Петер Биксель - Современная швейцарская новелла
Ничто не ускользало от внимания Тракселя, он, казалось, успевал повсюду следить за чистотой и порядком, которые так высоко ценил. Все это «афишировало себя» — любимое словечко Тракселя — уже при входе в доходный дом: сине-белой вывеской, запахами изысканного мыла, бадузана, масел и парфюмерии, роскошно отделанными помещениями сауны, да и видом самого хозяина, холеного, неизменно в белом подпоясанном, до колен халате — одним словом, «афишировало себя» всем его поведением. Его спокойствие, уверенность в себе, а когда надо и решительность дополняли картину.
Его сауна стала образцом для остальных.
На третий год банк сильно повысил арендную плату, и Тракселю пришлось повысить цены за массаж, сауну, полотенца, а также на мыло, шампунь и напитки. Объявления по этому поводу он не повесил. Он вообще никогда не вешал никаких объявлений и не проставлял на деловых бумагах цены, нет, он говорил об этом с каждым клиентом в отдельности. Даже если клиент находил, что цены в сауне выросли несоразмерно с общим ростом дороговизны, Траксель и тогда оставался дружелюбным, не пускался в долгие объяснения, а глубоко вздохнув, с видом человека, покорившегося судьбе, отвечал, что не в его власти изменить ход событий, что страдает от этого не меньше других, что он, в сущности, всего-навсего арендатор.
Самым же близким друзьям он признавался, что благодаря повышению цен отсеются лишь те, кто, собственно, никогда и не входил в круг постоянных клиентов сауны.
Сауна Тракселя уже слыла к тому времени самой комфортабельной, самой дорогой и элитарной, когда однажды грипп загнал Тракселя в парилку. Он сам отрегулировал температуру, хорошо пропотел, но ни кашель, ни насморк не стали от этого меньше, да и знобило его по-прежнему. Он скверно себя чувствовал, это было видно по его лицу, но он и теперь не переставал следить за порядком, и все поражались его выдержке.
В конце концов жена все-таки заставила его лечь в постель. Она встревожилась, ведь в его годы с гриппом, право же, шутить опасно.
Траксель и в постели обливался потом. Рядом, на ночном столике, стояла чашка чаю, лежали таблетки, полотенца. А его жена вместе с массажистом встречали в холле клиентов, выдавали полотенца, мыло, шампунь и напитки, отвечали на телефонные звонки, принимали пожелания Тракселю скорейшего выздоровления и дружеские приветы. Клиентов, уже записанных на массаж к Тракселю и настаивавших на том, чтобы массаж делал непременно он, уговаривали подождать.
И теперь, в отсутствие Тракселя, клиентам не приходилось дважды повторять свою просьбу, будь то насчет газеты или более холодной минеральной воды. Лишь изредка кто-нибудь просил чуть повысить либо понизить температуру в парилке. Этот образцовый порядок вызывал у жены Тракселя чувство покоя и гордости, но держалась она по-прежнему скромно.
Всех подкупали ее доброжелательность и предупредительность, клиенты находили, что она премилый человек и вполне соответствует своему мужу и тем самым всему их предприятию.
«Да иначе и быть не могло», — говорили клиенты, едва переступив порог сауны. Они не уставали повторять это и тогда, когда она выдавала им полотенца, предлагала новый шампунь для волос, когда взвешивались и когда, уставшие, но посвежевшие, шли, обмотанные полотенцами, в комнату отдыха.
Напасть эта, говорила она позже, оправдываясь перед мужем, приключилась с массажистом как раз тогда, когда она ушла забрать сына из детского сада. За недосмотр жены Траксель извинился перед клиентами, потом перед клиентами извинилась и сама жена. Когда она вернулась, новый клиент уже сидел голый в парилке, рассказывала она, между зубным врачом и владельцем таксомоторного парка, а напротив сидели владелец ресторана, журналист и страховой агент. Она поздоровалась с ним так же приветливо, как и со старыми клиентами, и, как всегда, проверила, не слишком ли в парилке жарко.
Задним числом она припомнила, что ее озадачила тогда напряженная тишина в парилке. Обычно в этой компании веселились, острили, правда не очень громко. В душевой журналист не сказал свое обычное: «Я сейчас будто скотина после долгого пребывания в стойле».
В глаза ей бросился также ботинок, один-единственный, довольно грязный и со стоптанным каблуком, который валялся возле шкафа.
Впрочем, не ее дело искать ботинки под лавкой, и не ее дело ставить их на место.
— Что бы ты подумал, — спросила она мужа, — если бы увидел перед шкафом с вынутым ключом один-единственный ботинок?
В парилке было темновато, продолжала она объяснять, к тому же из-за яркого света в душевой в первый момент ничего не было видно. Да она в парилке никогда и не задерживается, спросит только о самочувствии, но клиентов не разглядывает, не пялится на них.
Обычно при ней клиенты сидят или лежат на полках в довольно странных позах: с поджатыми под себя ногами, на корточках, на боку, на животе либо укрываются за печью и с нетерпением ждут, пока она уйдет.
Вот как раз там и сидел новый клиент!
Она, помнится, убрала флаконы из-под шампуня, обмылки, прикрутила кран бассейна, потом заглянула в аэрарий, но быстро вышла, чтобы не мешать массажисту работать…
Вынимая из стиральной машины чистые сухие полотенца, она только потому и услышала разговор между владельцем таксомоторного парка и зубным врачом, что зубной врач оставил дверь в раздевалку открытой. Речь шла о ком-то из клиентов, это она поняла сразу.
Жена Тракселя хорошо помнила тот разговор. Владелец таксомоторного парка считал, что новый клиент не только нелюбезен, но и ведет себя заносчиво и вызывающе. К тому же бессовестно с его стороны так долго занимать единственный свободный душ и заставлять выходящих из парилки ждать. Вот от него-то и надо требовать опрятности в первую очередь, пусть по крайней мере перед тем, как войти в сауну, не просто примет душ, а намылится и как следует помоется. Любому другому это можно сказать, но попробуй скажи это человеку с таким физическим недостатком. Он может истолковать это превратно. Должен же он понимать и то, что в голом виде являет собой не самое приятное зрелище. Противно смотреть, как он расчесывает свою культю, dégoûtant. Оба сошлись на том, что на его месте ходили бы в отдельную сауну. Наконец они умолкли.
Владелец таксомоторного парка ушел первым, раньше обычного. Секунду-другую постоял в холле, будто хотел что-то сказать. Потом, задержавшись у двери, пожелал мужу госпожи Траксель скорейшего и полного выздоровления.
Зубной врач, уже попрощавшись, добавил:
— Похоже, этот господин самонадеянный тип. Хоть бы себя пожалел. Ведь он запросто может поскользнуться и упасть! Я только хочу обратить на это ваше внимание, на случай, если что-то в самом деле произойдет…
А в дверях душевой новый клиент чуть было не сбил ее с ног. Сам вид его испугал ее не меньше толчка, она даже не сразу пришла в себя, поэтому не может припомнить, извинился ли он; подпрыгивая на здоровой ноге, он необычайно проворно проскакал вдоль шкафов, упираясь в них руками. Вскочил на весы — кстати, очень дорогой марки, — не отрегулировав их, что, конечно же, весам на пользу не пошло. Стоя на весах, он держался прямо, двигая гирьки туда и сюда до тех пор, пока коромысло не застыло, и после этого бесцеремонно почесал культю. Весь его вид и эти скребущие звуки так неприятно ее поразили, что она волей-неволей отвернулась и вышла. Она была потрясена до глубины души. И даже больше, чем сам его вид — культя была красная и вся в рубцах, — ее поразила мысль, как такой человек может существовать без посторонней помощи. Ей показалось, ему не было и сорока, и выглядел он, в общем, довольно моложаво.
Когда он, скромно одетый, с сумкой под мышкой, вышел из раздевалки и вежливо, как и другие клиенты, попрощался, никто бы не сказал, что он одноногий.
Он, правда, немного прихрамывал и опирался на палку. Но ведь многим людям трудно ходить без палки просто из-за того, что у них больной позвоночник.
Так она оправдывала массажиста, а заодно и себя. Случись ей тогда работать в холле, она бы тоже не заметила ничего особенного, говорила она.
Массажист вспоминал, что новый клиент в одежде ничем не отличался от других, вот только, был он тогда с палкой или без нее, массажист запамятовал. Вел он себя тоже как все, ни более шумно, ни более требовательно, охотно готов был поддержать разговор.
— Мне этот клиент не мешает, — закончил свой рассказ массажист.
Траксель же считал, что сразу выдавать ему абонемент было опрометчиво, и почти все с ним согласились.
У нового клиента, как и любого другого, было в парилке свое постоянное место: из-за увечья он предпочитал слабо освещенный уголок возле печи (чему все остальные были рады). Там ему не приходилось забираться наверх, но он мог, оттолкнувшись здоровой ногой от пола, подтянуться на руках… точно так же, как это делали другие, люди без увечий.
