Хосе Гарсия Вилья - Во имя жизни
Из-за закрытой двери до нее доносился голос Рамона, возбужденный, громкий. Но кроме отдельных слов она ничего не могла разобрать: толстая дверь заглушала разговор. Голос Кармен вообще еле слышался, тихий, спокойный. Как всегда, спокойный. Это спокойствие проникало даже сквозь плотно затворенную дверь.
Гул голосов убаюкивал старую женщину, ее клонило ко сну. Отчего теперь так часто хочется спать, даже днем? На память снова и снова приходили слова Рамона, и ей все яснее становился их подлинный смысл. Так вот о чем болтала Лидия, да и другие дети тоже. Вот на что намекала, стало быть, и служанка... А Кармен давно уже не находила нужным даже разговаривать с ней.
Воспоминания, самые разные, настойчиво преследовали ее. На душе становилось тревожно. И как старая женщина ни старалась отделаться от этих воспоминаний, они не оставляли ее.
— Да, у нас двое сыновей, что там ни говори. — Ее собственный голос доносился до нее, словно сквозь годы, возвращая в мир молодости. И сразу на сердце потеплело, стало спокойней. — Оба учились в колледже. Сильные, крепкие были ребята. Все у них ладилось... Мы вместе объездили всю страну: были даже на острове Минданао, ездили в Илокос, чтобы показать им наш родной город, прежде чем умрем.
Делали для них, что могли; впрочем, я сама любила путешествовать. И были нужны им... Нет, нельзя было всем жертвовать ради них. Отрывать от себя последние жалкие крохи: они сделались эгоистами... — Мягкий, нежный голос заглушил другой, в котором слышались обида и горечь. Старая женщина попыталась прогнать эти чувства воспоминаниями о том хорошем, что было в ее жизни. — Да, полно, разве мои сыновья выросли эгоистами? Нет, это не так. Никто не знает их лучше, чем я.
Рамон был наш первенец. Большая часть наших накоплений пошла на устройство его конторы: он ведь стал адвокатом. Отличная репутация, респектабельность — вот что привлекает приличных клиентов; он умеет деликатно вести деликатные дела добропорядочных людей. Это принесло ему успех и хорошенькую жену Кармен, воспитывавшуюся в монастыре... Вторым был Рэй. Оставшиеся деньги ушли на то, чтобы он тоже вышел в люди, был принят в обществе. Это помогло ему найти богатую невесту с Юга.
Ей почему-то вспомнилось утро после ее свадьбы, тишина, окутавшая все вокруг... И эти воспоминания успокаивали, убаюкивали ее, отодвигая — пусть на время — куда-то в сторону те неприятности, которые вдруг выпали ей в эти холодные, унылые сумерки жизни.
— Ну что вы плачете, мама? — Снова появился Рамон. — Вы останетесь с нами. Кармен, по-моему, так хорошо к вам относится. А вот и внучата бегут...
— Внучата?.. — В комнату с пронзительным криком вбежали дети и подняли беспорядочную возню. Сразу стало шумно. — Что? Что это такое? — Встрепенулась бабушка и сдвинула с места свое кресло, как будто пытаясь стряхнуть с себя сон. Она действительно спала? Или только задумалась?
Тинай, молоденькая служанка, подошла к ней с ложкой микстуры в одной руке и стаканом воды — в другой.
— Бабушка, вам надо принять лекарство... Это чтобы кожа не сохла. — Она поднесла полную ложку ко рту старушки. — Глотайте быстренько, а то оно горькое, и сразу запейте водичкой. Вот так. — Тинай задержала взгляд на желтых шелушащихся руках старой женщины. «О, господи, неужто и у меня будут такие руки, когда я стану старой?» Девушка улыбнулась своей подопечной и, прежде чем уйти, наклонилась к самому ее уху.
— Бабушка, пришли мистер и миссис Вальи.
— Кто?
— Ну, та миссис, кума сеньоры Кармен, которая говорила в прошлый раз, когда вас увидела, что вы похожи на ее покойную маму. Она еще говорит, что Лидия счастливая, потому что у нее есть бабушка, а у ее ребенка бабушки нет...
— A-а, так это она?
Тинай ушла, забрав ложку и пустой стакан, и притворила за собой дверь. И снова все стало тихо: ни громкий голос Рамона, ни спокойная речь Кармен не доносились до старой женщины.
После полудня небо посерело, пошел мелкий дождь. О том, что на своей машине приехал Рэй, первой ей доложила Тинай.
— А вот, бабушка, и гость, о котором вы говорили, — улыбнулась ей служанка. — Это — Манг Рэй. Ваш сын. Разве вы не знали, что он должен сегодня приехать? — И она снова улыбнулась старушке.
У старой женщины внутри будто что-то оборвалось, в ушах раздался звон, перед глазами вспыхнул ослепительный свет, и знакомые предметы поплыли по комнате. Сквозь пелену дождя она различила высокую стройную фигуру, направлявшуюся к дому. Как луч солнца, который в один миг освещает все вокруг, разгоняя мрак, ее озарила мысль: «Отец! Вылитый отец — одно лицо!»
Она отвела глаза от окна, поспешно развернула свое кресло и направила его колеса туда, где должен был появиться младший сын. Память услужливо подсказала ей его ласковый голос. Ей почудилось, будто кто-то шепотом спрашивает ее: «Так ты что ж, ты любишь младшего больше?» И она отвечает: «Нет! Нет, мне не нравится, когда у родителей есть любимчики». Но голос снова шепчет: «Разве я не знаю, что старший сын и есть твой любимчик?»
Сбивчиво, волнуясь, она заговорила вслух, обращаясь к отцу своих детей, как к живому: «Ты видишь... Ты видишь... Не беспокойся обо мне, пусть тебя больше нет. Наш младший сын заберет меня к себе. В свой дом там, на Юге. Понимаешь... Не беспокойся обо мне...»
Она решила въехать в соседнюю комнату, куда, должно быть, уже вошел младший сын. Мысленно она уже гладила костлявыми пальцами его до боли знакомое лицо, вдвойне дорогое этим удивительным сходством. Ее поблекшие глаза светились любовью и нежностью. Его, маленького и слабого, она когда-то укачивала на руках.
У самой двери, однако, ее неожиданно остановили злые хриплые голоса сыновей. Руки сами собой перестали вращать колеса кресла. Она в напряжении застыла на месте. Свет снова померк в глазах старой женщины.
— Все эти годы мы заботились о ней, ухаживали. Теперь твоя очередь, ты столько раз отговаривался...
— Я не понимаю, чем она вам мешает? Почему так надоела? И потом, разве я не говорил тебе, что мы сейчас собираемся в кругосветное путешествие? Как мы можем взять ее к себе?
Тут вступила в разговор Кармен. Негромким, как всегда, кротким голосом, она что-то говорила, но старушка не могла разобрать слов. Этот кроткий голос, казалось, леденил душу. Струи холодного дождя ударили старой женщине в лицо, когда ее кресло выкатилось через порог террасы. Сумеречная прохлада охватила все тело. Заметив ее на открытой террасе под дождем, к ней бросилась Тинай.
— Боже мой, уж эта мне бабушка... С чего вы вздумали мокнуть под дождем? А ну-ка в дом, скорее! Что вы там шепчете, а? Миссис Вальи, миссис Вальи... О, боже, да вы, видать, совсем впали в детство. Честное слово, ну прямо как ребенок... В дом, в дом скорее...
Голос служанки был для нее олицетворением ласки, искренности и любви.
АЛЕХАНДРО P. РОСЕС
Алехандро Р. Росес (род. в 1924 г.) — известный прозаик и публицист, исследователь фольклора. Окончил Аризонский университет в США, там же во время учебы в университете стал впервые печататься как новеллист и журналист. Опубликованные в 40-е годы в США рассказы «Мы, филиппинцы, народ непьющий», «Дуриан» и др. завоевали широкую популярность среди американских читателей. В 50 — 60-х годах А. Росес преподавал литературное мастерство в манильском Университете Востока. Его сборник юмористических рассказов «О петухах и коршунах» (1959) приобрел хрестоматийную известность и изучается теперь в школах и вузах Филиппин.
ПЕТУХИ И КОРОЛИ
— Ну, уж этого петуха никто не побьет!
Такие слова я слышал от моего брата Кико множество раз. И всякий раз просаживал из-за него кучу денег. Взять, к примеру, хотя бы историю с заговоренным петухом: в тот раз Кико утверждал, что у этого бойцового петуха кожа совершенно непробиваемая. У одного полицейского был амулет, который он заполучил у арестованного уголовника-моро. Кто носил этот амулет, тот считался заговоренным, он мог не бояться никакого нападения. Вот Кико и купил этот амулет для своего бойцового петуха. А мне объявил, что он, мол, выложил за амулет баснословную сумму, остался без гроша и теперь ему нечего поставить на своего петуха. Поэтому он приглашает меня в компаньоны: петух и амулет — его, деньги — мои. Я принял его предложение, хотя и до сих пор не понимаю почему. В то воскресенье я не мог пойти с Кико на петушиные бои. Мать заболела, и пришлось мне остаться с нею. Так что Кико отправился один, прихватив своего бойцового петуха и мои деньги. Я с тревогой дожидался его возвращения.
Не успел он войти в дом, как я спросил:
— Ну, что там было?
— Видишь ли, — ответил Кико, скребя в затылке, — это длинная история.
— Ну как, выиграли мы? Заговор подействовал?
