Никому о нас не говори - Алёна Черничная
Почему вместо гостиничных обоев в полоску или татуировки стрелы на спине Тима я вижу кирпичную стену? И почему такой тусклый здесь свет? В нашем номере так не было.
Но всего через секунду в голову стремительно влетают жуткие воспоминания.
Полина. Разговор. Её машина. Кофе… Боже, какая же я идиотка!
Издаю стон. Хочу дёрнуться, но боль обжигает запястья. Это помогает проснуться окончательно и сфокусировать взгляд. Осматриваю себя. Одежда на мне, обувь тоже, ноги упираются в стену с железной сеткой, а сама я лежу на какой-то подстилке, кинутой на деревянные ящики.
Я хочу сесть, но руки не дают это сделать. Поднимаю взгляд — мои запястья обвиты пластмассовыми хомутами, что привязаны к трубе над моей головой.
— Анечка… — слышу своё имя, произнесённое рядом нараспев, и замираю. — Проснулась, овечка.
Меня гладят по затылку, а потом перед глазами появляется Полина.
— Пришла в себя? — хмыкает она, перебирая мне волосы.
В груди вспыхивает злость. Я опять дёргаюсь, намереваясь ответить этой суке, но слышу только свой невнятный стон. У меня не выходит разомкнуть губы. Двигаю мышцами лица и просто мычу.
— Да-да, ротик твой заклеен, чтобы не орала и местных алкашей не пугала, — невозмутимо улыбается Полина. — Долго же ты спала. Почти сутки. Видимо, я чуть-чуть переборщила с дозой снотворного.
Её слова ошарашивают. Перестаю мычать и не моргая смотрю на Полину. Почти сутки? Но пугают не только её слова, но и взгляд. Глаза широко распахнуты, и в них кипит чистая ненависть. Перестав гладить меня по голове, Полина наклоняется к моему лицу.
— Знаешь, Анечка, я поняла, что фортуна всегда на моей стороне. Всё так гладко и быстро получилось. Даже сама не ожидала. Я думала, что придётся долго к тебе подбираться, что-то изобретать, но мы с тобой как паучок и муха. Я лишь приготовила паутину. Ты сама попалась.
Я беспомощно дёргаюсь: связанные руки пронизывает боль от врезающихся в кожу хомутов, а ноги ударяются о железную сетку. По этой тёмной конуре разносится громкий лязг.
— Тише, — хмыкает она и склоняется надо мной ещё ниже. — Ты и правда думала, что я просто так оставлю тот разговор на парковке? — Петрова кривится и понижает голос. — Я всё помню. И если ты терпишь унижения, то я — нет. Решила, что можешь показывать своё превосходство надо мной? Приехала с Гориным… — сквозь зубы говорит Петрова. — Признаюсь, если бы он решил трахать после меня кого-то другого, например, ту же Красно, я бы злилась, но всё поняла. Объективно у неё и грудь побольше, и жопа круглее. Но ты… — Она замолкает.
Осматривает меня, а потом резко запускает ладонь в мои волосы. Сжимает их и дёргает так, что я распахиваю глаза и приподнимаю голову, издав стон от боли. Я бы точно закричала, если бы только могла открыть рот. Полина шипит мне в лицо, брызжа слюной:
— Я не позволю, чтобы за моей спиной шептались и говорили, что Горин с тобой, потому что я хуже тебя.
Я хочу завопить: «Пусти!», но опять мычу. Просто в этот раз громче.
Кожу затылка жжёт, чувствую, как от боли в уголках глаз собираются слёзы беспомощности и страха. Я прикована к трубе, не могу ни кричать, ни даже толком пошевелиться, но не отвожу взгляда от лица Полины, скалящей зубы.
— Тогда, на парковке, — она продолжает шипеть, — я ведь предлагала тебе решить всё мирно. Встала бы на колени, попросила прощения. И всё было бы хорошо.
«Ты больная!» — проносится у меня в голове, а Петрова улыбается в ответ на моё мычание.
Снова дёргаю связанными руками, но приходится застонать: пальцы Полины тянут мои волосы, заставляя меня вскинуть подбородок.
— Ш-ш, без резких движений, — усмехается она. Вижу и чувствую, что эта чокнутая наслаждается моей беспомощностью, болью и страхом.
Я растеряна. Напугана. Рот и горло горят от желания кричать. Тело почти не ощущаю. Сжав кулаки и стиснув зубы, лишь дышу глубоко, смотря прямо в лицо Полины. В таком густом полумраке мне кажется, что оно потеряло человеческий облик. Сейчас звезда ТикТока похожа на мерзкое существо с горящими ненавистью глазами.
Держа меня одной рукой, другой Полина лезет в карман джинсов и достаёт крошечный пакетик со светлым содержимым.
— Знаешь, что это? — Она трясёт им прямо перед моим носом. — Волшебный порошок. Растворяется в воде, а ещё лучше — в алкоголе. Попробуешь его и будешь готова давать во все дырки. И тебе будет очень приятно. Скоро придут ребята, которые любят так веселиться. Снимут всё это на камеру. И как ты думаешь, Горин захочет посмотреть такое кино?
Я часто дышу через нос. Тошнота ползёт по горлу, желудок сжимается. Я наконец осознаю, что задумала Полина. Изо всех сил мотаю головой и мычу. Хочу орать: «Не надо!»
— Надо-надо, — Петрова расплывается в жуткой улыбке, словно слышит мои мысли. — Ты должна знать своё место. И я тебе покажу, где оно. Ты просто поймёшь, что ты жалкая и ничтожная. Ходить с гордо поднятой головой не будешь. И к Горину ты не подойдёшь больше. Ты будешь молчать. А откроешь свой рот и расскажешь, где была, — она проводит пакетиком с порошком по моих заклеенным губам, — твоё кино попадёт на все порносайты.
Хватка пальцев Полины на моих волосах резко ослабевает. Она отпускает меня, а я роняю голову назад, на свои руки, вытянутые вверх.
Только сейчас чувствую, что всё моё лицо в слезах. Инстинктивно хочу схватить ртом воздух, но пространство опять заполняется моим мычанием. Пульс бьётся в висках, а страх становится уже осязаемым. Меня как будто сдавливают под прессом.
— Кстати, ты очень вовремя поссорилась с мамой и ушла из дома. Вряд ли она удивится, что вчера ты не ночевала в своей кроватке.
Я вздрагиваю и поднимаю голову, направляя взгляд туда, откуда слышен голос Полины. Теперь она не рядом, а в нескольких метрах от меня. Ухватившись за перила, уже поднимается по железной вертикальной лестнице, ведущей в потолок.
А я мычу через стоны, брыкаюсь, чтобы привлечь к себе внимание. И Петрова замирает, посмотрев в мою сторону. Я в немом вопросе глазею на Полину. Откуда этой стерве знать такие подробности?
— Да, я
