Бертольд Брехт - Швейк во Второй мировой воине
Порою величье непрочным бывает,
А малая малость растет на глазах.
ИНТЕРМЕДИЯ В ВЫСШИХ СФЕРАХ
Гитлер и генерал фон Бок, по прозвищу "Душегуб", перед картой Советского
Союза. Оба сверхъестественных размеров. Воинственная музыка.
Фон Бок.
Мой фюрер, ведем мы войну на востоке,
Где наши потери в танках, пушках и самолетах
весьма жестоки.
Прикажете доложить о людских потерях? Нужно
ль? Едва ли!
Поскольку солдаты меня душегубом прозвали.
Играем ва-банк мы - признаться надо,
И все же не можем взять Сталинграда!
Гитлер.
Господин генерал фон Бок,
Неужели вам невдомек,
Немцам я обещал, что возьму Сталинград и победу
им в дар принесу.
Фон Бок.
Господин Гитлер, зима на носу.
Эти восточные области - настоящее царство мороза.
Промедление смерти подобно, в нем таится угроза!
Гитлер.
Господин фон Бок, я телами народов Европы
заткну всех проломов следы.
Маленький человек вызволит меня из беды.
Господин фон Бок, не оставляйте меня
наедине с судьбой...
Фон Бок.
Ну, а резервы...
Гитлер.
Я обеспечу, само собой.
VII
Камера в военной тюрьме, где чешские заключенные ожидают решения относительно их годности к военной службе. Среди них Швейк. Обнаженные до пояса, они ожидают своей участи, симулируя всяческие болезни. Один из них,
например, лежит на полу, вытянувшись как умирающий.
Человек, согнувшийся в три погибели. Я связался с моим адвокатом и получил очень успокоительные сведения. Они не могут заткнуть нас в легион добровольцев, если только мы сами этого не пожелаем. Это противозаконное мероприятие.
Человек с костылями. Чего же вы это так согнулись, если вам не угрожает военная служба?
Согнувшийся. Просто так, на всякий случай.
Человек с костылями издевательски посмеивается.
Умирающий. Они не посмеют, ведь мы инвалиды. Они и так знают, что их "е больно-то любят.
Близорукий (торжествуя). В Амстердаме, говорят, идет один немецкий офицер но так называемому Грахту, по улице вдоль канала, он уже нервничает, все это происходит в одиннадцатом часу ночи, и спрашивает он, значит, у одного голландца, который час. Тот смотрит на него мрачно и отвечает только: "Мои стоят". Офицер нахмурился, пошел дальше, обратился к другому, а тот сразу сказал, опередив вопрос, что он оставил часы дома. Говорят, этот офицер застрелился.
Умирающий. Просто не выдержал презрения.
Швейк. Но чаще, чем себя, они застреливают других. Во Врослове одного трактирщика обманула жена с его родным братом, так он наказал эту парочку презрением, и ничем больше. Он положил ее трико, которое обнаружил в повозке, принадлежавшей брату, на ночной столик и думал, что она сгорит со стыда. А они, это жена с братом, объявили его невменяемым в окружном суде, продали все его хозяйство и укатили вместе. Только вот в чем он был прав жена его призналась одной своей подруге, что ей действительно стыдно, что она берет с собой мужнее зимнее пальто.
Согнувшийся. За что это вы сюда угодили?
Швейк. За торговлю из-под полы. Они могли меня попросту расстрелять, но гестаповцам я понадобился как свидетель против эсэсовцев. Словом, я имел некоторую выгоду от раздора между большими господами. Они обратили внимание на то, что мне повезло с фамилией, вот оно как, потому что я Швейк через "е", вот если бы я был Швайк - через "а", - я был бы немецкого происхождения, и тут-то бы меня и призвали.
С костылями. Они уже забирают в армию даже из тюрьмы.
Согнувшийся. Но только лиц немецкого происхождения.
С костылями. Или тех, кто добровольно немецкого происхождения, как, скажем, этот вот господин.
Согнувшийся. Одна надежда на инвалидность.
Близорукий. Я близорук, военных званий не различаю и не могу отдавать честь.
Швейк. Тогда вас можно заткнуть в батарею слухачей, которая докладывает о вражеских самолетах, а если вы слепы, это даже к лучшему, у слепцов развивается особенно острый слух. Вот один мужик в Соце, например, выколол своей собаке глаза, чтобы она лучше слышала, так что вы тоже найдете себе применение.
Близорукий (в отчаянии). Я знаю одного трубочиста в Бревнове, он вам за десять крон может устроить такую лихорадку, что вы прямиком выпрыгнете в окошко.
Согнувшийся. Это пустяки, вот в Вршовицах есть одна повивальная бабка, так она за двадцать крон устроит вам такой вывих, что вы до скончания дней калекой останетесь.
С костылями. Мне устроили вывих за пять крон.
Умирающий. Ну а мне ничего платить не надо было. У меня самая доподлинная ущемленная грыжа.
С костылями. Они вас положат на операцию в госпиталь, в Панкраце, и что вы тогда запоете?
Швейк (веселым голосом). Послушать вас, так можно подумать, что вам вовсе и не хочется на войну, которая ведется для защиты цивилизации от большевизма.
Входит солдат и возится с парашей.
Солдат. Вы снова парашу обделали. Вам надо еще научиться испражняться, свиньи вы, свиньи!
Швейк. Вот у нас как раз зашла речь о большевизме. Знаете ли вы, что такое большевизм? Это верный союзник Уолл-стрита по заговору, которым руководит еврей Розенфельд, засевший в Белом доме, - вот они и решили добиться нашей гибели.
Солдат продолжает возиться с ведром, он хочет выслушать все до конца,
поэтому Швейк терпеливо продолжает.
Швейк. Но они еще нас плохо знают. Вы слыхали, что совершил канонир Ябурек из Перемышля в первую мировую войну, когда мы еще с царем воевали? (Поет.)
Он в расчете был второй
И сражался как герой,
Он в расчете был второй
И сражался как герой.
Два снаряда прилетело,
Руки вырвало из тела,
Но герой стоять остался,
По-геройски он сражался!
Он в расчете был второй
И сражался как герой,
Он в расчете был второй
И сражался как герой!
Русские воюют только потому, что должны воевать. У них нет сельского хозяйства, потому что они выкорчевали крупных помещиков, и их промышленность пришла в упадок из-за бессмысленной уравниловки и еще потому, что рассудительные рабочие выражают недовольство слишком крупными директорскими окладами. Короче говоря, ничего там нет, и, как только мы все это завоюем, американцы придут к шапочному разбору. Верно я говорю?
Солдат. Заткни глотку. Болтать здесь не положено. (Уходит злой, уносит парашу.)
Умирающий. По-моему, вы шпик.
Швейк (весело). Да что вы, никогда! Я просто постоянно слушаю немецкое радио. И вам бы следовало слушать почаще, это очень мило.
Умирающий. Стыд и срам, а вовсе не очень мило!
Швейк (уверенно). Нет, это очень поучительно.
Близорукий. Нечего им еще лезть в задницу.
Швейк (поучающе). Не говорите. Это великое искусство. Иные мелкие твари были бы очень довольны, если бы им удалось таким путем подольститься к тигру. Тогда тигру уже их не достать и можно чувствовать себя в относительной безопасности, но вот беда: трудновато влезть.
Согнувшийся. Только не говорите таких пошлостей - противно видеть, как чехи все чернят.
Швейк. Так однажды Ярослав Ванек сказал чахоточному лотошнику. Трактирщик в "Лебеде", в Будейовицах, долговязый тип, налил ему только половину, и заморыш ничего на это не сказал, а Ванек возьми ему и брякни: "Как вы можете терпеть такое, вы становитесь соучастником". Ну лотошник и смазал Ванека разок по морде, только и всего. А теперь я позвоню, чтобы они поторапливались там со своей войной, у меня время тоже не краденое... (Встает.)
Толстячок (до сих пор сидевший в стороне от других). Вы не позвоните.
Швейк. А почему бы и нет?
Толстячок (непререкаемо). Потому что война и так достаточно быстро идет.
Умирающий. Вот именно. А вас за что замели?
Толстячок. За то, что у меня украли собаку.
Швейк (заинтересованно). Не шпица ли?
Толстячок. Откуда вы это знаете?
Швейк. Бьюсь об заклад, что ваша фамилия - Войта. Очень рад, что встретил вас тут. (Протягивает ему руку.)
Толстячок не обращает на это внимания.
Я Швейк, это имя вам, по всей вероятности, ничего не говорит, но вы можете пожать мою руку, бьюсь об заклад, что вы уже больше не друг немцев, раз вы сидите здесь.
Толстячок. Я, по показаниям моей служанки, обвинил эсэсовцев в том, что они похитили мою собачку, достаточно этого, да?
Швейк. Более чем достаточно. У нас в Будейовицах был один учитель, так вот один ученик, которому он здорово досадил, обвинил его в том, что он во время богослужения под звуки органа положил себе газету на пульт. Он был очень религиозный человек, и жена его страдала оттого, что он запрещал ей носить короткие платья, но церковники его до того замордовали и замучили своими придирками, что он заявил под конец, что не верит теперь даже в брак в Кане Галилейской. Либо вы двинетесь в поход на Кавказ, либо покажете Гитлеру дулю - как сказал хозяин "Лебедя", все зависит от того, кто кому на голову нагадит.
Толстячок. Если ваша фамилия Швейк, то я должен сообщить вам, что, когда меня привели к воротам тюрьмы, ко мне подбежал какой-то молодой человек. Он успел шепнуть мне: "Спросите о пане Швейке", а потом они отомкнули ворота. Он, наверно, еще стоит там, внизу.
