Тёмные истории Северо-Запада - Юрий Александрович Погуляй
В пятне света рядом с фигурой гнилозубого появилась его крошечная копия. Гаврила.
— Па...
Ещё одна затрещина, и в проеме остался только Соколов старший.
— Любишь лезть ко всем, говнюк? — сказал тот упавшему сыну. — Мужика играешь?
Щёлкнул выключатель. Лампочка выхватила из темноты подвала стеллажи с барахлом. Коробки. Канистры. Банки. Большие пузатые бутылки с мутной жидкостью.
— Пиздуй!
Соколов старший столкнул вниз Гаврилу.
— Лезешь в драку, будь готов убить! — гаркнул ему вослед гнилозубый. Мальчишка упал рядом с Мишей, ошеломлённо глядя наверх. — Иначе нехуй лезть!
— Па!
Соколов старший неожиданно спокойно отвернулся, исчез из проёма, но вскоре вернулся назад с молотком. Положил его на верхнюю ступеньку.
— Его папашу я успокоил. Будет честно если ты сделаешь тоже самое с его ублюдком. Ты начал — ты и закончишь.
— Па! — крикнул, сев, Гаврила. Бросил быстрый взгляд на Мишу. — Папа!
Дверь в подвал захлопнулась.
Миша торопливо отполз от одноклассника подальше. Уткнулся плечом в канистру. Гаврила же смотрел на выход, будто не верил, что его заперли. Встал, хромая, поднялся наверх и стукнул по металлу:
— Я не буду! — гаркнул он. — Я не буду этого делать! Никогда!
Гаврила пнул дверь. Уселся на ступеньку, на которой Миша провёл несколько часов. Нахмурившись посмотрел на собрата по заточению. Оттолкнул ногой молоток.
— Не буду! — сказал он.
Миша молчал. Он очень сильно устал. Из тела словно выкачали всю жидкость, глаза пересохли.
— Я случайно, — сказал Гаврила. — Я не хотел так.
Миша не ответил. Мальчик наверху лестницы был гостем из другого мира. Из враждебного мира злых свиней. Но в подвале не было Красного Уткоробота, чтобы победить врага. Был только маленький Миша.
От пола веяло холодом, чёрные пятна потёков масла блестели от света лампы. Канистра рядом пахла очень противно. Он встал, нашёл какую-то грязную тряпку, забился в угол подальше от канистр и укрылся ею, настороженно наблюдая за Гаврилой.
Тот демонстративно уставился в другую сторону.
Так прошло не меньше часа. В доме царила тишина. Потом со двора послышался собачий лай, едва заметный. Звук просочился из узкого окошка под самым потолком подвала. Миша вздрогнул, посмотрел туда.
Гаврила повернулся, насупившись.
Хлопнула входная дверь. Тяжёлые шаги остановились у подвала. Лязгнул засов.
— Сидишь, блядь? — рыкнул Соколов. На лице алело две царапины.
— Пить хочу, — угрюмо сказал отцу Гаврила.
— Ты отсюда не выйдешь, пока не закончишь, — процедил гнилозубый. Посмотрел на Мишу. — А ты, щегол, смотри кого я принёс.
Он исчез из проёма, а затем, пыхтя, перекинул через порог большой свёрток. Отодвинул ногой сына, крякнул, дёргая ношу на себя и сбросил её с лестницы.
Гаврила завопил. А Миша без движения смотрел на то, как по ступеням падает тело мамы. Внутри всё умерло. Слёз не было. Не осталось ничего. Злобные Свиньи победили. Одноклассник плакал наверху, что-то вопил, а Миша смотрел на неестественно вывернутую шею того, кто ещё день назад читал ему сказку про Дракончика Тишку.
— Чё, блядь, заебись денёк, да? — Соколов старший отвесил подзатыльник сыну. — Хуйню бы в школе не делал — нормально бы было. Ты, блядь, лезешь, а мне разруливай! Сука.
Гаврила ревел в голос.
— Хорош верещать, — смягчился отец. — Добей мелкого пидора и всё будет ровно. Никто не хватится их. Сели они, блядь, в богатенькую тачку и умотали отдыхать на ёбанный Алтай какой-нибудь. Шито-крыто. Давай, ебашь!
Соколов старший захлопнул дверь.
Миша встал. Подошёл на дрожащих ногах к телу матери. Коснулся её щеки пальцем.
— Мам? — чужим голосом сказал он. Нажал чуть сильнее, продавливая холодную кожу. Гаврила наверху завозился, закричал:
— Это всё из-за тебя!
Миша лёг рядом с мамой, прижавшись к грязному пуховику. Закрыл глаза. В груди было больно, но слёзы не приходили.
— Это из-за тебя! Из-за тебя! — вопил Гаврила. Миша молчал. Папы нет. Мамы нет. Остались только Злобные Свиньи.
Одноклассник заплакал, по-звериному, в смеси ужаса и отчаянья. А затем утих и пошёл вниз, повторяя:
— Это ты виноват. Ты виноват. Ты! Ты!
Миша повернулся на спину. Гаврила спускался, зажав в руках окровавленный молоток. Медленно, словно продирался через сливочное масло. Лицо залито слезами. Глаза красные.
Злобная Свинья.
Он медленно поднялся ему навстречу. Молча. Без страха. Как Уткоробот.
Когда одноклассник ударил молотком, Миша, инстинктивно, словно защищаясь от подзатыльника отца, вскинул руку. Вскрикнул от боли в предплечье. Тяжёлый молоток вылетел из пальцев Гаврилы, грохнулся о бетонный пол, и мальчики сцепились.
Миша никогда не дрался. Только если в шутку, когда надо показать удар, а не ударить. Но сейчас он словно понимал, что нужно делать. Вцепился Гавриле в волосы, пока тот барабанил его по спине. Попытался оттянуть голову мальчика от себя.
Одноклассник извернулся, перекинув через себя Мишу. На пол упала канистра, что-то забулькало. Завоняло едко, противно, как на заправке. Одежда намокла. Встав на ноги, мальчики уставились друг на друга. Гаврила с ненавистью, Миша с пустотой. Он уже не видел перед собой человека. Перед ним хрюкала толстая, грязная свинья. С мерзким рылом, пародирующим лицо человека. И Красный Уткоробот готов был вступить в схватку.
Свинья хрюкнула, потопала вперёд, выставив перед собой руки-копытца. Завизжала. Миша попытался отмахнуться, но враг был сильнее. За спиной оказалось ещё что-то твёрдое, железное. Снова опрокинулось. Свинья забралась на мальчика, схватив за голову, ударила об пол. Сильнее, ещё сильнее. Миша вспомнил, как упал папа, и пнул врага коленом между ног. Оттолкнул хрюкающую тварь. Прошлёпал по мокрому полу к лежащему молотку. Наклонился.
Свинья ещё каталась в луже, визжа.
Миша подошёл ближе, глядя на жирную тварь, запихнутую в детскую одежду. Сальная кожа выпирала из рукавов, из-под воротника футболки, образовывая десятки подбородков. Глупые глазки моргали.
Он поднял руку с молотком, и тут свинья пнула его в колено. Миша упал, но оружие не выронил. Уткоробот никогда не выпускает оружие. Что-то снова грохнулось. На тело мамы повалился стеллаж, засыпав её банками. Огромные пузатые бутылки разбились о пол с глухими хлопками. Завоняло ещё сильнее.
Хрюкая, гадкая свинья попыталась убежать, забравшись на упавший стеллаж, но Уткоробот нагнал её. Молоток опустился на складки головы раз, другой. Третий. Лицо потеплело от брызг.
Дверь из подвала отворилась. В проёме стоял хряк. Лысая, сморщенная голова с висящими ушами повернулась, вынюхивая. Свин хрюкнул, и пошёл вниз. Огромный. Гораздо больше Уткоробота. Герою ни почем не дотянуться до жирного врага.
Поэтому Уткоробот попятился
Хрюкая, чудовище спустилось. Переползло через стеллаж, поскользнулось, упав на пол и перепачкавшись в вонючей жидкости, а затем склонилось над телом убитой свиньи.
— Уиииии! — завизжало оно. — Уииииии!!!
Уткоробот нащупал в кармане зажигалку.
— Уииииии! — хряк поднялся на ноги, в копыте влажно блеснул молоток.
