Ирвин Шоу - Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов)
На своем месте на задней скамье Хьюго ощущал, насколько просветлен нее, целомудреннее стал,-- очень приятное чувство. Ведь ради этого он и пришел в церковь. Вознамерился даже громко произнести "Аминь!" после одного-двух особенно духовно прочувствованных пассажей в тексте назидательного обращения священника к своей пастве.
Постепенно начал осознавать, что слышит в левом ухе чей-то странный, воркующий голосок: "Эй, ты, четвертая слева в третьем ряду, розовощекая такая! Почему бы тебе не зайти ко мне домой после службы для духовного утешения, ха-ха!" Ошеломленный Хьюго понял, что слышит внутренний голос священника.
А тот столь же громогласно приступил к довольно неубедительному восхвалению преимуществ, которые дает человеку безбрачие. "Ну а ты, толстушка, в пятом ряду, с такой пышной грудью, в узком лифчике... миссис... как тебя там зовут?.. Что уставилась в свой молитвенник, будто собираешься в монастырь?" Хьюго слышал, как мешаются благочестивые советы и святые мысли с приятной, невинной шалостью: "Я-то догадываюсь, чем ты занимаешься, когда твоего мужа нет в городе. Может, запишешь номер телефона моих личных покоев в эту маленькую черную книжонку. ха-ха?! Я не против!"
На своей церковной скамье Хьюго оцепенел: нет, это уж слишком! Священник между тем заговорил о добродетели и целомудрии,-- счел, наверно, за нужное завершить свою проповедь на высокой ноте. Закинув голову назад, устремив очи к небесам, ухитрялся все же через полуприкрытые веки разглядывать прихожанок. Судя по всему, эта последняя тема особенно его занимала,-- голос зазвучал необычайно торжественно, когда он красочно стал описывать эту самую главную добродетель в глазах Всевышнего и его ангелов. "А ты, маленькая мисс Бривз, в белых перчаточках и в таких же носочках,-слышал Хьюго мысли священника,-- ты, вызревающая, как вкусная, спелая ягодка, с дрожью приближаясь к опасной, похотливой границе, отделяющей тебя от взрослой женщины! Никто кроме меня не знает, чем ты занимаешься за автостоянками, возвращаясь из школы. Дом твоего приходского священника всего в двух кварталах от твоей школы, крошка,-- как раз по дороге домой. Одного робкого стука вполне достаточно. В моем доме всегда найдется чаек с пирожными для таких маленьких, красивых девочек, как ты, ха-ха!"
Не боялся бы Хьюго привлечь к себе всеобщее внимание, давно встал бы и выбежал из церкви. Но вместо этого он с размаху шлепнул себя по левому уху: постоянный звон не дает ему больше ничего слышать. Громкий шлепок привлек внимание -- несколько человек повернули к нему головы с явным неодобрением, но это его совсем не трогает. Когда надоедливый звон наконец прекратился, проповедь уже закончилась и священник назвал номер церковного гимна, который надлежит спеть прихожанам, под названием "Скала веков". Хьюго, не зная как следует слов песнопения, просто что-то мычал -- пусть на него не пялят больше глаза.
Орган звучал все мощнее; сопрано, тенора, альты, басы подхватили дивную мелодию, вкладывая в исполнение в нее всю свою веру и все свое музыкальное искусство:
"Скала веков, разверзнись для меня, Позволь мне укрыться в тебе! Пусть вода и кровь, истекающие из Тебя, Этот животворящий целительный поток, Станут двойным моим исцелением от греха..."
Приливы могучих аккордов захватили Хьюго, музыкального слуха у него никогда не было, он только проигрывал дома на патефоне старые, 78 оборотов в минуту, пластинки Уэйна Кинга. Их собрала еще его мать, будучи девочкой, и подарила весь комплект ему на свадьбу. Но сейчас широкий музыкальный диапазон органа, чистые нежные как у флейты, женские и девичьи голоса, обращающиеся к Богу, поддержка густых, как у виолончели, мужских голосов -все это мелодическое разноголосие порождало в нем особое чувство неземной легкости, будто он сам плывет по весеннему воздуху, блуждая и теряясь в бесконечных, благоуханных небесных садах. Непорочные девы ласково касались его лба нежными, словно лепестки роз, пальцами; в горных потоках мелодично журчала вода, сказочные богатыри заключали его в крепкие объятия, клянясь в вечном братстве. Затянули "Очисти мя, Спаситель, очисти, или я умру!"; Хьюго сполз со скамьи и забился в непреодолимом приступе экстаза. Ему повезло,-- в последнем ряду, у самого прохода, этого почти никто сразу не заметил.
Песнопение продолжалось; прихожане, поворачиваясь, чтобы увидеть, что же с ним случилось, стали фальшивить на строчке "Когда я сделаю сей мимолетный вздох..." и вдруг дружно оборвали гимн на фразе "Когда я вознесусь к неведомым мирам...". Все теперь повскакивали со своих мест и глядели на Хьюго: лежа на каменном полу посередине прохода, он корчился и вздрагивал всем телом.
По сигналу священника последние, утратившие слаженность аккорды органа замерли. Хьюго еще полежал немного, понимая, что триста пар глаз с любопытством устремлены на него; потом стремительно вскочил и выбежал из церкви.
Долго звонил в дверь, но никто ему не открывал. Лишь после того, как он заорал:
-- Я знаю, что вы там! Открывайте, или я сейчас вышибу дверь! -- и начал толкать ее плечом, она отворилась.
-- Что происходит? -- строго спросила мисс Каттави, загораживая ему проход. Пришлось беспардонно ее оттолкнуть,-- все мускулы налились. Впервые он столь грубо обошелся с женщиной.
-- Доктор в Румынии! -- Мисс Каттави пыталась все же его задержать.
-- Сейчас я покажу ему Румынию! -- закричал Хьюго, распахивая ударом ноги другую дверь.
Мисс Каттави бежала за ним, словно дежурная в классе.
Доктор Себастьян скрывался за четвертой по счету дверью, в комнате, похожей на библиотеку,-- упражнялся в высоких, до бедер, резиновых сапогах, в рыбной ловле на искусственных мушек.
-- Ах, это вы, мистер Плейс! -- весело приветствовал он пациента.-- Вы вернулись.
-- Конечно, вернулся.-- Хьюго было трудно говорить.
-- Готов побиться об заклад: вы пришли, чтобы я занялся другим вашим ухом, не так ли? -- доктор вежливо наклонился к нему.
Хьюго, схватив доктора Себастьяна за лацканы пиджака, оторвал его от пола и приблизил к самому лицу -- теперь они глядели друг другу прямо в глаза. Хотя доктор казался довольно полным человеком, весил он всего фунтов сто сорок, не больше.
-- Нет, я не желаю, чтобы вы занялись моим вторым ухом! -- громко опроверг он его уверенные слова.
-- Может быть, вызвать полицию? -- вмешалась мисс Каттави, со снятой трубкой в руке.
Пациент выпустил из рук доктора, тот упал на колени на пол, но очень живо вскочил на ноги. Хьюго сорвал телефонный аппарат со стены, вообще-то он всегда с большим уважением относился к чужой собственности, этому учил его отец с детства.
-- Не рассказывайте мне сказки,-- заботливо ворковал доктор Себастьян.-- Не может быть, чтобы его снова заложило. Если это в самом деле так -- весьма необычно, но такие случаи известны. Нечего зря волноваться, лечение очень простое; нужно немножко покопаться в ухе инструментиком и...
Молча Хьюго схватил доктора одной рукой за горло, а второй удерживал мисс Каттави на расстоянии, чтобы не мешала расправе; потом заговорил: теперь слушайте, что вы со мной сделали!
-- Отпустите мое несчастное горло! -- прохрипел доктор.
Хьюго отпустил.
-- Так вот, мой дорогой юноша,-- молвил доктор Себастьян,-- скажите-ка мне, на что жалуетесь...
-- Прогоните ее из комнаты! -- Хьюго жестом указал на мисс Каттави: то, что он собирался рассказать доктору Себастьяну, нельзя говорить в присутствии женщины.
-- Мисс Каттави, прошу вас...-- мягко произнес доктор.
-- Зверь! -- огрызнулась мисс Каттави, покидая комнату и закрывая за собой дверь.
Опасаясь теперь пребывать в непосредственной близости от пациента, доктор Себастьян благоразумно зашел за свой письменный стол, но не садился.
-- Могу поклясться, что ваше ухо просто в превосходном состоянии!
-- "Превосходном"! -- зарычал Хьюго, сожалея, что убрал руку с глотки доктора.
-- Ну, вы ведь теперь слышите команды своих игроков на поле? -- вежливо осведомился доктор Себастьян.
-- Если бы я слышал только это! -- застонал Хьюго.
-- Ах! -- сразу просиял доктор Себастьян.-- Ваш слух острее нормального? Но ведь я говорил, что у вас экстраординарный слуховой аппарат! Стоило мне только сделать небольшой надрез, вычистить твердой рукой кое-какие чужеродные вещества... По-видимому, у вас был замечательный спортивный сезон?
-- Мой сезон еще будет в аду.-- Хьюго не отдавал себе отчета, что этой фразой воздает должное одному французскому поэту.
-- Я сильно сконфужен,-- с раздражением, нетерпеливо продолжал доктор.-- Я сделал для вас гораздо больше того, на что вы рассчитывали, и вот награда: вы приходите ко мне и пытаетесь меня придушить. Думаю, вам следует объясниться, мистер Плейс.
-- Мне следует сделать с вами кое-что похуже,-- отвечал Хьюго.-- Где вы учились медицине -- в Конго?
Доктор Себастьян в ответ на оскорбление вытянулся в полный рост.
