Чалам - Ночью на вокзале: сборник рассказов
— Отдай, добром говорю.
— Вы ведь все проиграли в карты. С самой свадьбы ни покоя, ни счастья. Все мое приданое проиграли, в доме ничего нет…
— Ты что мне лекцию читаешь, шлюха?! Отдай!
— Ведь только этот браслет у нас и остался. Что со мной будет? А с вашим сыном? Пожалейте хоть его! Да и куда вам еще идти — уже двенадцать часов. Мне одной в доме страшно. Ложитесь лучше спать.
Мужской голос зазвучал еще грубее, еще жестче:
— Отдавай, а не то придушу!
— Не отдам.
— Не отдашь?!
— Ни за что не отдам. Это из моего приданого, моя собственность.
И женщина продолжала умолять то нежно, то жалобно. Голос ее проникал в самое сердце Гопалана. Что за скотина ее муж!
— Это все, что у нас осталось. Землю, которую мне родные дали, вы продали и пропили…
Гопалан услышал звук удара, женщина заплакала.
— Ну, бейте!.. Убивайте… Все равно не отдам.
— Задушу тебя, шлюха!
Женщина громко зарыдала. Заплакал проснувшийся ребенок.
— Отдавай браслет, а то и щенка придушу!
Гопалану представилось, что мужчина душит несчастную и младенца. Он распахнул дверь и увидел у стены женщину, прижимающую к себе ребенка.
— Его не трогайте! Берите браслет!
Мужчина выхватил протянутый ему браслет, обернулся и увидел Гопалана.
— Ты откуда взялся?
Гопалан с силой ударил его в челюсть. Муж упал.
— Лежи, не двигайся! Браслет мне отдай!
Муж протянул браслет и откатился от Гопалана по полу. Жена стояла, испуганно прижавшись к стене.
— Бросай пить! Работать надо, семью кормить, а не обирать! Ворюга проклятый! — с ненавистью прошипел Гопалан поверженному пьянице. Тот ответил грязной руганью.
— А ну, заткнись!
— Не бейте его! — жалобно воскликнула жена.
Гопалан оглянулся на женщину. Она была тоненькая, маленькая, стройная. Совсем юная. Волосы кудрявые, в огромных глазах стояли слезы. Она испуганно смотрела на Гопалана.
— Возьми свой браслет, — грубо сказал Гопалан протягивая его женщине. Мужчина на полу зашевелился. Гопалан вынул из-за пояса нож.
— Узнаю, что ты у нее отнял браслет или побил опять, прирежу. А ты ничего не бойся, — обернулся он к женщине.
Она глядела на него со страхом и признательностью.
Гопалан снова засунул нож за пояс.
— А как вас зовут? — робко спросила женщина.
— Меня? Гопалан! — Он шагнул за дверь и скрылся в темноте двора.
Кольцо
Ой, девушка, как славно-то! Это за все прежние беды теперь воздаяние. Как это она хорошо придумала и как это кольцо чудесно сияет на ее пальце! Теперь и жизнь настанет другая, счастливая. А как она раньше тяжко жила — вспоминать не хочется! Только и делала, что чистила, подметала комнаты, получала вместе с руганью немножко риса — и скорей домой, а там пластом лежит больная мать и тоже ругается, отчего поздно пришла. В хижине темно, грязно, угарно, все тело болит от тяжелой работы… А почему ей не жить, как другие, счастливо, беспечно? Почему не носить шелковые сари, как дочь Пантуламмы? А какие у Раванаммы щеки тугие, так и блестят — небось творог да масло ест! В косу цветы вплетет, глаза сажей подведет и в кино с мужем отправится. А у нее-то никогда ни цветов, ни денег на кино… И мужа тоже нет!
Всегда душа ее была полна несбыточных желаний, волшебных фантазий! В детстве ей хотелось летать. Она любила петь, танцевать… Она часто сидела на краю поля и пела песни из кинофильмов. А все смеялись и называли ее сумасшедшей, дурочкой…
Ей хотелось носить нарядную одежду, украшения… Но мать отвечала, что у нее денег нет, а отец грубо бранился: получаешь два раза в день еду — и хватит с тебя!
Люди говорят, что у нее ни красоты, ни ума. А вот когда в доме своего хозяина Суббаи-гару[8] она украдкой смотрелась в зеркало, то казалась самой себе красивой: блестящая кожа, ясные глаза — в тысячу раз лучше, чем хозяйская дочь Аччемма! А если бы лицо мылом помыть да вплести в косу цветы, то куда до нее этой толстогубой Аччемме с ее маленькими глазками… И кому такая нужна? Так ведь мужчины только о деньгах и думают, вот и для такой уродины хороший муж нашелся… А на нее только бесстыдники на улице пялятся. Сын Суббаи, например… Раз в комнате за руку схватил, рупию серебряную сует, глаза горят — Лакшми совсем перепугалась. Хорошо, отец его вошел вдруг…
Нет, она не о таком мечтает. В детстве она часто слушала рассказы садху, святого аскета… Белобородый отшельник жалел бедную девочку и утешал ее сказками о том, как она вырастет красавицей, и прекрасный принц на белой лошади, проезжая через деревню, увидит ее и влюбится и увезет с собой, и будет она жить во дворце, есть вкусные блюда, носить драгоценности…
А разве такое не случилось с Ситой из их деревни? Увез ее парень в город, женился на ней, теперь та в богатстве живет. В деревню приезжала показаться — в шелковом сари, золотых браслетах!
— Найди мне тоже кого-нибудь, чтобы меня увез, Сита! — жалобно попросила ее Лакшми. Сита презрительно рассмеялась в ответ.
— Да чем я тебя хуже? — обиделась Лакшми.
— Да ты посмотри на себя! Приоденься сначала, кому нужна такая замарашка! — ответила Сита.
Но сколько бедная служанка ни работай, на хорошую одежду не заработаешь, думала Лакшми. У хозяйской-то дочери Аччеммы полным-полно сари! Да разве она подарит? А тут вдруг подвернулся такой случай — просто замечательный! Младший сын Суббаи приехал из школы. На пальце кольцо блестит, золотое! Лакшми подозвала его, заговорила, конфету сунула, незаметно кольцо сняла и спрятала. Суббая с женой ни о чем не догадались, решили — потерял… «Продам это кольцо — двадцать рупий получу», — подумала Лакшми. На эти деньги сари куплю нарядное. Вот тогда-то юноша, красивый, как принц, приедет в нашу деревню, увидит Лакшми и влюбится.
Только она за всякого не пойдет. Пускай будет и добрый, и богатый, и сильный. Пусть скажет: «Я тебя люблю, жить без тебя не могу! Выходи за меня замуж, Лачми!»[9]. Тогда она согласится, в город с ним уедет, как Сита. Если когда-нибудь увидит сына Суббаи, обольет его презрением! И его и других, которые ее ни в грош не ставили, нищенкой называли. Считали, что никто на ней не женится. Сингаду как ее обидел — она тогда совсем еще девчонкой была. Сначала обхаживал, а потом на другой женился. Она плакала, а он говорит: «Да на такой, как ты, жениться грех!»
Да, ее жених будет светлокожий, а волосы черные, кудрявые, роста высокого. Дом у него будет богатый, красивый. Пока не женится, Лакшми ему и дотронуться до себя не даст. Зато потом… В косу цветы вплетет, во дворе будет сидеть, петь песни… Он сзади подойдет, зажмет ей глаза ладонью. К себе повернет, в щеку поцелует. И она его тоже за щеки притянет, поцелует! Каждый день она будет мыться душистым мылом. Запах-то какой! Недавно она стянула обмылок у зятя Суббаи-гару и помыла руки и лицо. Такой аромат был, что саму себя целовать захотелось! А кожа, как шелк, заблестела.
Так мечтала семнадцатилетняя девушка-служанка, сидя весной на опушке манговой рощи, вдали от своей деревни. В грязной, рваной одежде, со свалявшимися волосами, она уносилась в воображении далеко от настоящей тяжелой жизни. У всех бедняков и несчастных есть свои мечты, да мало кто верит, что они сбудутся. Лакшми верила, поэтому ее и считали в деревне дурочкой. Такие, как она, живут так, словно, зажмурившись, бегут по плохой дороге: если на пути яма, тут в нее и угодят.
Лакшми размечталась и не сразу заметила, как к ней подошел Нараяна. Кожа смугло-золотистая, рубашка белая, шелковая, брюки белые, сандалии черные. Волосы густые, зачесаны назад. До чего хорош — с хозяйским сыном и не сравнить, красивее даже, чем Сингаду. Похоже, что образованный. Сел рядом с Лакшми. Она смотрела на него и невольно улыбалась.
— Ты откуда? — спросил он.
— Что?.. — не сразу поняла Лакшми. Она еще не очнулась от грез. Опустив глаза, она начала вертеть кольцо на пальце.
— Как тебя зовут? — снова спросил Нараяна.
Лакшми снова робко улыбнулась и не ответила.
— Ты почему здесь сидишь? Не знаешь, чья эта роща? — сурово спросил Нараяна.
— Я не знала, бабу… Случайно сюда зашла… — испугалась Лакшми.
Вряд ли он на ней женится, такой сердитый.
Нараяна кашлянул и посмотрел на девушку мягче. Она обрадованно улыбнулась.
— Ну, как же тебя зовут?
— Лачми…
— Из какой ты деревни?
— Вон оттуда…
— Что ты делаешь?
Лакшми моргнула и растерянно посмотрела на Нараяну.
— Бедняжка, ты, наверное, служанка? — сочувственно спросил он.
Лакшми кивнула.
Нараяна потрепал ее по щеке.
— Да ты красивая!
Лакшми вся так и засветилась.
— Иди-ка сюда! — потянул он ее за руку в рощу.
— Зачем?
— А то увидят.
Лакшми побледнела.
— Нет, не пойду…
