Игорь Оськин - И всюду страсти роковые
Учитывая, что все вышеизложенное прямо нарушает мои права и законные интересы, порочит честь, достоинство и деловую репутацию, приносит мне физические и нравственные страдания, прошу:
Прекратить вышеуказанное уголовное дело.
Провести проверку действий Петренко и дать им правовую оценку.
Приложение: копия листка нетрудоспособности».
«Да уж, — размышлял Колесов, — сам бы я до всего этого не додумался. А тут полет научно-юридической мысли, пытливый взгляд ученого специалиста. И наряду с этим – наивные причитания старого коммуниста, жалостливая мольба – защитите от злодея Петренко. «Испытывал страдания» – просто прелесть, чисто по Зощенко».
Что же касается пробелов в законах, то, действительно, незаконное присвоение права требования не попало в статью 159 уголовного кодекса. Наверно, и в других статьях его нет, иначе в УБЭПе сообразили бы применить другую статью. Тогда им осталось бы только доказать незаконность сделок между «Гаммой» и заводом.
И все-таки на уровне здравого смысла это самое «незаконное приобретение права требования» тоже надо бы отнести к мошенничеству. Раньше, до реформ вообще не было банкротств. Теперь же при проведении банкротства право требования автоматом переходит в право на имущество.
Упрощенный пример: некий работник Иванов поработал на хозяина, заработал 1000 рублей, но денег не получил. Хозяина объявили банкротом, его имущество выставили на продажу за 2000 рублей. Работник Иванов надеется получить свою тысячу рублей. И тут, как черт из табакерки, выскакивает некто Сидоров, который заявляет, что он тоже работал на этого хозяина, заработал 9000 рублей, показывает документы, подписанные хозяином. Теперь по правилам дележа при банкротстве каждый получит только часть выручки от продажи: Иванов – 200 рублей, его доля равна 1000: (1000+9000)=0,1. Работник Сидоров получит 1800 рублей, его доля равна 9000: 10000=0,9. Все справедливо, Иванов и Сидоров обижены поровну.
Но если вспомнить, что человек греховен по сути своей (путь его от вонючих пеленок до смердящего савана), то можно предположить самые разнообразные его действия. Например, типа такого – хозяин вспомнил, что Сидоров когда-то поработал на него бесплатно. Чтобы добро зря не пропадало, хозяин оформляет документы с Сидоровым – по взаимному согласию и ко взаимному интересу… Ребус, кроссворд – для будущих законодателей.
Судя по всему, жалоба не повлияла на ход дальнейших событий. Дело передали в районный следственный отдел.
— В этом районе у нас есть связи, — сказал адвокат.
Он договорился со следователем о времени встречи, на его джипе поехали в райцентр. Фраза насчет связей успокоила, на допросе он излагал все ту же версию о Мелком, Левитине, о контактах с «Гаммой». Однако следователь Штурский вел допрос еще более хамски, предвзято и оскорбительно, чем опер Петренко. Большой, толстый, самодовольно ухмыляющийся, он сопровождал его ответы намеками и насмешками – ему, мол, все понятно, вы, ребята, состряпали липовые документы, хотите задарма завод прибрать.
— Как шел обмен документами с «Гаммой»?
— Через курьеров, через Нура, — заученно отвечал подозреваемый.
— Ну да, Нур, наверно, в соседней комнате их и готовил, — с удовольствием заключил следователь.
У адвоката были свои вопросы к Штурскому. Оказывается, тот, получив дело в свои руки, сразу же наложил арест на имущество завода, запретив тем самым его продажу. Адвокат приводил логические доводы:
— Нет никаких правовых оснований для ареста, это нарушение закона, вы сами себя подставляете.
— У меня самое крепкое основание – заявление трудового коллектива. Плюс указание районного прокурора, — Штурский похлопал по папке с делом.
Колесов немного завелся:
— При чем тут трудовой коллектив? Две группировки борются за передел собственности, а мы с вами и с трудовым коллективом пешки в этой схватке.
За спиной следователя висел плакатик: «Отсутствие у вас судимости не есть ваше достоинство, это просто наша недоработка». Колесов заучил, чтобы потом записать.
Уехали. Без задержания. На обратной дороге не стал напоминать по поводу связей в районе, из уважения к адвокату. Наверно, просто очередная нелепость. Вспомнилось, что когда-то Андреев говорил о своих связях в одноименном районе Питера. Значит, что-то перепутали.
Нур был у Штурского ранее, через неделю должен быть у него снова. Позвонил адвокат:
— Обстановка усложняется, похоже на то, что они на всё положили, прут напролом. Вам нужно побыть какое-то время у родственников или у знакомых. Свяжитесь с Балуевым, он подскажет, что нужно делать.
Он уехал на дачу. Звонил по мобильному телефону Балуеву, тот повторил слова адвоката, попросил быть на связи. Днем позвонил адвокат:
— Вам необходимо немедленно изолироваться у кого-нибудь, а Балуев организует вам временное проживание вне города, где-нибудь в области.
— Хорошо. А где Нур?
— Нур задержан.
У Колесова все оборвалось внутри (литературный образ). От неожиданности он не смог продолжить разговор, узнать подробности. Через полчаса уже ехал в город к своей тете.
Позднее выяснилось, что Нур поехал к Штурскому один, без адвоката, был арестован (задержан – в их юридических крючках запутаться можно). Девять дней он просидел в местном изоляторе, затем был переведен в Кресты. Обращение в суд – выпустить под подписку о невыезде – успеха не имело. В Крестах он провел месяц.
Пять суток пробыл у тети, созванивался с Балуевым по мобильнику. На шестой день водитель Балуева подъехал к условленному месту, отвез его в пансионат завода оптических приборов. На полпути – Разлив, где вождь скрывался от ищеек Временного правительства. С тех пор условия улучшились. У вождя был шалаш, у него – двухкомнатный люкс. Соответственно, у вождя удобства во дворе, у него туалет и душ в номере. Связь: курьеры – телефон. Партнер: у вождя Радомысльский – у него жена. Развлечения: газеты – телевизор. У него даже было пианино, около входной двери, на него удобно класть ключи.
Жена приехала на второй день. Накануне он по правилам конспирации сообщил адрес пансионата тете, чтобы она позвонила дочери, а та подошла бы к жене. Перед выездом жена позвонила с ихнего домашнего телефона на его мобильный – уточняла маршрут.
Через час на мобильнике появилось записанное сообщение:
— К вам обращается следователь Штурский, прошу позвонить мне по телефону такому-то.
Колесов заметался в панике по территории пансионата – значит, домашний телефон поставили на прослушивание, засекли номер его мобильника. И что еще? В конце концов, решился: лучше ужасное известие, чем ужас неизвестности.
Через час позвонил Штурскому.
— Надо переговорить, уточнить кое-что, — сказал он, — вы где сейчас находитесь?
— Да я тут приболел, в санатории лечусь, у меня бюллетень.
— Ну, больного я допрашивать не буду, а где вы находитесь?
— В области, в одном таком санатории.
Еще пару раз перекинулись этими фразами.
— Ну ладно, когда выздоровеете, сообщите.
Колесов немного успокоился: «где я, он не знает». В телефонных переговорах Балуев и адвокат говорили о том, что добиваются передачи уголовного дела из района в Питер.
На Моторном заводе на нем висело подписание финансовых документов, поэтому через пять дней поехал в город. Опять же, соблюдая конспирацию, назначил встречу на Финляндском вокзале у ленинского паровоза, обратно в пансионат его привез товарищ по работе Игорь, младший брат Бондарева.
Десять дней провел в пансионате, загорал, купался в озере. На природе очень хорошо поразмышлять о вечности, о бренности, о смысле жизни и смерти. Хотя говорится – от сумы да от тюрьмы не зарекайся, журналисты – борцы за права человека – на телеэкране нарисовали односторонний образ тюрьмы – узкая камера с тесными рядами двухэтажных коек, параша, изможденные лица, и, самое главное, устное дополнение журналиста – нечем дышать. «Мне бы там хватило одного дня…»
Было над чем подумать – новый строй, новая жизнь. Вот только то, что проходило совсем рядом. В их доме в подъезде налево убили пенсионерку – за пенсию, в подъезде направо милиционера – неизвестно, за что. В их подъезде девятнадцатилетнего Дениса, выросшего на глазах, втянули в наркотики и убили. Его однокурсника, военного пенсионера, пошедшего подработать ночным сторожем, убили. Зятя другого однокурсника, бизнесмена – убили. У товарища по работе убили дочь и ее мужа – бизнесмена. Остальное – в средствах массовой информации. Убивали коллег по теперешней профессии – управляющих предприятиями-банкротами: аэропорт «Ржевка», Балтийское морское пароходство и другие. Убили вице-губернатора – руководителя питерского управления государственным имуществом, от которого многое зависело в их делах: разделе-переделе собственности.
