Рихард Вурмбрандт - Христос спускается с нами в тюремный ад
После этого разговора, Греку почти каждый день заставлял приводить меня к себе на час или два. Он установил, что приведенные мной цитаты действительно соответствовали истине. Это было введением к ряду долгих дискуссий о христианской вере, в которых я постоянно особенным образом подчеркивал демократические и революционные черты раннего христианства.
Греку повторял: "Я воспитан атеистом и никогда не стану никем другим". Я сказал ему: "Атеизм - это священное слово для христианин. Когда наших предков из-за веры бросали диким зверям, то Нерон и Калигула [13] представляли их атеистами. Итак, если кто-то сам себя называет атеистом, то я уважаю его".
Греку засмеялся. Я продолжал: "Господин лейтенант! Один из моих предков 17-го века был раввином. Его биографы сообщали о том, как он однажды встретился с одним атеистом и сказал ему: "Я завидую вам, дорогой брат! Ваше духовное состояние намного лучше нашего. Когда я вижу человека в нужде, что бывает довольно часто, я говорю: "Господь поможет ему!" И прохожу мимо. Вы же не верите в Бога, а значит, вместо Него должны помочь всем, кто встретится на вашем пути".
Христиане часто критиковали коммунистов не потому, что они настроены атеистически, а потому, что их партия породила извращенный вид атеизма. Существует два рода людей: те, которые говорят, что Бога нет - и потому я могу совершать все то дурное, что мне придет в голову. Другие считают: раз Бога нет, моя задача состоит в том, чтобы делать добро, которое делал Бог, если бы Он был. Великим атеистом во втором смысле был сам Христос. Когда Он видел голодающих, больных или отчаявшихся людей, Он не проходил мимо и не говорил: "Бог поможет вам", но действовал так, будто вся ответственность лежала на Нем одном, и люди начинали спрашивать: "Этот человек - сам Бог? Он творит Божьи дела!" Так они установили, что Иисус был Богом. Если вы, господин лейтенант, способны стать атеистом такого рода, если вы научитесь любить каждого человека и служить каждому человеку, то люди быстро заметят, что вы стали чадом Божьим, и вы сами откроете в себе Божественное".
Такие аргументы могут шокировать многих людей. Но апостол Павел говорит, что проповедник должен быть для евреев - евреем, а для греков греком. По отношению к марксисту Греку я должен был быть марксистом и говорить на том языке, который был ему понятен. Мои слова дошли до его сердца. Он стал размышлять и полюбил Христа. В своей униформе цвета хаки с голубыми нашивками службы безопасности, Греку, две недели спустя, исповедовал мне, стоящему в грязной, обтрепанной тюремной одежде, свои грехи. Мы стали братьями.
С этого момента Греку бесстрашно помогал как мог заключенным, превозмогая все трудности и опасности. Для вида он служил еще и партии, и играл свою роль. Однажды он исчез, и никто не знал, что с ним стало. Осторожно я пытался что-то узнать через охранников. По их мнению, он был арестован. Скрыть истинное обращение было совсем непросто.
Лекарства
С исчезновением лейтенанта Греку допросы не прекратились. Но Господь подарил мне забвение. Я смог забыть имена всех тех, кому смог бы навредить. В тюрьме я сочинил более трехсот стихотворений, около ста тысяч слов, которые я записал после выхода на свободу. Однако, во время допросов я мог полностью освобождать свою память. Для этого использовался один искусственный прием.
Под предлогом, что мой туберкулез ухудшался (а я действительно непрерывно кашлял) врачи приписали мне новое лекарство. Это была желтая капсула, способствовавшая долгому сну с приятными сновидениями. Как только я просыпался, мне давали новую капсулу. В течение многих дней я оставался в бессознательном состоянии, и охранники будили меня только к моменту приема пищи. Моя еда была легкой и вкусной.
Продолжения допросов предстают в моей памяти весьма туманно. Я только знаю, что лекарства не оказали того действия, на которое рассчитывали мои палачи, я не предал друзей. Когда я предстал пред судом, я был один. Большой судебный процесс над людьми, которые должны были состоять в "шпионской организации" Всемирного совета церквей, так и не состоялся. Священник Милан Хаймовичи, арестованный для этих же целей, выдержал жесточайшие пытки. Он терпел и молчал. Потом, когда под каким-то предлогом он был приговорен к семи годам заключения, он держался как герой, отстаивающий свою веру. Лекарства применяли против кардинала Миндженти, троцкистов и еще многих других, они ослабляли силу воли и приводили, наконец, жертву к бреду самообвинений. Позднее я слышал, как многие люди начинали вдруг стучать в двери камер. Они требовали политических чиновников, чтобы сделать дальнейшие признания против самих себя. Это лечение могло иметь продолжительный эффект. Мужчины, которые получали его в течение месяцев, исповедовали мне потом грехи, которых они не могли совершить. Возможно, что мой туберкулез нейтрализовался под действием этого лекарства, а может быть я получал слишком большую дозу, которая делала бесполезным каждый мой допрос. Во всяком случае, по Божией милости, я был сохранен от того, чтобы стать предателем.
Сатана изгнан
После лечения этим препаратом я становился все слабее и, наконец, совсем сломался. Постель я мог покинуть только при крайнем усилии. Но мой дух оставался совершенно свободным. Я даже считал его активность тревожной.
Это не сказка, что святой Антоний Великий [14] , Мартин Лютер и многие другие менее известные личности видели дьявола. Я видел его однажды, будучи ребенком. Он осклабился на меня. С тех пор прошло полвека. И вот я впервые упоминаю об этом. Тогда в своей камере я чувствовал его присутствие. Было темно и холодно. Он насмехался надо мной. В Библии говорится о тех местах, где танцуют лесные приведения. Моя камера стала местом их сборищ. День и ночь я слышал голос: "Где же твой Иисус? Твой Спаситель не может тебя спасти, ты одурачен и одурачиваешь других. Он - не Мессия, ты не на того напал!"
Я закричал громко: "Кто же тогда настоящий Мессия, который должен прийти?" Ответ был недвусмысленным, но слишком кощунственным, чтобы можно было его воспроизвести. Я написал книги и статьи, доказывающие, что Иисус был Мессией. Но теперь мне не приходило на ум ни одного аргумента.
Демоны довели крупного норвежского евангелиста Нилса Хауге до того, что он поколебался в своей вере, пока сидел в тюрьме. И внушили сомнения даже Иоанну Крестителю[15] в темнице. Теперь же они бесчинствовали здесь, в моей камере. Я был беззащитен. Моя твердость и радость бесследно исчезли. Раньше я чувствовал Иисуса так близко, Он утолял мою боль и разгонял мрак. Теперь в состоянии глубочайшей оставленности я только мог воззвать: "Или, Или, лама савахфани?" [16]
В эти дни, наполненные тьмой и страхом, я сочинил длинное стихотворение. Кто не испытал подобного физического или духовного состояния, вряд ли сможет предпринять нечто подобное.
Но для меня это было спасением. Слова, ритм и мелодия помогали мне отражать атаки сатаны. Вот один из переводов, без рифмы и стихотворного размера, передающий смысл румынского текста:
"В детстве я часто посещал храмы и церкви. В них прославлялся Бог. Каждый из священников пел и усердно кадил. Они утверждали: что любить Тебя праведно, но когда я вырос, я увидел такую глубокую скорбь в мире, принадлежащем этому Богу, что сказал себе: "У Него сердце из камня, иначе Он убрал бы все трудности с нашего пути".
Больные дети борются с температурой в больнице, опечаленные родители молятся за них. Небо - глухо, наши любимые идут в долину смерти, даже когда мы произносим длинные молитвы. Невинных людей сжигают заживо, а небо безмолвствует, оно оставляет событиям их собственный ход. Будет ли Бог удивляться тому, что даже верующие в Него начнут понемногу сомневаться? Голодные, замученные, преследуемые в своей собственной стране, мы не имеем ответа на эти вопросы. Ужас, случившийся с нами, - это позор для Всемогущего.
Как я могу любить Творца микробов и тигров, мучающих людей? Как я могу любить Его, который мучает всех своих подданных только потому, что один из них съел плод, висящий на древе? Я - более жалок, чем Иов: у меня нет ни жены, ни детей, ни утешителя. В этой тюрьме нет ни солнца, ни света, а образ жизни - невыносим.
Из перекладин моей кровати они сделают мне гроб, и, вытянувшись в нем, я постараюсь понять, почему все мои мысли устремлены к Тебе, почему все, о чем я пишу направлено к Тебе. Откуда эта страстная любовь в моей душе, и почему моя песнь только о Тебе? Я знаю, что отвергнут, и скоро я буду гнить в могиле.
Однако же, невеста в "Песнь песней" спросила бы, был ли у нее повод любить Тебя, если бы не существовало любви? Любовь не требует оправданий, она просто есть; любовь - ничто для умных людей; тысячи испытаний не помешают ей продолжать любить; в пекле огня и в глубине вод она еще поцелует руку, мучащую ее. Она не находит ответа на свои вопросы, но продолжает верить и ждет. И однажды солнце осветит мглу. Тогда все станет явным.
