Владимир Крупин - Тринадцать писем (ценз. Сороковой день)
На какое-то время я почувствовал себя в космосе и представил, что голубое оттуда заменяет естественный цвет осени. Вспомнил — космонавты без конца повторяют, что Земля маленькая я делить нечего. Правда, маленькая, — под нами бежали реки и озера, дороги и проселки, леса и поля, мелькала какая-то техника, ожидаемая мартеном, что говорить! И опять, и опять бросалось и исчезало под нами золото осени, красными шрамами глинистых дорог, бородавками стогов соломы и сена, цветущей ольхой, реками, течение которых красилось упавшей листвой.
Оглянувшись, я видел трубу родного дома, из которой выходил синий дым моих сгоревших блокнотов: глядя вперед, видел перекрестья поселковых улиц и стоящие на них огромные бочки, к которым стекался народ: глядя под ноги, я видел груды газет, в которых была напечатана моя заметка о замерзшем одуванчике: согнувшись и выглядывая вверх в круглое окно, я видел облака, которые на виду редели и не уходили куда-то, а растворялись: небо светлело, будто возносилось все выше,
