Никому о нас не говори - Алёна Черничная
Глава 10
Уставившись в тетрадные клеточки, я медленно заштриховываю одну за одной. И так уже полчаса, пока идёт лекция.
— Что там в четвёртом пункте? Я записать не успела, — шепчет Соня, заглядывает мне под руку, а заодно выдёргивает меня из момента, когда Горин пишет мне свой номер на шоколадке.
— А? — я вздрагиваю, непонимающе уставившись на Трофимову.
— Ты не пишешь, что ли? — она удивлённо смотрит мне в тетрадь.
Поджав губы, я кратко отмахиваюсь, а Соня хмурится. Склонившись к моему уху, она тут же принимается мне нашептывать:
— Ты из-за истории с Петровой так грузишься? Да не переживай. Сегодня её точно не будет, видела пост у неё в блоге. У них какая-то сходка тиктокеров. А завтра выходные. Всё уляжется до понедельника.
— Угу. Уляжется, — тихо и вяло отвечаю ей, принимаясь дальше зарисовывать квадратики.
У меня и в голове-то ничего не укладывается, не то что в реальности. Мне нужно сосредоточиться на лекции и том, что объясняет преподаватель, а я всё никак не отпущу из своей головы этот разговор с Тимуром. Смотрю в тетрадь, а вижу его сбитые костяшки татуированных пальцев… И в горле сразу же сушит…
— Короче, — чересчур шумно вздыхает Соня, — пора выводить тебя из депрессии. Я понимаю, что ты слишком впечатлительная, но так тоже не годится. У меня идея!
— Сонь, — бормочу я, не отрывая взгляда и кончика ручки от тетради, — я же сказала: ни на какие квесты больше не пойду.
— Да забудь про квесты! У меня другой план.
— Я никуда не хочу.
— А я хочу, — шикает Соня.
— Так иди, — шикаю ей в ответ, сильнее надавливая ручкой на лист.
— Вот и пойдём вместе. Последние дни ты выглядишь кислее, чем лимон, — даже краем глаза замечаю, как Трофимова кривится.
— Ну спасибо, — раздражённо фыркаю и всё-таки протыкаю тетрадный лист острым кончиком шариковой ручки.
Хочу ещё добавить, что в этом есть и прямая Сонина вина, но вовремя прикусываю язык. Всё-таки подруга переживает же…
— Да пожалуйста, — продолжает тихо бубнить Трофимова.
— Слушай, — я не выдерживаю и поворачиваюсь к ней. Нахмуренной и надутой. — Со мной всё нормально, — громче, чем надо, шепчу я.
И мы обе таращимся друг на друга, стреляя молчаливыми взглядами. Может быть, Соня и хочет как лучше и как-то искупить свой откровенный косяк с той поездкой по неправильному адресу, но сейчас мне это не нужно.
— Трофимова! Просветова! — одёргивает нас преподаватель, и мы сразу же отодвигаемся друг от друга. — Вы обнаглели. Может, я вам мешаю и мне выйти, а?
— Извините, — произносим я и Соня одновременно, утыкаясь в свои конспекты.
***
Задумчиво облизываю ложку от мороженого, пялясь в монитор ноута. Там уже идут финальные титры сериала, а я так и не поняла, кто убил Саймона.* Не поняла, потому что последние несколько серий прошли передо мной бессмысленным полотном звуков и картинок. Ведь я не смотрела и не вникала.
Я думаю лишь о номере телефона, что записан у меня на шоколадке. Она так и лежит в моей сумке, развёрнутая, с одним отломленым кусочком. Я не притронулась к ней, хоть и думаю об этом весь день и уже весь вечер.
И опять мне стыдно. Хотя за прошедшие пару дней можно было и привыкнуть к этому чувству. Слишком часто оно становится моим спутником. Хорошо хоть, что сегодня мы больше не пересекались с Тимуром в академии. Его машины после первой пары уже не было на парковке под окнами.
Зато Горин оставил мне свой номер, как с барского плеча. Мол, на, пользуйся. А ещё его прожигающий, самоуверенный взгляд. Он словно и правда поставил на мне ощутимое клеймо «фанатка».
Только это не так! Плевать я хотела на какого-то сынка какого-то олигарха. Просто…
Недовольно постукиваю ребром ложки по передним зубам, продолжая отстранённо смотреть на плывущие белые строчки на чёрном экране. Просто что?
Если мне плевать, то почему меня так волнует, был ли то Тимур в тот вечер? Его ли спину я видела? Даже если тогда на ринге и был Горин, разве это даёт ему право вести себя как пуп земли?
Что в нём такого особенного, что он уверен, будто каждая на него посмотревшая безумно влюблена?
Татуировки по всему телу? Лысая башка? Или зелёно-карие глаза, разглядывающие всегда холодно? Что есть в Тимуре Горине, что позволяет ему так общаться?
Сильнее сжимаю в пальцах эту несчастную ложку. Это выходит неосознанно. Может, потому, что у меня в груди разливается какое-то липкое чувство? Я чётко ощущаю настойчивые удары сердца…
Бросаю столовый прибор в тарелку, стоящую рядом на тумбочке у кровати. Она звонко падает на дно посудины, и этот звук раздражает меня ещё больше.
Да, я злюсь.
Злюсь, потому что опять выставила себя дурой. А мне ведь достаточно одной Петровой! Но нет! Привязавшись к тому, что произошло со мной тогда, в том чёртовом клубе, я лишь сильнее себя закопала. Сегодня мне не просто оставили номер телефона. Мне, как бродячей собачонке, подачку кинули.
«За номер не благодари, а то ты скоро дыру во мне проглядишь», — стрелой пролетает в моей голове с той же интонацией, что и было сказано сегодня утром.
Лениво и вальяжно… Я слышу это так чётко, будто бы мне только что произнесли эти слова на ухо.
Меня словно подбрасывает с кровати. Не много ли на одну меня за два дня унижений?
Чёртов Горин! Чёртова его татуировка на спине! И номер его к чёрту!
Я не его фанатка!
Вскочив на ноги, затягиваю посильнее пояс домашнего халата и хватаю свою сумку, брошенную на письменном столе. Среди лежащих там тетрадей я легко нахожу ту самую шоколадку.
Достав её из недр сумки, не задумываясь несу на кухню. И через пару секунд обёртка, исписанная чужими цифрами, летит под раковину на дно мусорного ведра. Да и сама шоколадка с мармеладками тоже. Есть её я уже точно не стану.
И, только захлопнув дверцу шкафчика, понимаю, как глухо барабанит в груди сердце, а в висках — пульс. Всё. Никаких больше мыслей о том подвале с рингом. И
