Артур Шницлер - Жена мудреца (Новеллы и повести)

"Наглый лжец! - подумал Казанова. - Ночью ты будешь опять здесь, у Марколины!" В нем снова вспыхнула ярость.

- Как? - воскликнул маркиз с неудовольствием. - До вечера еще далеко, а игра прекращается? Если желаете, Лоренци, можно послать моего кучера домой, он передаст маркизе, что вы опоздаете.

- Я еду в Мантую, - нетерпеливо возразил Лоренци.

Не обратив на его слова никакого внимания, маркиз продолжал:

- Времени еще достаточно, выкладывайте собственные свои золотые, как у вас их ни мало. - И он бросил Лоренци карту.

- У меня нет больше ни одного, - устало ответил тот.

- Невероятно!

- Ни одного, - повторил Лоренци с видимым отвращением.

- Пустяки! - воскликнул маркиз с неожиданной любезностью, производившей довольно неприятное впечатление. - Вот вам десять дукатов в долг, а если понадобится, то могу дать и больше.

- В таком случае я ставлю дукат, - сказал Лоренци и взял карту. Она была бита картой маркиза.

Лоренци продолжал игру, словно это само собой разумелось, и вскоре задолжал маркизу сто дукатов. Банк перешел к Казанове, которому везло еще больше, чем маркизу. Игра опять превратилась в схватку между тремя партнерами, но сегодня этому покорились даже братья Рикарди; наравне с аббатом и Оливо они оставались изумленными зрителями. Никто не произносил ни слова, говорили только карты, но говорили достаточно ясно. По воле случая, все наличные деньги стеклись к Казанове, и спустя час он выиграл у Лоренци две тысячи дукатов, которые полностью уплатил из своего кармана маркиз, оставшийся без единого сольдо. Казанова предложил ему взаймы любую сумму. Но маркиз покачал головой.

- Благодарю вас, - сказал он, - теперь довольно. Для меня игра закончена.

Из сада доносились возгласы и смех детей. Казанова различил голос Терезины; он сидел спиной к окну и не обернулся. Еще раз, ради Лоренци, сам не зная почему, он попытался уговорить маркиза продолжать игру. Но тот только еще более решительно покачал головой. Лоренци встал.

- Я позволю себе, синьор маркиз, завтра до полудня вручить вам в собственные руки деньги, которые я вам задолжал.

Маркиз отрывисто рассмеялся.

- Любопытно, где вы их раздобудете, синьор лейтенант Лоренци. Ни в Мантуе, ни где-либо в другом месте не найдется человека, который ссудил бы вас и десятью дукатами, не говоря уже о двух тысячах, в особенности сегодня, коль скоро вы завтра выступаете в поход; неизвестно еще, вернетесь ли вы.

- Вы получите свои деньги завтра в восемь утра, синьор маркиз... Честное слово!

- Ваше честное слово, - холодно проговорил маркиз, - не стоит в моих глазах и одного дуката, тем более двух тысяч.

Все затаили дыхание. Однако Лоренци ответил, по-видимому, без большого волнения:

- Вы дадите мне удовлетворение, синьор маркиз!

- С удовольствием, синьор лейтенант, - ответил маркиз, - как только вы уплатите долг.

Оливо, крайне расстроенный, проговорил, слегка запинаясь:

- Я ручаюсь за уплату, синьор маркиз. К несчастью, у меня нет такой суммы наличными, чтобы немедленно... но мой дом, мои владения... - И он неловким движением обвел вокруг себя рукой.

- Я не принимаю вашего поручительства, - сказал маркиз, - так как желаю вам добра, вы потеряли бы свои деньги.

Казанова видел, что все взоры устремлены на золото, лежащее перед ним. "Не поручиться ли мне за Лоренци? - подумал он. - Что, если я уплачу за него... Маркиз не мог бы этого отвергнуть. Пожалуй, это даже моя обязанность. Золото ведь - маркиза". Но он молчал. Он чувствовал, как у него зарождается какой-то смутный план, но для того, чтобы он стал вполне ясным, нужно было время.

- Вы получите свои деньги еще сегодня до наступления ночи, - сказал Лоренци. - Через час я буду в Мантуе.

- Но ваша лошадь может сломать себе шею, - возразил маркиз. - Вы тоже... Может быть, даже нарочно.

- Однако, - с досадой проговорил аббат, - не может же лейтенант чудом раздобыть вам деньги.

Оба брата Рикарди засмеялись, но сразу оборвали смех.

- Несомненно, - обратился к маркизу Оливо, - что прежде всего вы должны разрешить лейтенанту Лоренци удалиться.

- Только под залог! - воскликнул маркиз с загоревшимися глазами, словно осенившая его мысль доставила ему особенное удовольствие.

- Недурная идея, - немного рассеянно отозвался Казанова, план которого уже почти созрел.

Лоренци снял с пальца перстень, и он покатился по столу. Маркиз его подхватил:

- Тысячу он, пожалуй стоит.

- А этот? - И Лоренци швырнул маркизу второй перстень.

Тот, кивнув головой, сказал:

- Столько же.

- Теперь вы удовлетворены, синьор маркиз? - спросил Лоренци, собираясь выйти.

- Удовлетворен, - усмехаясь, ответил маркиз, - тем более что оба кольца - краденые.

Лоренци быстро повернулся и занес над столом кулак, чтобы обрушить его на маркиза. Оливо и аббат схватили его за руку.

- Мне знакомы оба эти камня, - сказал маркиз, не трогаясь с места, хотя они и в новой оправе. Смотрите, господа, смарагд с небольшим изъяном, не то он стоил бы в десять раз дороже. Рубин - без порока, но мал. Оба эти камня вынуты из драгоценного убора, который я когда-то подарил своей жене. И так как я, конечно, не могу допустить мысли, что маркиза дала оправить эти камни в кольца для лейтенанта Лоренци, то они, по-видимому, вместе со всем убором могли быть только украдены. Итак, залогом я пока что удовлетворен, господин лейтенант.

- Лоренци! - воскликнул Оливо. - Все мы даем вам слово, что ни одна душа никогда не узнает о том, что здесь произошло.

- И что бы ни совершил синьор Лоренци, - сказал Казанова, - вы больший подлец, господин маркиз.

- Хочу надеяться! В наши с вами годы, шевалье де Сенгаль, хотя бы в подлости никому нельзя уступать первенства. Доброй ночи, господа!

Маркиз встал, никто не ответил на его поклон, и он вышел из комнаты. На одно мгновенье стало так тихо, что из сада вновь донесся смех детей, показавшийся неестественно громким. И кто мог бы найти слова, которые в эту минуту проникли бы в душу Лоренци, все еще стоявшего с простертой над столом рукой? Казанова один сидел по-прежнему на своем месте, и невольно залюбовался юношей, который, казалось, превратился в изваяние, застыв в своей грозной и благородной позе, теперь, правда, уже утратившей смысл. Наконец, Оливо приблизился к нему, как бы с намерением успокоить его; подошли также и братья Рикарди, по-видимому, решился заговорить и аббат; но Лоренци, вздрогнув всем телом, повелительным и негодующим жестом пресек всякую попытку выразить ему участие и с вежливым поклоном, неторопливо вышел из залы. В ту же секунду Казанова, успевший тем временем собрать в шелковый платок лежавшее перед ним золото, поднялся и последовал за Лоренци. Он чувствовал, не видя лиц присутствующих, что никто из них не усомнился в его намерении немедля сделать то, чего они все время от него ждали, - отдать свой выигрыш Лоренци.

Он догнал Лоренци в каштановой аллее, которая вела от дома к воротам, и сказал ему непринужденно:

- Не позволите ли вы мне сопровождать вас в вашей прогулке, синьор лейтенант Лоренци?

Лоренци, не глядя на Казанову, ответил надменным тоном, вряд ли уместным в его положении:

- Как вам будет угодно, шевалье; но боюсь, что вы не найдете во мне разговорчивого собеседника.

- Тем более разговорчивого собеседника вы, быть может, найдете во мне, лейтенант Лоренци, - сказал Казанова, - и если вы не возражаете, пройдемся среди виноградников, где мы сможем побеседовать без помехи. Они свернули с проезжей дороги на ту самую узкую тропинку вдоль садовой ограды, по которой Казанова накануне проходил вместе с Оливо.

- Вы совершенно справедливо предполагаете, - начал Казанова, - что я намерен предложить вам сумму, которую вы задолжали маркизу, но не взаймы, ибо, - надеюсь, вы простите меня, - это было бы слишком рискованно, а как возмещение, разумеется ничтожное, за услугу, которую, быть может, вы в состоянии оказать мне.

- Я слушаю вас, - холодно произнес Лоренци.

- Прежде чем говорить дальше, - ответил таким же оном Казанова, - я принужден поставить одно условие, - продолжение этого разговора я ставлю в зависимость от вашего согласия на него.

- Назовите свое условие.

- Вы должны дать честное слово, что выслушаете меня не перебивая, даже если бы сказанное мною вызвало у вас недоумение, неудовольствие или, может быть, гнев. От вас всецело зависит, синьор лейтенант Лоренци, пожелаете ли вы потом принять или отвергнуть мое предложение, в необычности которого я вполне отдаю себе отчет; но я жду от вас только ответа "да" или "нет", и, каков бы он ни был, никогда ни одна живая душа не узнает, о чем здесь шла речь между двумя людьми чести, которые, может быть, одновременно люди погибшие.

- Я готов выслушать ваше предложение.

- И принимаете мое предварительное условие?

- Я вас не буду прерывать.

- И не произнесете в ответ ни одного слова, кроме "да" или "нет"?