Ангел ходит голым - Андрей Нариманович Измайлов
Легко говорить, уже «отстрелявшись»!
— Но взяли? Предложили хоть?
— От «Плейбоя» там есть кто?!
— Да отзынь ты со своим «Плейбоем»! Задолбал! Не, без балды, как там?
— Вербуют помаленьку, вербуют.
Иносказательно «вербуют» или как? Или так. И так, и так. Вслух не произносится, но подразумевается. Не без лёгкой бравады: врёшь, не возьмёшь! Боязливо. Сейчас не тридцать седьмой год, да! Ведь да? Ведь потом никак не отразится — на карьере, на бытовых заморочках, на всём… Ведь да? То есть… Ведь нет, не отразится?
Такие все бодрячки на нервишках.
* * *
— Можно?
— Нужно! Входите, присаживайтесь.
Просто как дети! На моськах написано: зна-аем, знае-ем ваши штучки!
Да какие ж такие штучки, молодёжь! Предлагаем поработать вместе. Престижно, высокооплачиваемо, на благо Родине. Что в этой триаде смущает? Престижно? Высокооплачиваемо? Или… на благо Родине? М? Ваше право в любой момент отказаться. Было бы предложено. Ведь не каждому предложено, только избранным. Нет желания стать избранным? Так и будешь день за днём гнать строку в каком-нибудь «Талисмане» за денежку, пока не испишешься? Да ради бога! Рано или поздно подсидят, и — по сокращению штатов. Однако если ты избранный, то какой-нибудь «Талисман» не уволит ни при каких условиях. Будет дано понять: такое условие! Своих не бросаем. А глаза добрые-добрые!
Вот самое то повториться! От природы отнюдь не дура. Настолько умна, что иной раз играет дуру просто виртуозно.
Самое то — в ту субботу, при собеседовании.
Она к Граничу («Талисман») попала. Гранич, как всякий начинающий импотент, из молодых да ранний, выпучил всё, что имел. Распавлинился до неприличия: перспективы, такие перспективы! Талисман — нечто магическое, приносит удачу и счастье владельцу оного. Золотая цепка на шее. Костюм за двести баксов, бывш. за три тыщи, с распродажи на Пятой авеню. «Роллекс»-China. Дорого, но дёшево. Понты.
Дамочка с кафедры промеж прилавировала: наша Лилечка — гордость курса! вы её ещё не знаете, вы её ещё узнаете!
Ассистент рядом с Граничем — только доброжелательность, только она!
А ведь округление бёдер твоих, как ожерелье, дело рук искусного художника; живот твой — круглая чаша, в которой не истощается ароматное вино; чрево твоё — ворох пшеницы, обставленный лилиями; два сосца твоих — как два козлёнка, двойни серны.
* * *
Да, позвонил потом. Выдержал недельку (согласно методичке), позвонил. Сказано: мы с вами свяжемся.
И — нежданно-негаданно! Гранич уже назавтра с ней связался, уже надавал кучу заданий, предложил кучу тем, уже зазвал на корпоратив. Юному дарованию просто необходимо влиться в молодой и дружный коллектив, а ещё у нас есть кофе и печеньки. Граничу методички неведомы. Дилетант хрéнов!
— Он такой ва-ажный! — вот почтение на грани презрения. — А вы кто?
— М-м. Евлогин. Виталий Аврумович. Просто Виталий. Я вместе с Граничем был на собеседовании с вами.
— Я вас помню. Вы мне запомнились.
— Чем?
— Ничем. Просто запомнились. От вас флюид был.
— Флюид?
— Характерный.
Ну, флюид и флюид. Глаза твои голубиные под кудрями твоими. Да, чего звоню-то…
— Да, а вы чего звоните?
— Мы же сказали: мы с вами свяжемся.
— Гранич ведь уже связался. Что-то изменилось? Что-то не так? Я ему сейчас полосу про грифонов-убийц — срочно в номер. Завтра сдача до девяти ноль-ноль.
— Всё так, всё так. Пишите, пишите. А вот как сдадите, предлагаю встретиться.
— В крематории? Прямо там?
— Н-нет.
— А где?! — Неподдельное недоумение. Где же, как не в крематории, прямо там?!
— М-м. Как насчёт совместного завтрака?
— Я не завтракаю. Вообще. Тем более, завтра.
— Тем более, завтра?
— Виталий Ар… мур…
— Виталий.
— Виталий, у меня завтра — девять дней.
— Девять дней?
— Девять дней, как умер муж.
— Ох!
Глуповатое «ох!» всё же уместней идиотского «чей?!»
Однако! Девять дней, как умер муж. Но про грифонов-убийц — вынь да положь — срочно в номер, до девяти ноль-ноль. Ранняя профессиональная деформация? Нет, формация. Достойно уважения.
* * *
А, и к сведению! Прикопайся Вась-вась к подозреваемой Лилит Данияловой: где была? что делала? кто подтвердит? Заявлю хоть на Страшном cуде: в ту самую субботу Лилит Даниялова от сих до сих пребывала на факультете журналистики, собеседовала, вербально и не вербально реагировала адекватно. А до того, в четверг-пятницу вне дома — сеанс академической булимии. Сленг. То есть всю ночь сообща давясь поглощаешь знания, чтобы наутро вытошнить накопленное перед преподом и навсегда благополучно забыть. Организм чист! Экзамен сдан. Сначала один, потом второй: социология, потом экономика. Дурацкие дисциплины! Где журналистика и где социология с экономикой? Абсурд! Дважды «отл.» в зачётку — и забыть навсегда!
Могу призвать в свидетели того же Максима Багдашова. Он, Макс, через две парты от меня в аудитории ассистировал. Ему «Савва», что ли, попался в качестве нагрузки. То есть он — в нагрузку к «Савве».
Ещё флюидом с Максом обменялись, когда Лилька за наш с Граничем столик подсела.
Макс: о! какая в перспективе ласточка, старина! в перспективе!
Я: не-ет, старина, не ласточка! никак не в перспективе!
Перемигивания, жест, взгляд — киношная хрень для совсем бестолковых. Лишь флюид.
Не тот ли флюид Лилит Даниялова тогда уловила: она не ласточка!
* * *
Женщина пришла в хижину Кун-цзы и спросила, чем многожёнство отличается от многомужества.
Кун-цзы поставил перед женщиной пять чайников и пять чашек. Сказал:
— Наливай чай в пять чашек из одного чайника. Нравится?
— Нравится, — согласилась женщина.
— А теперь, наоборот, лей в одну чашку из пяти чайников. Нравится?
— О-о, ещё больше нравится! — призналась женщина.
— Дура! — громко огорчился Кун-цзы. — Такую притчу испортила!
* * *
Всем известное:
«Медовая ловушка» — термин. Ласточка (или ворон) используется разведками для разработки объекта — соблазнение, компрометация с целью вербовки в дальнейшем.
Не каждая (не каждый) сгодится на роль ласточки (или ворона). Ну, воронов пока в сторону. Мужчина урод уродом, а вдруг сердцеед. Вот Бельмондо… Примеры можно множить. Не нужно множить. Про воронов отдельный разговор. Не о них сейчас. О ласточках. Тут будьте добры, чтобы и красавицы, и умницы. И, да: будьте добры. То есть три непременных условия. Четыре! Оно, четвёртое: не забыться! всего лишь работа! См. где-то выше.
Четыре непременных условия. Поди соблюди.
Но! Не можешь — научим. Априори отметаем: не хочешь — заставим. Иначе не ласточка получится, а чёрт-те что. И сбоку бантик.
Значит, во-первых — учиться, во-вторых — учиться, в-третьих — учиться. Чтобы эта наука не оставалась мёртвой буквой, чтобы входила
