Болеслав Прус - Кукла
Прошло несколько минут, пока Вокульский сообразил, что Эвелина Яноцкая - это не Изабелла Ленцкая, что посватался барон не к панне Изабелле и вовсе не ей везет эти сапфиры.
- Простите, сударь, - сказал он встревоженному барону, - я был расстроен и просто сам не понимал, что говорю...
Барон вскочил и стал поспешно рассовывать по карманам футляры.
- Какое невнимание с моей стороны! - воскликнул он. - Я ведь заметил по вашим глазам, что вы утомлены, и все же обеспокоил вас, помешал вам уснуть...
- Нет, сударь, спать я не собираюсь и буду очень рад остаток пути провести в вашем обществе. Это была минутная слабость, теперь все прошло.
Барон сначала церемонился и хотел уйти; но, убедившись, что Вокульский действительно лучше себя чувствует, он опять уселся, заявив, что побудет всего пять минут. Ему нужно было наговориться с кем-нибудь о своем счастье.
- Нет, вы послушайте, что это за женщина! - говорил он, с каждым словом все оживленнее жестикулируя. - Когда я познакомился с нею, она, знаете ли, показалась мне холодной, как мрамор, и пустой - одни наряды в голове. Лишь теперь я вижу, какая бездна чуств в этом существе. Конечно, она любит наряжаться, как всякая женщина, но какой ум! Я никому не рассказал бы того, что сообщу вам, пан Вокульский. Я, видите ли, очень рано начал седеть, ну и не без того, конечно, чтобы время от времени не употребить фиксатуар, понимаете? И кто бы мог подумать: как только она это заметила, так раз и навсегда мне запретила краситься; сказала, знаете ли, что ей необыкновенно нравятся белые волосы и что, по ее мнению, истинно красивы только седые мужчины. "А если у мужчины только проседь?" - спросил я. "Что ж, они просто интересны", - ответила она. А как она это сказала! Я не наскучил вам, пан Вокульский?
- Отнюдь, сударь. Мне очень приятно встретить счастливого человека.
- Я действительно счастлив, так счастлив, что даже самому удивительно, - подтвердил барон. - О женитьбе я помышляю давно, уже несколько лет назад доктора посоветовали мне жениться. Ну, и я предполагал, знаете ли, взять в супруги женщину красивую, хорошо воспитанную, благородной фамилии, представительную, отнюдь, знаете ли, не требуя от нее какой-то там романтической любви. И вот вам: сама любовь встала на моем пути и одним взглядом зажгла в сердце пожар... Право, пан Вокульский, я влюблен... Нет, я с ума схожу от любви! Никому бы я этого не сказал, но вам, к которому я с первой минуты почувствовал просто братскую приязнь... Я с ума схожу!.. Думаю только о ней, едва усну - вижу ее во сне, когда расстаюсь с нею - прямо заболеваю. Отсутствие аппетита, сразу грустные мысли, какой-то страх...
Я скажу вам кое-что... Только, пан Вокульский, умоляю вас не повторять этого никому, даже самому себе! Я хотел испытать ее, - как это низко, правда, сударь? Но что поделаешь, человеку так трудно поверить в счастье. И вот, желая испытать ее (только никому ни словечка об этом, сударь), я велел написать проект брачного контракта, согласно которому, в случае если бы свадьба расстроилась по вине любой из сторон (вы понимаете?), я обязуюсь уплатить невесте неустойку в пятьдесят тысяч рублей. Сердце у меня замирало от страха... а вдруг она меня бросит? Но что вы скажете? Когда председательша заговорила с ней об этом проекте, девушка в слезы. "Как, он думает, что я откажусь от него ради каких-то пятидесяти тысяч? - сказала она. - И если уж он подозревает меня в корыстолюбии и не признает за сердцем женщины никаких высших побуждений, то как он не понимает, что я не променяю миллиона на пятьдесят тысяч..."
Когда председательша передала мне эти слова, я вбежал в комнату панны Эвелины и, ни слова не говоря, бросился к ее ногам... Сейчас я написал в Варшаве завещание и назначил ее единственной и полноправной наследницей, даже если бы мне случилось умереть до свадьбы. Вся моя родня за всю жизнь не дала мне столько счастья, сколько эта девочка за несколько недель. А что будет потом?.. Что будет потом, пан Вокульский? Никому не задавайте подобного вопроса, - заключил барон, с силой тряся ему руку. - Ну, спокойной ночи...
- Забавная история! - проворчал Вокульский, когда барон удалился. Бедняга и впрямь втрескался по уши...
И он не мог отогнать от себя образ влюбленного старика, который, словно тень, поминутно возникал на малиновом фоне дивана. Он видел его худое лицо, пылающее кирпичным румянцем, волосы, словно присыпанные мукой, и большие, запавшие глаза, в которых тлел нездоровый огонь. Смешное и жалкое впечатление производили эти вспышки страсти в человеке, который то и дело укутывал шею, проверял, хорошо ли закрыто окно в купе, и пересаживался с места на место, боясь сквозняка.
"Ну и попался же он! - думал Вокульский. - Мыслимое ли дело, чтобы молодая девушка влюбилась в этакую мумию! Он наверняка лет на десять старше меня, а на вид и вовсе дряхлый старик. И притом... так наивен!..
Хорошо, а если эта барышня действительно любит его?.. Все же трудно допустить, чтобы она его обманывала. Вообще говоря, женщины благороднее мужчин, они меньше грешат против нравственности, да и жертвуют собой гораздо чаще, чем мы. И если трудно найти такого подлого мужчину, который ради денег лгал бы с утра до вечера, изо дня в день, то можно ли подозревать в этом женщину, молодую девушку, воспитанную в почтенном семействе?
Просто взбрела ей в голову такая фантазия, вдобавок она, видимо, и увлеклась - если не его обаянием, то положением. Иначе она непременно выдала бы чем-нибудь свое притворство, а барон непременно заметил бы это, потому что влюбленные видят, как в микроскоп.
А если молодая девушка способна полюбить такого старикашку, то почему бы той, другой, не полюбить меня?.."
"Вечно я возвращаюсь к одному и тому же! - рассердился он. - Это какая-то навязчивая идея..."
Он опустил окно, задвинутое бароном, и, чтобы отогнать назойливые воспоминания, снова стал смотреть на небо. Квадрат Пегаса уже передвинулся к западу, а на востоке поднимались созвездия Тельца, Ориона, Малого Пса и Близнецов. Он разглядывал многочисленные звезды, густо усеявшие небо, и мысль его обратилась к той удивительной незримой силе притяжения, которая прочней любых материальных цепей связывает отдаленные миры в единое целое.
"Притяжение, привязанность - это ведь по существу одно и то же: могучая и плодотворная сила, которая увлекает за собою все и питает собою всякую жизнь. Попробуем освободить землю от ее тяготения к солнцу, и она полетит куда-то в пространство и через несколько лет превратится в ледяную глыбу. Бросим какую-нибудь блуждающую звезду в сферу солнечной системы, и кто знает, не пробудится ли и на ней жизнь? Почему же барону не подчиниться закону тяготения, которому подчиняется вся природа? И разве пропасть между ним и панной Эвелиной больше, чем между землей и солнцем? Чего же удивляться неистовствам людей, если и звездные миры охвачены неистовым влечением?"
Между тем поезд шел и шел, не торопясь, подолгу задерживаясь на станциях. В воздухе посвежело, звезды на востоке стали бледнее. Вокульский закрыл окно и растянулся на покачивающемся диване.
"Если, - твердил он себе, - молодая женщина могла влюбиться в барона, то чем же я... Ведь не обманывает она его!.. Женщины вообще благороднее нас... реже лгут..."
- Простите, сударь, вам здесь выходить... Господин барон уже пьет чай.
Вокульский открыл глаза. Над ним стоял проводник и деликатнейшим образом старался его разбудить.
- Как, уже день? - удивился он.
- О, девять часов утра, мы уже полчаса стоим на станции. Я вас не будил, сударь, потому что господин барон не велел, но поезд сейчас тронется...
Вокульский поспешил выйти из вагона. Станция была новая и еще не вполне достроенная. Тем не менее ему подали умыться и почистили платье. Он совсем очнулся от сна и направился в маленький зал, где помещался буфет и где сияющий барон допивал уже третий стакан чаю.
- Здравствуйте! - закричал барон, с дружеской фамильярностью пожимая Вокульскому руку. - Буфетчик, пожалуйста, чаю этому господину... Прекрасная погода, не правда ли, как раз для прогулки на лошадях! Однако и подвели же нас!
- А что случилось?
- Придется нам дожидаться лошадей. Счастье еще, что я в два часа ночи накатал телеграмму о вашем приезде. А то позавчера я послал председательше телеграмму из Варшавы, но начальник станции говорит, что я по ошибке заказал лошадей на завтра. Счастье, что я телеграфировал с дороги... В три часа отправили нарочного, в шесть председательша получила депешу, не позже восьми должна была выслать лошадей... Подождем еще с часик, зато вы ознакомитесь с окрестностями. Весьма, знаете ли, красивый пейзаж...
Позавтракав, оба вышли на перрон. Местность отсюда казалась плоской и голой, кое-где высились купы деревьев, а среди них несколько каменных зданий.
- Это усадьбы? - спросил Вокульский.
- Да... В этой стороне много помещиков. Земля тут отлично возделана: вон люпин, вон клевер...
