Никому о нас не говори - Алёна Черничная
— Вот сучка драная, — зло шипит Соня. — Ты почему мне ничего не рассказала сразу? Я бы ей ещё вчера по кукольной роже заехала. И вообще, чего ты сама ей в волосы не вцепилась?!
— Ну, во-первых, это не тебя вчера припёрли совершенно голую к стенке. А во-вторых, дракой проблемы не решаются. Ударю я её, она меня в ответ. Что изменится? — пожимаю плечами. — Петрова поумнеет?
— Да ей давно пора тумаков отвесить.
— Если не реагировать на провокации, то провокатор рано или поздно потеряет к этому интерес сам, — уверенно заявляю я. — Это же простая психология.
Правда, на всякий случай ещё раз настороженно кошусь на своих одногруппников. Ищу взглядом какие-нибудь яркие пятна, что могут ознаменовать появление здесь Петровой и Красно. Но от поисков меня отвлекает дребезжание стёкол. И такое сильное, что эта вибрация проходит по самому подоконнику и по моей пятой точке.
Я и Соня удивлённо переглядываемся, а потом одновременно направляем всё внимание в окно.
Со второго этажа открывается отличный обзор на парковку у стен академии, на которой красуются две припаркованных иномарки. Обе чёрные, огромные, отполированные так, что от бликов хочется сощуриться. А из недр одной из них слышится сумасшедший грохот музыки.
— Понторезы, — цокает Соня.
— А кто это? — интересуюсь я, но ответ появляется перед моими глазами сразу же.
Из машины, в которой грохочут басы, вываливаются трое парней. Мне тут же хочется отпрянуть от окна, и поскорее. В одном из них я узнаю того худощавого брюнета, что размахивал вчера передо мной своим членом. Фу. Благо сейчас он не расхаживает по улице в чём мать родила. Хоть бы с ним вообще никогда не пересекаться. Надеюсь, этот урод не обладает фотографической памятью на лица. Ещё от него мне не хватало усмешек, летящих в спину.
А вот из второй машины выходит Горин. И желание отодвинуться поскорее от окна сменяется таким тянущим ощущением в груди.
Я не могу удержаться от того, чтобы не уставиться на Тимура через звенящие стёкла.
Одетый снова во всё чёрное: худи, джинсы, кожаную куртку, — он чуть ли не сливается со своим внедорожником. Его спасают лишь жутко белоснежные кроссовки.
— Так это Горин и компания, — усмехается Соня.
— Понятно… — отстранённо произношу я, нервно поёрзав на вибрирующем от басов подоконнике.
— Эх, мне бы такую машину. Не хочу ездить на маршрутках, — вдруг тоскливо тянет Соня.
— Нужны родители бизнесмены, — по-прежнему безучастно отвечаю я, потому что мой взгляд всё больше приковывается к Горину.
Смотрю, как он подходит к своим пацанам и обменивается с каждым крепким рукопожатием.
— Или удачно выйти замуж, — продолжает мечтать Трофимова. — И вообще, мне кажется…
Сонькин щебет затихает в моей голове. Чем дольше я слежу за Гориным, тем сильнее отстраняюсь вообще от всех звуков: шума в коридоре, хлопков дверей, чьего-то гогота.
Я концентрируюсь лишь на одном. Сама не понимаю зачем, но я ловлю взглядом каждое движение Тимура. Словно отключившись от мира, наблюдаю за тем, как он вальяжно усаживается на капот своей модной тачки и достаёт из кармана куртки телефон. Его друзья ведут какую-то оживлённую беседу рядом, а Тимур просто утыкается носом в экран мобильного. Он почти никак не реагирует на своих друзей, лишь изредка кому-то из них отвечает, не отвлекаясь от телефона. Из окна второго этажа мне не видно, что рассматривает на экране Горин, но всё, чего я бы хотела, — лишь бы только не уведомления о лайках.
И, возможно, я слишком громко об этом думаю…
Тимур, сощурившись, вдруг поднимает лицо к солнечным лучам. Ладонью он обхватывает свою шею. Сжимает пальцами, ведёт их вверх по бритому затылку и снова опускает к шее, массируя её. А через секунду он распахивает глаза. Его взгляд останавливается чётко на уровне окна, где на подоконнике восседаем Соня и я, которая всё это время бесстыже пялилась на Горина.
И он замечает это. Медленно убирает руку с шеи и ловит мой взгляд. Несколько секунд мы смотрим друг на друга через окно второго этажа, а потом губ Тимура касается усмешка. Едкая и глумливая.
Мгновенно по моим щекам расплывается жар, ладони становятся влажными.
Тряхнув волосами, я сразу же отворачиваюсь. Смотрю теперь на Соню, которая что-то тараторит, а я вообще не улавливаю что. У меня в груди бешено барабанит сердце. Я слышу только его стук, несинхронно попадающий под движение губ подруги. А мои пальцы готовы переломать плитку шоколада, которую я всё ещё держу в руках.
Боже. Теперь Горин точно может подумать, что я его сталкер: раздевалка, лайк, рассматривание его в окне.
Так и хочется стукнуть себя же по лбу. Но я лишь пытаюсь вслушаться в Сонину болтовню. Она всё ещё что-то говорит. Насильно концентрируюсь на её щебетании, активном жестикулировании, а не на вопросе, мигающем в моей голове. Продолжает ли Горин смотреть сейчас на меня?
— Кстати, а что там находится, по тому неправильному адресу? — неожиданно спрашивает Соня.
Теперь я играю в гляделки с Трофимовой. И, судя по испытывающему взгляду, она очень ждёт моего ответа. А я хлопаю ресницами в замешательстве. Говорить правду или?..
Но спасает звонок на пару. С облегчением перевожу дыхание, когда Софа переключается с диалога со мной на появившегося в коридоре преподавателя.
— Ладно, потом договорим, — говорит она, слезая с подоконника.
А вот здесь я уже киваю и тоже следую за ней. Правда, если Трофимова уверенно и не оглядываясь спешит по коридору к аудитории, то я не выдерживаю…
Прежде чем уйти, снова бросаю взгляд в окно. Никого. Ни грохочущей музыки, ни весёлой компании парней, ни Тимура. На парковке только две машины. Неожиданно меня настигает неприятное покалывание между рёбер. Но ещё несколько секунд смотрю на чёрный, блестящий на солнце капот дорогой иномарки Горина.
Вздохнув, отворачиваюсь от окна. Я ничего не понимаю. Если у него есть всё, зачем Тимуру ввязываться в какие-то бои, где друг другу лица всмятку разбивают?
Лучше вообще всё это забыть, как будто и не было. Не могу же я вечно мучить себя вопросами?
Но забыть не получается. Я
