супружеской постели, не имя дочери, тосковавшей о нем в Шотландии. Вглядываясь в темноту, он звал ту «самую красивую и добрую женщину», которая когда-то сделала его счастливым… Последние минуты, которые они провели вместе, навсегда запечатлелись в его сердце. Воспоминания были так живы и болезненны, будто и не прошло этих пятнадцати лет.

* * *

Мэри Уолстонкрафт-Годвин родила свою вторую дочь 30 августа 1797 года. Роды продолжались около шести часов, и дитя появилось на свет за полчаса до полуночи. Все прошло легко, и Мэри посмеивалась над привычкой английских женщин проводить в постели не меньше месяца после этого события. Она хвасталась, что, родив Фанни, на следующий день сама спустилась в столовую к обеду, и рассчитывала и на этот раз поступить так же. Придирчиво выбранная акушерка миссис Бленкинсоп была из тех женщин, которые считали, что нужно дать природе сделать свое дело и без необходимости не вмешиваться в процесс. Годвин провел эти шесть часов в гостиной, и едва акушерка порадовала его известием о том, что он стал отцом, как сразу же ее лицо стало тревожным, и она велела послать в госпиталь за доктором. Отбросив смущение, казавшееся ему неуместным, когда речь шла о любимой, Годвин спросил, в чем дело: если он сможет объяснить доктору, в чем проблема, тот не забудет захватить все необходимые инструменты. Акушерка рассказала ему: ее тревожит, что плацента до сих пор не вышла и кровотечение не прекращается. Годвин сам побежал в госпиталь и привел врача, который извлек плаценту по кускам. Операция была очень болезненной, Мэри потеряла много крови, но держалась мужественно и обещала Годвину, что никогда его не покинет. На некоторое время ей стало лучше, но через три дня начались припадки озноба, потом поднялась температура, Годвин вновь побежал за врачом. Оказалось, что часть плаценты осталась в матке и вызвала родильную горячку, от которой Мэри скончалась 10 сентября.

Фронтиспис к книге «Оригинальные рассказы из жизни» Мэри Уолстонкрафт. Художник – Уильям Блейк. 1791 г.

Мэри Уолстонкрафт (1759–1797) – британская писательница, философ и феминистка XVIII века. Мать автора «Франкенштейна» Мэри Шелли. Уолстонкрафт известна своим эссе «В защиту прав женщин» (1792)

В последние часы ее жизни Годвин, ловя малейшие проблески сознания, малейшее улучшение, спрашивал Мэри, как она советует ему воспитывать дочерей, пока она сама будет больна и не сможет ими заниматься. Такую ложь он придумал, чтобы, не встревожив больную, выведать ее последнюю