Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 1)
Гамбо давно покончил с туалетом хозяина, унылый завтрак был съеден, как бы медленно ни тянулись часы для узника, они все-таки проходили, но вопреки данному утром обещанию Сэмпсон все не появлялся. Наконец, когда время перевалило далеко за полдень, от него пришло заклеенное влажной облаткой послание, чернила которого едва высохли. Письмо злополучного капеллана гласило:
"Ах, сэр! Дражайший сэр! Я сделал все, что может сделать человек по приказанию своего патрона и благодетеля! Вы ведь не знали, сэр, на что обрекали меня? Иначе, если уж мне суждено было попасть в тюрьму, почему я не разделяю вашего заточения и нахожусь в каталажке за три дома от вашей?
Да. Таковы факты. Когда я поспешил к вам, отдавая себе полный отчет в опасности, которой подвергался, — но по призыву такого благодетеля, каким был для меня мистер Уорингтон, я готов ринуться навстречу любым опасностям! — меня схватили два негодяя с предписанием о моем аресте и отвели меня к Нейботу, так что я нахожусь совсем рядом с вашей милостью, и мы могли бы даже перекликаться через садовые стены наших темниц.
У меня есть важные известия касательно ваших дел, но я не решаюсь доверить их бумаге. Да пойдут они у вас на лад! Да наступит перемена к лучшему и в моей злополучной доле, о чем и возносит молитву
вашей чести несчастный капеллан
Т. С."
А теперь, раз мистер Сэмпсон опасается писать, мы возьмем на себя обязанность познакомить читателя с известиями, которые бедняга капеллан побоялся изложить на бумаге.
Словоохотливые излияния мистера Гамбо не достигли Лонг-Акра, и мистер Сэмпсон узнал, какое несчастье постигло его патрона, только из письма Гарри и от его вестника. Капеллан все еще испытывал жаркую благодарность к мистеру Уорингтону за недавнее его благодеяние и рад был бы изыскать средство, чтобы выручить молодого виргинца. Он знал, какую значительную сумму выиграл лорд Каслвуд у своего юного родственника, он обедал накануне в обществе лорда Каслвуда и теперь побежал к его сиятельству в надежде пробудить в нем жалость к мистеру Уорингтону. Сэмпсон весьма красноречиво и трогательно описал лорду Каслвуду бедственное положение его кузена и говорил с искренним волнением и душевностью, что, впрочем, графа нисколько не растрогало.
Милорд недовольно и зло оборвал мольбы капеллана.
— Разве я не сказал вам два дня назад, когда вы приходили за деньгами, что я нищ? — объявил граф. — И разве я с тех пор получил наследство? Грошей, которые я выиграл у моего кузена, я тотчас лишился. Я не только ничем не могу помочь мистеру Уорингтону, но не далее, как сегодня утром, я, не зная о его беде, отправил ему письмо с просьбой помочь мне!
И действительно, такое письмо было переслано мистеру Уорингтону с его квартиры, куда его доставила почта.
— Я должен раздобыть для него денег, милорд. Ведь у него совсем ничего не осталось после того, как он меня выручил. Он должен получить деньги, даже если мне придется для этого заложить свое облачение! — воскликнул капеллан.
— Аминь. Ну, так идите закладывайте свое облачение. Такие чувства делают вам честь, — сказал милорд и вновь занялся чтением газеты, а бедный Сэмпсон удалился в глубочайшем унынии.
Тем временем леди Мария узнала, что у ее брата находится капеллан, и догадалась, о чем они могли беседовать. Она встретила мистера Сэмпсона за дверью библиотеки и увела его в столовую. Лицо ее изображало сильнейшее огорчение и сочувствие.
— Скажите мне, что случилось с мистером Уорингтоном? — спросила она.
— Так вашему сиятельству известно об этом? — сказал капеллан.
— Я совсем истерзалась с прошлого вечера, когда его слуга явился сюда со своим ужасным известием, — ответила леди Мария. — Мы услышали про это, вернувшись из Оперы, — мы сидели в ложе леди Ярмут — милорд, леди Каслвуд и я.
— Так его сиятельство все знал? — продолжал Сэмпсон.
— Мы услышали об этом от Бенсона за чаем после театра, — повторила леди Мария.
Подобное лицемерие вывело капеллана из себя.
— Это уж слишком! — воскликнул он с ругательством и сообщил леди Марии свой недавний разговор с лордом Каслвудом и отказ его сиятельства помочь кузену, которого он же обыграл. С большим чувством и красноречием Сэмпсон описал великодушие и благородство, с каким мистер Уорингтон пришел на помощь ему самому.
Тут леди Мария произнесла множество слов по адресу своей семьи, и слова эти отнюдь не были лестными для ее плоти и крови. Поистине удивительно, сколько горьких истин способны высказать друг про друга члены некоторых семей, обычно вовсе не склонные говорить правду, стоит им рассориться. Обливаясь слезами, прибегая к выражениям настолько крепким, что подумать страшно, леди Мария разразилась бурной тирадой, в которой так или иначе коснулась истории жизни почти всех своих высокородных родичей. Она осыпала и мужчин и дам одинаковыми комплиментами. Она вопияла, спрашивая небеса, зачем они сотворили таких... (впрочем, неважно, как именно она называла своих братьев, сестер, дядей, теток и родителей), а затем, осмелев от ярости, она кинулась к двери библиотеки с такими пронзительными воплями и с такой яростью в очах, что капеллан в предвиденье семейной сцены поспешил убраться восвояси.
Милорд, оторвавшись от книги — или какого-то иного занятия, — с некоторым удивлением поглядел на взбешенную женщину и подобрал проклятие покрепче, чтобы, так сказать, швырнуть в нее и осадить ее на всем скаку.
Но мы уже видели, какой мужественной бывала Мария в гневе. Хотя обычно она побаивалась брата, в эту минуту его брань и сарказмы не внушали ей ни малейшего страха.
— Ах, вот как, милорд! — закричала она. — Вы садитесь играть с ним с глазу на глаз, передергиваете и обираете его! Вы обчистили бедного мальчика до последнего шиллинга, а теперь отказываетесь помочь ему из его же денег!
— А, так этот чертов капеллан успел насплетничать! — замечает милорд.
— Ну, выгоните его! Уплатите ему жалованье и вышвырните его вон — он только рад будет, — кричит Мария.
— Я держу его на случай, если одной из моих сестер понадобится спешно выйти замуж, — говорит Каслвуд, свирепо уставившись на нее.
— А чего можно ждать от женщин в семье, где такие мужчины? — спрашивает миледи.
— Effectivement {И в самом деле (франц.).}, — говорит милорд, пожимая плечами.
— А что же нам делать, если у нас такие отцы и братья? Может быть, мы и плохи, но вы-то каковы? У вас ведь нет ни мужества... да-да, ни чести, ни простой порядочности. Такие, как вы, не садятся играть с вами, милорд Каслвуд, и вот вы втягиваете в игру бедного мальчика из Виргинии, своего родственника, и бессовестно его обчищаете! Какой позор, какой позор!
— Мы ведь все ведем какую-то игру. Разве ты, Мария, не начала и не выиграла свою партию? Отчего это вдруг такие угрызения из-за бедного мальчика из Виргинии? Или мистер Гарри пошел на попятный? А может быть, вашему сиятельству сделали более выгодное предложение? — восклицает милорд. — Да если ты и не выйдешь за него замуж, так его приберет к рукам одна из уорингтонских барышень, помяни мое слово, — старая святоша на Хилл-стрит отдаст за него любую, лишь бы взял. Или ты совсем дура, Мария Эсмонд? То есть даже больше дура, чем я думал?
— Я была бы дурой, Юджин, если бы верила, будто мои братья способны поступать, как честные люди! — сказала Мария. — Только дура может надеяться, что ты поступишь вопреки своей натуре, что ты поможешь родственнику в беде, что ты не обчистишь простака, если он попадется на твою удочку.
— Обчищу! Вздор! Какие глупости ты говоришь! Мальчик вел такую жизнь, что даже ты могла бы предвидеть, чем это кончится. Он бы все равно проиграл свои деньги, не мне — так другому. Я не осуждал тебя за твои милые планы в отношении него. Так почему же ты сердишься, если я протянул руку за тем, что он предлагал всему свету? Я тебя урезониваю, а для чего, собственно? Ты в таком возрасте, что могла бы и сама взглянуть правде в глаза. Ты считаешь, что эти деньги по праву принадлежали леди Марии Уорингтон и ее детям? Так я повторяю, через три месяца они все были бы спущены за игорными столами у Уайта, и много лучше, что они пошли в уплату моих долгов. Вот чего стоит гнев вашего сиятельства, рыдания, угрозы и гадкие выражения. А я, как добрый брат, отвечаю ласково и разумно.
— Мой добрый брат мог бы предложить что-нибудь посущественнее ласковых слов бедному мальчику, у которого он только что забрал тысячи, — возразила сестра этого любящего брата.
— Боже великий, Мария! Как ты не понимаешь, что умная женщина даже это неприятное происшествие может обратить в свою пользу! — восклицает милорд.
Мария ответила, что не понимает, о чем он говорит.
— А вот о чем. Обойдемся без имен. Я в чужие дела не мешаюсь, у меня хватает своих, черт бы их побрал. Но предположим, мне известен случай в другой семье, который приложим к нашим обстоятельствам. А именно. Желторотый юнец, наследник приличного состояния, приезжает из деревенской глуши погостить у своих друзей в городе — неважно откуда, неважно в какой город. Пожилая родственница, влачившая свое девичество уже... — ну, сколько, к примеру, лет? — вырывает у юного джентльмена обещание жениться, неважно, на каких условиях.
