Джон Уэйн - Малое небо
- Так вы _можете_ покинуть его?
- С не меньшей легкостью, чем вы.
- Ну что ж, тогда подведем итоги. Вы намерены жить в гостинице, пока не найдете другую работу, вы часто бываете в городе, следовательно, версия, что вы проводите все время на вокзале, ошибочна. На самом деле главная причина вашего пребывания здесь - железная дорога, связывающая вас с институтом.
- Совершенно верно, - подтвердил Джири.
- А вы там уже были?
- Еще нет.
Морис Блейкни поднялся.
- Не буду больше отнимать у вас время. Я сообщу Филипу Робинсону, что вы вполне здоровы.
- Филип Робинсон, - усмехнулся Джири. - Я так и думал. Он славный человек. Но чересчур сердобольный, всегда таким был. Передайте ему от меня самый искренний привет. Я ценю его заботу обо мне, и еще передайте ему, только не забудьте, чтобы он не беспокоился.
- Непременно, - пообещал Блейкни, улыбнулся, застегнул плащ и ушел.
Несколько минут Джири сидел неподвижно. Потом не спеша поднялся и направился к лифту. Лифт был занят, Джири нажал кнопку и стал ждать. Лифт спустился, пассажиры вышли и разбрелись кто куда. Джири стоял перед распахнутыми дверьми опустевшей кабины. Однако не входил внутрь, чтобы подняться в номер. Стоял и смотрел в кабину, неслышно внушая себе: "Ты спокоен. Ты уравновешен. Ты прекрасно владеешь собой".
Джири понимал, что лучше подняться в номер и отсидеться там, пока Морис Блейкни не уйдет с вокзала. Лифт ждал его. Но он все медлил, беззвучно шевеля губами. В конце концов лифт вызвали на другой этаж, двери закрылись, и он уплыл наверх.
Лицо Джири покрылось испариной, он повернулся и быстрым шагом направился к перрону. Он нырнул в самую толчею и остановился у турникета, стиснутый плотным людским кольцом. Задевая его локтями, мимо гурьбой промчались взъерошенные школьники, носильщик чемоданом ударил его по ногам. Постепенно сердце стало биться ровнее; он стоял у турникета, мирно поглядывая по сторонам. Мориса Блейкни нигде не было видно. Непосредственная опасность миновала. Но Джири не мог расслабиться целиком. Он понимал, что Морис Блейкни в течение дня, вероятно, снова появится на вокзале, чтобы сесть на обратный поезд. Когда это может произойти, неизвестно. Если он приехал в Лондон просто по служебным делам, а к ужину намеревается быть дома, он появится на вокзале часов в шесть. Но, с другой стороны, возможно, друзья пригласили его на ужин или в театр, тогда он прибудет на вокзал лишь около полуночи, а Джири в это время уже будет спать у себя в номере.
День был испорчен. Джири постарался убедить себя, что к этому надо отнестись как к неизбежности. И никому не мозолить глаз, быть начеку, чтобы не налететь на Блейкни. Лучше пожертвовать одним днем, чем рисковать своей новой мирной жизнью. Неторопливым шагом он направился к кафе, размышляя о случившемся. Внезапно он почувствовал боль в ребрах, стянутых пластырем. Пропади он пропадом, этот скотина ирландец; впервые Джири подумал о нем с неподдельной ненавистью. До сих пор тот казался ему чем-то безликим, как стихийное бедствие, или удар судьбы, или порыв ветра, сломавшего дерево у дороги, по которой Джири шел. Но сейчас ирландец и Морис Блейкни на миг сплелись в воображении Джири: оба они - охотники, старавшиеся прогнать его с лесной поляны, где он обрел свой дом, оба они в равной мере безжалостны.
По пути в кафе Джири купил газету. Взяв себе чашечку кофе, он пошел к столику в углу зала и сел там спиной к стене. Теперь он чувствовал себя в безопасности. Сзади никто не подойдет - со своего места он видел каждого входящего. При первом же сигнале тревоги он закроется ото всех газетой. Он не хотел возвращаться в номер, там ждало тягостное одиночество, а тут ему никто не страшен: ни Морис Блейкни, ни любой другой.
Однако оставалась еще одна проблема. Его неприкосновенность была временной. В кафе негде было яблоку упасть, и, если он засидится с одной чашечкой кофе, официанты не будут в восторге. Вот и теперь, казалось ему, двое вестиндцев, убиравших грязную посуду и смахивавших крошки со стола, поглядывали на него и что-то говорили. Само собой, сталкиваясь в проходе, они перекидывались словечком-другим, но Джири голову мог дать на отсечение, что уж один-то из них точно смотрит все время на него. Он не шевелился, заслонившись ото всех газетой. Не опуская ее, посмотрел на часы. Просидел уже двадцать минут. Впрочем, чашка кофе дает ему полное право просидеть здесь по крайней мере полчаса. Он положил газету на столик и, не проявляя ни малейшего интереса к окружающим, протянул над пустой чашкой еще десять минут. Потом поднялся. Никто из официантов так и не подошел к нему, чтобы убрать с его столика. Чашка из-под кофе у его локтя выглядела вызывающе гордым символом свободы английского гражданина.
У француза, что и говорить, не было бы никакой проблемы. Там, на континенте, можно хоть все утро сидеть в кафе за чашкой кофе или еще за чем-нибудь. Но было бы ему так же хорошо на огромном парижском вокзале? На миг перед мысленным взором Джири предстала безумная картина: он перебирается паромом на материк и месяц живет на Северном вокзале. Но картина эта потускнела, едва он представил себе бесконечные сложности, связанные с поездкой: пересечь весь Лондон, чтобы попасть на паром, менять валюту в банке, складывать вещи, выбираться из своего насиженного гнезда в гостинице, заказывать новый номер в парижской гостинице. Да и сама поездка уже не так привлекала. Ведь ему легко дышалось не в поездах, а на вокзалах, и не на всех вокзалах, а только на одном этом или на том, что похож на этот. На Северном вокзале можно жить, только если перенестись туда как в сказке, по волшебству. И только на месяц, не больше.
Джири встал. Почему ему приходят в голову сумасбродные идеи? "Ты полностью владеешь собой", - тихо скомандовал он себе, сложил газету аккуратным прямоугольником и подошел к стойке за второй чашкой; но внутри у него все взбунтовалось при одной мысли о кофе, и он взял тарелку супа с куском белого хлеба. Обернувшись, он увидел, что на его стул в углу зала опускается толстая, неряшливо одетая женщина.
Поборов смятение, Джири огляделся, судорожно сжимая пальцами тарелку и хлеб, в поисках свободного места. Было несколько свободных, но ни одного подходящего. "Ты спокоен", - сказал он себе. И без колебаний поставил тарелку на ближайший столик. Со стороны можно было подумать, будто он поставил ее на секунду, перенесет чемодан или плащ в более удобное место и вернется за ней. А он, не останавливаясь и не оборачиваясь, вышел на платформу.
Где же она, безопасность? Он подумал было о гостинице, и тотчас его охватило отвращение. Не раньше вечера. Ночью там еще можно выдержать; ложишься и спишь, восемь миллионов сограждан тоже ведь спят. Но если он останется на перроне, то рискует попасться на глаза Блейкни, а глаза у него цепкие и испытующие, будешь перед ним как на ладони. Платформа... Только какая? С другой стороны вокзала, словно глубокий тыл, лежала еще не изведанная темная полоса - платформа, на которой появлялись только вокзальные служащие, она была испещрена люками, словно ведущими в черное подземелье. Там он будет в безопасности, вокзальный служащий, без всякого сомнения, примет его за инспектора или другое должностное лицо. Он с бодрым и независимым видом пересек зал ожидания, миновал стоянку такси и вышел на длинную платформу, над которой висели таблички: "Только для персонала".
Около часа Джири расхаживал по этой платформе - от одной арки до другой. Железнодорожные рабочие перетаскивали ящики, пробегали с пачками бумаги, сколотыми огромными скрепками, тащили автокарами вереницы тележек. Удивительно тихо и спокойно было здесь. Джири остановился, сложил руки на груди и широко расставил ноги - он блаженствовал в этом покое. Вдруг кто-то с силой хлопнул его по плечу, он обернулся и встретился с подозрительным взглядом чьих-то глаз из-под островерхой шапки.
- Позвольте узнать, - голос был глухим, и по тому, как он звучал, было ясно, что его обладатель - житель бедных кварталов Ист-Энда, но при этом облечен кое-какой властью, - вы служащий Британских железных дорог?
- Нет, - ответил Джири.
- Кто же вы тогда... позвольте спросить?
- Пассажир, - ответил Джири.
- Ах, пассажир! Ваш билет?
- Я выбросил его.
- Вы его выбросили. И обратного, полагаю, у вас нет, следовательно, вы никуда не собираетесь ехать, а между тем вы уже час проторчали на этой платформе, а ведь пассажирам сюда вход запрещен. Читать умеете?
- Умею.
Мужчина посмотрел на него со злобным удовлетворением.
- Послушайте, дружище, я хочу только, чтоб вы поняли: одурачить вам никого не удастся.
- А я и не собираюсь никого дурачить, - ответил Джири, подавая себе команду: "Ты спокоен, ты великолепно владеешь собой".
- Видали мы таких птиц.
- Таких птиц?
- Нечего прикидываться невинным младенцем! Чарли! - властно крикнул служащий. Из люка позади вынырнул рыжеволосый носильщик в куцем пиджаке, который он, видно, с трудом натянул на свой мощный торс. - Мы не ошиблись, Чарли. Это один из них.
