Игры зверей - Юкио Мисима
Глядя на результат содеянного, он испытывал чувства, какие, по его мнению, могли быть у человека, впервые увидевшего своего незаконного ребенка, родившегося несколько лет назад после случайной связи. Он видел, как в этом ребенке проступает его собственное «я». Прежний Иппэй умер, и его место заняла тень самого Кодзи (разумеется, внешне у них не было ни малейшего сходства). Возникший образ не был подобием Кодзи, а имел обличье совершенного им деяния. Если бы Кодзи мог нарисовать автопортрет своего внутреннего «я», это была бы точная копия нынешнего Иппэя. Даже тень печали на беспомощно улыбавшемся лице Иппэя на самом деле принадлежала Кодзи.
Кодзи вдруг вспомнил, как однажды Иппэй переоделся в конторе в смокинг, вставил в петлицу белую розу и отправился на вечеринку с друзьями, с которыми часто проводил время. Шикарная белая роза на лацкане смокинга. Такие же цветы Кодзи видел теперь здесь, тень от них лежала на щеках Иппэя. Одет он был неряшливо – полы юкаты разошлись, на спине ткань криво топорщилась, пояс с белыми крапинками сполз на бедра. Розы, которыми Иппэй украсил путь праздничной процессии, напоминали большие декоративные белые шпильки для волос.
* * *
– Это Ко-тян, помнишь? Кодзи-кун[10].
Юко произнесла имя медленно и четко, и Иппэй, с чьего лица не сходила кривая улыбка, проговорил:
– Ко-о-ри.
– Не Ко-о-ри, а Кодзи.
Иппэй повторил:
– Ко-о-ри, – и добавил довольно четко: – Нет, спасибо.
– Странно, правда? Он с самого начала говорил «Нет, спасибо» без запинки. Это не Ко-о-ри, а Кодзи.
Кодзи решил положить конец разговору, который его порядком раздражал:
– Да ладно. Пусть будет Кори. Лед меня вполне устраивает[11]. Не обращай внимания.
Так закончился обмен приветствиями во время их «первой» встречи.
Раздражение Кодзи было неоднозначным; что-то ему мешало, не давало выхода раскаянию. Он не чувствовал сожаления. А ведь раскаяние должно было переполнять все его существо. Еще до того, как он увидел, во что превратился Иппэй, ему надлежало залиться слезами, упасть на колени и вымаливать прощение. Однако механизм почему-то застопорился и замер. Кодзи не понимал, в чем причина. Возможно, виновата улыбка, повисшая на губах Иппэя, словно паутина.
Рядом на ветке запел соловей, его трели сливались со звоном цикад. Миновав увитую розами арку, все трое пошли по вымощенной камнем неровной дорожке мимо теплиц. Глядя на хромающего Иппэя, Кодзи протянул руку, чтобы помочь ему, но его остановил пустой взгляд больших черных глаз Юко. Зачем она его осадила? Хотела, чтобы Иппэй стал самостоятельнее? Как бы то ни было, она заметила намеренный жест Кодзи, и это задело его за живое.
– Сначала давай посмотрим оранжерею. Я сама там все сделала, училась, планировала, строила, теперь управляю процессом. Получился неплохой бизнес. У меня давняя дружба с Токийским ботаническим садом. Не ожидал, наверное, что я на такое способна? Знаешь, у женщин множество скрытых талантов. Я и сама не думала, что потяну это дело.
Неясно, насколько Иппэй понимал быструю речь, хотя складывалось впечатление, что часть сказанного Юко предназначалась ему. Так было с тех пор, как они прошли через арку с розами. Точнее, даже раньше, когда они поднимались в гору от порта и Иппэя еще не было рядом. А если подумать, то и два года назад, когда еще ничего не случилось.
К теплице была подведена водопроводная труба. Кодзи быстро отвернул кран и, наклонив набок голову, стал глотать падавшую ему на лицо воду. Струя с силой била в щеку, приятно освежала кожу. Кодзи подставлял лицо под сверкающий поток, его бледный кадык, давно не видевший солнца, судорожно двигался.
– Как вкусно ты пьешь! Хорошая вода?
– Во-о-да, – повторил за Юко Иппэй. И довольный, что справился с этим словом, повторил: – Во-о-да.
Кодзи поднял голову. У входа в теплицу стоял мускулистый старик в шортах и спортивной майке. Тэйдзиро, садовник, бывший рыбак. По словам Юко, его дочь работала на фабрике музыкальных инструментов компании «Тэйкоку гакки» в Хамамацу.
На какое-то мгновение Кодзи стало не по себе: что, если Тэйдзиро известно, откуда он приехал?
Но, взглянув на загорелое, словно вырубленное из дерева лицо садовника, напоминавшее шлем старинного доспеха, на короткий ежик волос цвета морской соли, он подумал: «Человек с таким лицом в чужие дела лезть не будет. Его лицо – как закрытое окно, которое он приотворяет лишь иногда, чтобы впустить солнечный свет». Тревога развеялась. В тюрьме Кодзи знал одного заключенного – старика – с таким же честным, надежным лицом.
* * *
Вчетвером они вошли в одну из пяти теплиц. Здесь росли в основном глоксинии и черный бамбук, скошенную под семьдесят пять градусов стеклянную крышу покрывали тростниковые циновки. Фиолетовые, пунцовые и белые глоксинии оживляли унылую обстановку теплицы.
О красоте цветов Кодзи научился думать в тюрьме. Однако размышления на эту тему никогда не выходили за рамки обычного сентиментального их восприятия. Просто мысли, не более того. Его удивили многословные пояснения Юко. Очевидно, познания, приобретенные ею в этой области, служили источником заработка, и о цветах она знала куда больше, чем обитатели тюремных камер.
Неожиданно на крышу, откуда сквозь узкие щели в циновках на цветы и листья сочился солнечный свет, упала большая черная тень. Крупные цветки глоксинии, которые с гордостью показывала Юко, потемнели, и все посмотрели наверх.
Тэйдзиро с юношеским проворством бросился по проходу к двери теплицы (Кодзи отметил про себя, как ловко тот проскочил, не задев остроконечных листьев бамбука, торчавших во все стороны) и выбежал наружу. Послышался его громкий крик, и тут же словно что-то взорвалось, вырвалось на свободу из заточения внутри солнечного света – раздались возгласы, озорной смех, и сразу все стихло.
– Ну вот опять! Интересно, что они подсунули на этот раз?
Юко перевела взгляд на темное пятно, проступавшее сквозь щели в тростниковых циновках, Кодзи и Иппэй последовали ее примеру. Циновку прошивали тонкие сияющие нити, и Кодзи явственно ощутил источник этого блеска – золотистые всепроникающие искры солнца. Пятно казалось большим и зловещим, хотя брошенный на крышу предмет был совсем невелик. Какой-то клок мокрой черной шерсти с длинным и тонким хвостом. Крыса! Видимо, дети нашли где-то дохлого зверька и забросили на теплицу.
Кодзи почему-то заинтересовало выражение лица Иппэя. Лица человека, о котором Юко по дороге в усадьбу говорила, что у него нарушены коммуникативные функции, но дух остался прежним. Улыбающееся, лишенное эмоций лицо – могильный знак, указывающий на то
