Злые духи - Евдокия Аполлоновна Нагродская
– За что же, папа?
– Ты соглашаешься просить, унижаться – ты – такая гордая…
– Я горда, папа, но не глупо горда. Для себя я бы никогда никого бы не попросила, но… за тебя… за всех! Да я на колени встану, руку ему поцелую, если нужно… Это пустяки… моя гордость тут не страдает, – говорит Аня сквозь слезы, – напротив, чем больше он будет ломаться, тем более я буду горда сознанием, что я переломила себя и спасла вас всех. Да, я горда, я очень горда – но не так «пусто и глупо» горда, папочка, – лепечет Аня, не то смеясь, не то плача и гладя руку отца.
Аня, я боюсь другого… он нахал… а вдруг он станет ухаживать… обнимет…
Аня вдруг вспыхивает, поднимается с ковра и, смотря в сторону, говорит надменно:
– Я надеюсь, папа, что я сумею себя держать так, что этому господину не придет в голову оскорблять меня.
Аня на другой же день отправилась к Григорьеву.
– От г-на Травича? Скажи, что я занят и не могу принять, – слышит Аня из кабинета, куда ушел слуга докладывать о ней. – Ты говоришь, дама? Дочка? Проси.
Дверь отворяется и вслед за слугой на пороге появился стройный худощавый брюнет.
– Войдите, сударыня, – почтительно пропустил он Аню в кабинет.
– Я пришла к вам по делу, – начала она слегка дрожащим голосом, опускаясь на стул, подвинутый ей хозяином.
– Я вас встречал много раз театрах, в концертах с вашим папашей, и представьте, всегда принимал вас за супругу Романа Филипповича.
– Да, я выгляжу старше своих лет, – говорит Аня сухо и серьезно, не поднимая глаз и перебирая мех своей муфты.
– О, нет! Это Роман Филиппович так кажется молод, что я и не подозревал, что у него могут быть взрослые дети. Сердце и характер вашего папа́, верно, очень молоды.
В его голосе звучит насмешка и эта насмешка больно ударяет Аню по сердцу.
Она поднимает голову и смотрит в это лицо с прищуренными светлыми холодными глазами.
Аня опять опускает глаза и говорит тихо и серьезно:
– Я пришла вас просить отсрочить протест векселей отца.
– О, я не собираюсь еще взыскивать – я только хочу опротестовать их – это пустая формальность.
– Я пришла именно за тем, чтобы просить вас не делать этого.
– Но почему? – с наивным видом спрашивает он.
Она опять взглядывает на него: неужели он не знает, что это за векселя?
– Отцу это ужасно неудобно… он просит не делать этого.
– Не могу!
– Я прошу вас, – начинает Аня умоляющим голосом, – это необходимо… иначе… отцу грозят большие неприятности… большое горе… – Она чувствует, как нервная дрожь охватывает ее, она старается победить эту дрожь и говорит поспешно: – Будьте добры, не причиняйте нашей семье большого вреда – пострадает не один отец, а мы все…
Григорьев смотрел в сторону, кусая губы. Аня замечает его волнение и еще торопливей продолжает:
– Вы не должны беспокоиться – отец все заплатит вам. Мой отец попал во временное затруднение, – гордо прибавляет она.
Григорьев сделал резкое движение.
– Отчего же он так боится этих векселей? – насмешливо спрашивает он.
– Будьте добры, не спрашивайте меня, но вам все, все будет уплочено!
– Значит, вам известно, что ваш папа́ подделал подписи на этих векселях?
– Я прошу вас, г-н Григорьев, – с трудом произносит Аня, – не губить моего отца… и всех нас. Через месяц мой отец все вам заплатит.
– Дорогая барышня, как вы наивны! Неужели я покупал заведомо фальшивые векселя за двойную цену против их стоимости только для того, чтобы получить по ним. Моя цель совершенно другая. Я хочу посадить вашего папу на скамью подсудимых, как он когда-то посадил меня.
– Боже мой! Мой отец адвокат, он защищал интересы своих клиентов! Что же это будет, если каждый обвиняемый начнет мстить адвокату противной стороны! Раз мой отец взялся защищать чьи-нибудь интересы…
– Сударыня, трое адвокатов отказались вести дело моей тетки против меня. Моя мать предлагала своей сестре вдвое, втрое больше этой суммы – она и мои братья отдавали все, что имели, чтобы не доводить дело до суда.
Трое адвокатов отказались! Они, как честные люди, видели, что эти деньги были нарочно подсунуты запутавшемуся восемнадцатилетнему мальчишке с целью опозорить его и всю нашу семью в глазах деда и целиком получить миллионное наследство…
Трое адвокатов отказались, а ваш отец – четвертый, получив за это крупный куш, – взялся… Довольно, сударыня! Я тоже не хочу отказаться от удовольствия полюбоваться на вашего папашу, сидящего между двумя конвойными, – я ждал этого двенадцать лет!
И Григорьев заходил по комнате.
– Вы этого не достигнете… Господи! Ведь отец решил умереть…
– Неужели? Меня это не трогает ничуть. Его не тронуло, что моя мать отравилась чуть не на его глазах… Право, бросим этот разговор…
– А моя мать… моя… а наша вся семья… нищие… опозоренные…
– Милая барышня, вы не поверите, как я себя глупо чувствую в роли мелодраматического злодея.
– Да сжальтесь же вы! – вдруг крикнула Аня и, уронив голову на руки, зарыдала.
Она почувствовала, что ей подносят воды, только тогда, когда зубы ее стали колотиться о стекло стакана. Она машинально пила воду и постепенно приходила в себя.
Рука Григорьева обвивала ее талию и ее голова лежала на его плече.
«А, это – то, о чем говорил отец», – мелькнуло в ее голове. Она быстро вскочила, выпрямилась, вытерла слезы и пошла к двери.
– Mademoiselle… – услышала она за собой тихий голос.
Аня обернулась.
– Я даю еще одну неделю срока вашему папаше – пусть судьба рассудит нас, а там я поставлю одно условие и, может быть, возвращу векселя даром.
– О, неужели? Благодарю вас! – говорит Аня, делая вид, что не замечает протянутой к ней руки.
– Не торопитесь благодарить – мне понравился тип мелодраматического злодея, и я хочу использовать его в нескольких ролях, – говорит Григорьев насмешливо и при последних словах почтительно кланяется Ане.
Теперь, сидя за уроком с братом, Аня старается отогнать от себя все эти воспоминания.
Но ее как молотом бьет мысль: завтра срок – неделя прошла.
Завтра все должно решиться – уж скорее бы! Разве можно жить под таким дамокловым мечом? Отца все время нет дома, а она, Аня, все время тут на глазах у всей семьи. Она должна притворяться веселой и спокойной, не показывать своего ужасного душевного состояния – не забывать о повседневных мелочах: заказывать обед, заниматься с Лизой и Котиком, аккомпанировать пению сестер, успокаивать и развлекать мать.
Счастье, что приговоренные к смертной казни
