Рилла из Инглсайда - Люси Мод Монтгомери
— Спросите его о новостях… спросите, — горячо обратилась она к Аллану Дейли.
Но кто-то другой уже задал этот вопрос. Неожиданно в комнате стихли все звуки. За окнами скрипач остановился, чтобы передохнуть, так что там тоже было тихо. Можно было слышать отдаленный, негромкий стон волн в заливе — предвестник шторма, приближающегося из Атлантики. Со скал донесся девичий смех и тут же затих, словно испуганный неожиданно наступившей тишиной.
— Англия объявила войну Германии, — медленно произнес Джек Эллиот. — Новость пришла по телеграфу перед самым моим отъездом из города.
— Боже, помоги нам! — прошептала чуть слышно Гертруда Оливер. — Мой сон… мой сон! Первая волна накатила. — Она взглянула на Аллана Дейли и попыталась улыбнуться. — Это Армагеддон[15]?
— Боюсь, что да, — ответил он мрачно.
Вокруг раздался хор восклицаний — выражавших, по большей части, легкое удивление и праздный интерес. Лишь немногие осознали важность сообщения… еще меньше было тех, кто понимал, что оно имеет какое-то отношение к ним. Вскоре танцы возобновились, и шум веселья был таким же громким, как и прежде. Гертруда Оливер и Аллан Дейли продолжали тихо, озабоченным тоном обсуждать новость. Уолтер Блайт побледнел и вышел из комнаты. На берегу он столкнулся с Джемом, который торопливо поднимался по вырубленным в скале ступеням.
— Слышал новость, Джем?
— Да. Крысолов пришел. Ура! Я знал, что Англия не бросит Францию в беде. Я пытался уговорить капитана Джосаю поднять флаг, но он говорит, что это не по правилам и надо подождать рассвета. Джек сказал, что с завтрашнего дня начнут набирать добровольцев.
— Что поднимать шум по пустякам! — презрительно заявила Мэри Ванс, глядя вслед убегающему Джему. Она сидела рядом с Миллером Дугласом на ловушке для омаров, которая была не только весьма неромантичным, но и крайне неудобным сиденьем. Но оба — и Мэри, и Миллер — чувствовали себя в высшей степени счастливыми, сидя на ней. Миллер Дуглас был крупным, рослым, неуклюжим парнем, который считал, что у Мэри Ванс исключительно хорошо подвешен язык, а ее глаза — звезды первой величины, и ни он, ни Мэри не имели ни малейшего понятия о том, почему Джем Блайт захотел поднять флаг на маяке. — Ну, если и начнется там, в Европе, война, какое это имеет значение? Я уверена, что нас это не касается.
Уолтер посмотрел на нее, и на него сошел, как это порой случалось, пророческий дух.
— Прежде чем кончится эта война, — сказал он… или Нечто сказало его устами, — каждый мужчина, каждая женщина и каждый ребенок в Канаде почувствует ее последствия на себе… ты, Мэри, почувствуешь их… ты прочувствуешь их всем сердцем. Эта война заставит тебя плакать кровавыми слезами. Крысолов пришел… и он будет играть на своей дудочке, пока во всех уголках мира не услышат его страшную музыку, зову которой невозможно противиться. Пройдут годы, прежде чем кончится танец смерти… годы, Мэри. И за эти годы разобьются миллионы сердец.
— Чудно?! — сказала Мэри, которая всегда говорила так, когда никакого другого ответа не приходило ей в голову.
Она не понимала, о чем говорит Уолтер, но ей стало немного не по себе. Уолтер Блайт всегда говорил странные вещи.
— Не слишком ли ты сгущаешь краски, Уолтер? — спросил Харви Крофорд, который подошел к ним как раз в эту минуту. — Эта война не будет длиться годами… все кончится через месяц или два. Англия сотрет Германию с карты мира в два счета.
— Неужели ты думаешь, что война, к которой Германия готовилась двадцать лет, закончится через несколько недель? — пылко воскликнул Уолтер. — Нет, Харви, это не мелкая стычка в балканском закоулке Европы. Это смертельная схватка. Германия вступает в нее, чтобы победить или погибнуть. А ты знаешь, что случится, если она победит? Канада станет колонией Германии.
— Ну, думаю, до этого еще далеко, — пожал плечами Харви. — Для начала немцам пришлось бы разгромить британский флот, а во-вторых, есть еще мы с Миллером, чтобы устроить тарарам, правда, Миллер? Пусть никакие немцы не зарятся на нашу старую добрую Канаду, верно?
И Харви со смехом сбежал по ступеням.
— Ну и ну! Я думаю, что все вы, мальчишки, мелете сущий вздор, — с отвращением сказала Мэри Ванс.
Она встала и потащила Миллера за собой на прибрежные скалы. У них не так уж часто появлялась возможность прогуляться вместе, и Мэри была твердо намерена не позволить Уолтеру Блайту с его глупой болтовней о Крысоловах, немцах и прочих глупостях испортить такой хороший вечер. Уолтер остался стоять в одиночестве на ступенях, задумчиво глядя на ночную красоту Четырех Ветров.
Лучшая часть вечера завершилась и для Риллы. С той минуты, когда прозвучало неожиданное сообщение Джека Эллиота, для нее стало очевидным, что Кеннет уже не думает о ней. Она вдруг почувствовала себя одинокой и несчастной. Это было даже хуже, чем если бы он вообще не заметил ее на вечеринке. Неужели в жизни всегда так: происходит что-нибудь восхитительное, а потом, как раз тогда, когда вы наслаждаетесь им, оно от вас ускользает? Рилла жалостно говорила себе самой, что чувствует себя на несколько лет старше с того момента как покинула Инглсайд в тот вечер. Может быть, она действительно чувствовала себя так… а может быть, и в самом деле стала намного старше. Кто знает? Нехорошо смеяться над страданиями молодости. Они ужасны, потому что молодость еще не узнала, что «минует и это»[16].
— Устала? — спросил Кеннет, мягко, но рассеянно… ох, до чего рассеянно. «На самом деле ему и дела нет, устала она или нет», — подумалось ей.
— Кеннет, — робко начала она, — ты ведь не думаешь, что эта война коснется нас, канадцев?
— Коснется? Разумеется, она коснется тех счастливчиков, которые смогут принять в ней участие. Я не смогу… из-за этой проклятой лодыжки. Вот незадача!
— Не понимаю, почему канадцы должны сражаться в войнах, которые ведет Англия! — воскликнула Рилла. — Она вполне способна воевать самостоятельно.
— Дело не в этом. Мы часть Британской империи. Это такие же отношения, как в семье. Мы должны стоять друг за друга горой. Самое печальное, что все это кончится прежде, чем я снова буду на что-то годен.
— Ты хочешь сказать, что добровольно пошел бы на войну, если бы не твоя нога? — недоверчиво спросила Рилла.
— Разумеется. Вот увидишь, добровольцев будут тысячи. Джем пойдет, готов об заклад побиться… Уолтер, я полагаю, еще не окреп
