Джиральди Чинтио - Итальянская новелла Возрождения
Лаццаро, видя в своем соседе такое удивительное сходство с собой, думал, что это не простая случайность и что подобная игра природы не может быть без причины, и он постепенно привык к Габриелло и к его жене, частенько посылал им различную снедь и вина, а то приглашал соседа к себе обедать и ужинать, и оба находили, о чем поговорить. Они рассуждали о самых интересных и прекрасных вещах, ибо, хотя Габриелло происходил из семьи бедных простолюдинов, он отличался тонкостью и проницательностью ума, был склонен к поэзии, умел и развлечь собеседника и польстить ему, так что Лаццаро не мог без него и дня прожить.
И вот однажды, сидя вдвоем за столом, почти покончив с обедом, они разговорились о рыбной ловле, и Габриелло рассказывал о многих способах, применяемых рыбаками, и наконец дошел до того, как ловят рыбу, ныряя с сетью на шее. Этот способ он особенно восхвалял, и указывал на него, как на самый лучший, наивыгоднейший и интереснейший. И вот Лаццаро разобрала неодолимая охота посмотреть, как ловят крупную рыбу, нырнув с сетью, — при этом действуют не только сетью и руками, но хватают рыбу ртом, — и он стал настойчиво просить соседа показать ему этот способ. Габриелло ответил, что он готов хоть сейчас показать любой из способов ввиду того, что наступило подходящее для ловли время, середина лета, и друзья решили не откладывать дела и, тотчас же встав из-за стола, вышли из дому. Габриелло забрал свои снасти, и вместе с Лаццаро они отправились в Порта-а-Маре на реке Арно. Они шли мимо свайных укреплений, поддерживающих плотину, на которой росло множество деревьев, особенно ольхи; их раскинувшиеся в вышине кроны дарили земле сладостную, прохладную тень. Придя на место, Габриелло сказал Лаццаро, чтобы тот сел в тень и наблюдал бы, а сам, раздевшись догола, привязал, сеть к плечам. Лаццаро, тем временем расположившись на берегу, ожидал, что тот будет делать. Не мешкая ни минуты, Габриелло вошел в реку и нырнул, ибо он был великий мастер подобного рода ловли; вскоре он появился на поверхности и вышел на берег, неся в сетях восемь или десять отличных рыб. Казалось просто чудом, что рыба под водой так легко идет в сети. Тут же у Лаццаро разгорелось желание самому это увидеть. Солнце в ту пору было палящее и стояло в зените, лучи его падали на землю отвесно, словно огненные стрелы, поэтому Лаццаро захотел еще и освежиться. С помощью Габриелло он разделся, и тот отвел его к месту, где вода доходила только до колен. Приятное свежее течение проходило по самому дну реки. Габриелло оставил Лаццаро, сказав, чтобы тот не отходил дальше первого шеста, ближайшего к ним, и, указав ему этот шест, отправился продолжать ловлю. Лаццаро наслаждался, испытывая необыкновенное удовольствие от купания и поджидая Габриелло, который каждый раз возвращался на берег с рыбой в сетях, в руках и даже, шутки ради, приносил ее в зубах, и в таком количестве, что Лаццаро не мог тому надивиться. Он вообразил, что под воду проникает свет, ибо он никогда в жизни не нырял и не мог себе представить, что в темноте возможно наловить столько рыбы. Он захотел уяснить себе, каким образом Габриелло ее ловит. И вот после того как Габриелло еще раз нырнул, он, недолго думая, погрузился в воду с головой и, чтобы все лучше рассмотреть, решил держаться поближе к шесту. Но шест, словно он был свинцовый, пошел ко дну. Не умея ни плавать, ни управлять дыханием, Лаццаро растерялся; барахтаясь, он старался выплыть на поверхность, но захлебнулся, вода налилась ему в уши и в нос, и он погружался все глубже, напрасно стараясь подняться, и чем более он метался, тем сильнее гнало его течение; вскоре он перестал соображать, где он находится.
Тем временем Габриелло очутился в глубокой яме, образовавшейся между свайными укреплениями, где вода доходила ему почти до груди; здесь ожидало его большое количество рыбы; чтобы наполнить ею сети, потребовалось немало времени, и он не спешил с возвращением. А несчастный Лаццаро, весь помертвевший, два и три раза всплывал на поверхность; при последней попытке он задохнулся и так печально кончил свою жизнь.
Между тем Габриелло, таща полную сеть, вышел из воды и, довольный, направился к тому месту, где оставил Лаццаро. Не найдя его там, он стал смотреть во все стороны и, ничего не обнаружив, был страшно удивлен и испуган. Так стоял он, ошеломленный, и вдруг заметил на зеленой траве одежду Лаццаро.
В страхе, предчувствуя беду, он стал вглядываться в глубь воды и обнаружил мертвое тело, которое течение прибило к берегу. Тогда, дрожа от ужаса, Габриелло бросился к нему. Он признал утопленника и в смятении точно окаменел. Так стоял он в нерешительности, не зная, что делать, боясь сказать правду, чтобы люди не заподозрили его в том, что он утопил своего соседа с целью ограбления.
Наконец, принуждаемый необходимостью, со смелостью отчаяния, он решил осуществить некий замысел, мелькнувший в его воображении. Видя, что кругом никого нет последовательно, отсутствуют свидетели, ибо большинство живущих по соседству были где-то на работе или спали, он прежде всего убрал рыбу и сети в короб, потом вынул тело Лаццаро из воды и, взвалив его на плечи, хоть он и был очень тяжел, отнес его на берег и положил на молодую пышную траву. Сняв с себя штаны, он надел их на утопленника, затем крепко привязал сеть к плечам Лаццаро. После этого он опять взвалил его на плечи, нырнул с ним и опустил труп на дно реки, обмотав сеть вокруг одного из шестов таким образом, что только с великим трудом возможно было ее освободить. После этого Габриелло вернулся на берег, одел сначала рубашку, а затем всю остальную одежду Лаццаро, не исключая башмаков, и, наконец, сел, решив испытать судьбу свою, довериться удаче — себе на спасение и чтобы вырваться из тяжкой нужды — и использовать необыкновенное свое сходство с Лаццаро, которое могло бы доставить Габриелло полное счастье и постоянное благополучие.
Обладая решительным характером и сообразительностью, он увидел необходимость приступить немедля к столь же опасному для него, как и смелому начинанию и закричал, будто сам был Лаццаро:
— Сюда, добрые люди! О, помогите, помогите, случилась беда, спешите на помощь, бедный рыбак утонул!
Он кричал что есть силы, и вскоре живущий по соседству мельник с целой толпой народа прибежал на его крик. Габриелло, прекрасно подражая Лаццаро, едва не плача, объяснил людям, что рыбак несколько раз нырял и каждый раз возвращался нагруженный большим количеством рыбы, но вот уж прошло больше часу, как он в последний раз нырнул и находится под водой; не может быть более сомнения, что он утонул. И когда его спросили, куда нырнул Габриелло, то мнимый Лаццаро указал им на шест, к которому он привязал соседа, как вам это уже известно. Мельник, приятель рыбака, немедля разделся и, будучи отличным пловцом, нырнул в указанном ему месте и тут же нашел мертвеца, запутавшегося в сетях. Он попытался освободить его, но не смог этого сделать и, пораженный горем, вернулся на берег, восклицая:.
— О, какое несчастье! Бедняга запутался у самого низа этого шеста и, без сомнения, утонул и уже мертв.
Испуганные поселяне словами и жестами выражали свою печаль. Двое из них, скинув одежду, бросились в воду, вместе с мельником вытащили утопленника из воды и положили его на берегу. Разорванные сети опутывали его руки; это доказывало, что они-то и были причиной ужасной его смерти. Слух об этом несчастье быстро разнесся по всей округе.
Вскоре подоспел священник из ближайшего прихода. Утопленника положили в гроб и отнесли в маленькую церковку, находящуюся недалеко от того места. Гроб поставили посреди церкви, чтоб все входящие могли его видеть и удостовериться в гибели того, которого каждый признал за Габриелло.
Печальное известие дошло до Пизы и, конечно, до несчастной жены, которая, плача, пришла в церковь со своими детьми, сопровождаемая ближайшей своей родней и соседями. Увидев мертвеца, лежащего в церкви, и поверив, что перед нею действительно ее муж, она с плачем и стенаниями стала целовать его, обнимать и не в силах была от него оторваться. С воплем отчаяния припала она к нему, растерянная, простоволосая, предаваясь рядом с плачущими детьми несмолкаемым пеням, и каждый, кто видел это, из сочувствия и сострадания проливал слезы. Также и Габриелло, крепко любящий свою жену и детей, не мог удержаться от слез — горе близких увеличивало его печаль. Дабы успокоить немного свою столь страдающую, убитую горем жену, надвинув на самые глаза шляпу Лаццаро и закрывая лицо носовым платком, утирая слезы, он, признанный ею и каждым из присутствующих за Лаццаро, произнес прерывающимся глухим голосом перед всем народом:
— О женщина, не отчаивайся, не скорби, я не оставлю тебя, ибо твой муж из любви ко мне и чтоб доставить мне удовольствие пустился сегодня на эту рыбную ловлю против своего собственного желания. И мне кажется, что я являюсь в некотором роде причиной его смерти и твоего несчастья. Поэтому я буду всегда помогать тебе и детям твоим всем необходимым. Утри же слезы, успокойся, вернись домой; пока я жив, ты будешь обеспечена всем, а когда я умру, то и тогда ты получишь столько, что ни в чем не будешь знать недостатка.
