Леонид Енгибаров - Последний раунд

В нашей жизни мы повсюду сталкиваемся с рекламой: самой разной, в самых неожиданных местах. По радио и телевидению, на заборах, стенах, а порой даже на небе и, кажется, придуманы все способы, коими можно нас убедить: пить или не пить, курить или не курить, пользоваться и хранить, звонить и летать, посещать, отдыхать, выгодно, удобно, питательно, вкусно, дешево, полезно, быстро, безопасно и вовремя. Кажется, ничем нельзя нас удивить, но сегодня утром я вдруг увидел совершенно потрясающую рекламу: у нас во дворе, в углу, на свежевыкрашенной стене гаража было мелом написано: «Витька+Люда=любовь». Эта реклама не убеждала, не звала, не напоминала, но она сообщала и раскрывала великую тайну, над которой бьются поэты и философы. Тайну возникновения любви. Именно плюс. Не расчетливый минус (кто больше), не корыстное умножение (на сколько раз), не мелочное деление (дающее только часть), а плюс, безоглядный, щедрый, соединяющий двух обыкновенных людей, дает фантастическую сумму — любовь. Пользуйтесь знаком плюс. Я сбегал домой за мелом и написал на другой стороне гаража: «Ленька плюс…» и вот тут я задумался.

Конечно, все правильно: реклама есть реклама и она не отвечает за каждого в отдельности. Вечером я снова пошел в угол двора посмотреть на гараж. Я думал: а вдруг…Возле гаража хлопотал хозяин, еще молодой, но рано повзрослевший.

— Завидуешь, небось? — сказал он, громыхая замками.

— Да, очень, — ответил я и обошел гараж со всех сторон, но он был свежевымытый и скучный, как хозяин.

Пепельница отскочила от головы мужа и разбила вазу. Причина: муж высказал мысль о том, что в нашей стране нервы тоже лечат бесплатно. Кофейник угодил в бедро и разбередил старую рану. Причина: идея поносить новую шубу еще некоторое время сама по себе неплоха, однако… Студень в чашке впечатался прямо в грудь, не защищенную халатом, и кусочки студня, сдобренные хренком, поползли по животу. Молодость не совсем еще загублена, показалось мужу. Конечно же, все уладится, все будет хорошо. Нехорошо только от горчицы, влетевшей в ухо. Остались лишь предметы, которые или невозможно оторвать от пола, или они не обладают аэродинамическими свойствами. Говорят, в Японии выпускают сейчас не только миниатюрные приемники, но и миниатюрные пылесосы, холодильники и швейные машины. Живут же люди!

Приложения

Енгибаров Л.Первый раунд. Ереван, 1972

ПЕРВЫЙ РАУНД

Родился я в Москве. Девять лет провел на ринге. Заповедь «ударили по правой щеке, подставь левую» считаю в корне ошибочной. Сменил множество профессий, и в двадцать два года мне оставалось только стать актером. Писать начал тогда же, поневоле. Никто из авторов не хотел со мной работать, пришлось самому стать сценаристом. Понравилось. Теперь с ужасом думаю: а вдруг явится настоящий сценарист…

Люблю: море, осень… Винсента Ван-Гога. Боюсь: благополучия. Главное для меня в жизни — чувствовать ответственность за все совершающееся вокруг нас.

В городе был конец апреля; снег на улицах стаял, земля во дворах и скверах просохла. Чувствовалось, что вот-вот начнется… По ночам голые ветки деревьев прислушивались: не началось ли уже? И вдруг в одно тихое светлое утро где-то на подоконнике заброшенного чердака зазеленел маленький листочек. Почти тотчас же зеленое пламя этого листочка перекинулось на черневшие внизу газоны. Пламя, охватив газоны, понеслось дальше. Вскоре запылали салатовым цветом березы, тополя, акации, изумрудный огонь пробежал по кустам сирени. На следующий день полыхал уже весь город. Ветер раскачивал зеленые клубы нежной листвы, и весенний пожар разрастался. Люди — особенно молодые — все-таки дети. Их предупреждают: не играйте с огнем, — они не слушаются, и в результате во время весенних пожаров многие гибнут, испепеляются. И только те, у кого сердце в старых ожогах, в огонь не лезут. Они знают, что, когда подует северный ветер, холодные дожди погасят разгоревшиеся по весне деревья и город из конца в конец подернется золотым осенним пеплом… А впрочем, сейчас май, любимая, и, может быть, в этом году для нас не будет осени?

Если немного постоять под колоннами Большого театра, примерно в восемь вечера, за полчаса до выхода Плисецкой, потом дойти по улице Горького до памятника Пушкину, спуститься бульварами к Трубной, деликатно не замечая влюбленных, и по кирпичным аллеям скверов, завернутых в мягкую весеннюю зелень, добраться до Марьиной Рощи, тогда за мостом железной дороги, там, где недавно стояли старые домики, можно в вечерних сумерках увидеть белоснежную яблоню — балерину в белоснежной пачке, одну среди ошалевшего от любви и преданности бурьяна, и услышать овацию восхищенного электропоезда — с желтыми глазами-окнами, проносящегося к далекому морю. Наверное, некоторые мне скажут: «Зачем весь этот долгий путь, когда можно сесть на такси?» Конечно, можно — только там, за мостом, вы ничего не увидите, потому что будет еще светло.

Этого долго ждали, но когда это случилось, люди Земли оцепенели.

— Получены сигналы из космоса!

Старая грешная земля дождалась. Да! Ее услышали и ей ответили. Четыре миллиарда землян не отходили от приемников и телевизоров.

Забылись все их распри и споры. 15 марта 1985 года астроматематик из Бюракана Саркисян, автор эффекта «свертывания пространства», услышал сообщение из космоса:

— Вас поняла, выхожу на двухстороннюю связь 22 марта 1985 года земного исчисления.

Эта неделя! Ее никогда на Земле не забудут. Газеты печатали только статьи о космосе и предстоящем с ним разговоре. В Ереване киевское «Динамо» проиграло матч «Арарату», но этого никто даже не заметил.

В Париже диспетчер аэропорта «Орли» спутал графики двух рейсов, и правительство Канады улетело в Токио, а японский премьер оказался в Монреале. Наконец, 22 марта, в 12 часов по Гринвичу, человечество, приникшее к радиоприемникам и телевизорам, услышало женский голос:

— Алло, алло, Земля! Говорит межгалактическая станция связи гуманоидных цивилизаций, старшая дежурная станции — Этли Омфи.

Взволнованный голос земного диктора ответил:

— Го-во-рит Земля! Го-во-рит Земля!

Послышалось щелканье, свист, и серебряный голос ответил:

— С кем вы хотите говорить? Наш диктор не растерялся:

— С цивилизацией, девушка, с разумными существами хотим говорить!

— Вы что, первый раз на связи, что ли? — в серебристом голосе послышалось раздражение.

— Да, — упавшим голосом ответил наш диктор.

— Хорошо, соединю вас с филиалом координационного центра молодых цивилизаций. Ждите.

Что-то щелкнуло, и наступила тишина. Через несколько минут с Земли снова полетели в космос мощные сигналы кванто-кварковых установок. Серебристый голос откликнулся:

— Что там еще?

— Девушка… — голос нашего диктора вибрировал. — Мы хотим говорить. Мы с Земли.

— Я же сказала: ждите. Линия перегружена. Соединю в течение одного люмфо-пи-кварка.

— Люмфо-пи-кварк — это же двадцать пять тысяч лет, — раздался голос астроматематика Саркисяна.

Передача прервалась.

Люди молча разбрелись по пыльным земным дорогам. Им ничего другого не оставалось, как всерьез приняться за земные дела.

К славному одесскому пароходству этот рассказ никакого отношения не имеет.

Автор

Теплоход «Иван Чихира» тонул в двух метрах от пирса. Палевая одесская осень роняла зеленые ежики каштанов на приморский бульвар, под ноги самым красивым девушкам на свете. А теплоход тонул в двух метрах от пирса, на глазах у смеющейся красавицы Одессы. Тонул ли? Тонул или не тонул? С одной стороны — тонул; весь город видел, что тонул, но с другой стороны (со стороны капитана и пассажиров — работников пароходства, отправившихся на экскурсию в Батуми) — не тонул, ибо на руках были все документы, подтверждающие, что в ближайшем квартале «Иван Чихира» утонуть не может: заключение комиссии о капремонте, справки о состоянии обшивки, трюма и т. п. А то, что вся Одесса смеялась и кричала: «Спасайся, кто может!» — так это ж Одесса! Между тем теплоход все больше погружался в ультрамариновое море: вода уже заливала нижнюю палубу. Собрав свои пожитки, переметнулся на берег боцман Семенов, темный человек, не веривший в документы; за ним потянулись несознательные матросы.

Но капитан Филимон Смурило твердо стоял на своем:

«Быть того не может, чтоб теплоход утонул, если сам тов. Фунькин подписал приказ — идти «Ивану Чихире» в Батуми».

Палевая одесская осень роняла зеленые ежики каштанов на приморский бульвар, под ноги самым красивым девушкам на свете. А теплоход утонул. С капитаном и работниками пароходства. Вся Одесса видела, но по «предписанию» 15 октября «Иван Чихира» должен прибыть в Батуми, и если он опоздает, у многих будут неприятности.