Лилия Фонсека - Современная африканская новелла
Чики уже свернул с гудронного шоссе и пошел не по улице, а напрямую, по песчаной тропинке, которая укорачивала путь к дому пятнадцать по Оду-стрит, где жили его дядя и он сам. Ему под ноги попался крепкий, незрелый апельсин, и он стал подфутболивать его и незаметно вообразил себя центральным нападающим в большом футбольном матче. Он обводил воображаемых противников, и болельщики восхищенно орали, когда их любимец делал наиболее ловкие финты. Он обвел одного, другого и стал считать до трех перед завершающим ударом: «Раз, два, три… Г-о-о-л!» — закричал он на всю округу и поднял победно обе руки кверху, как это делают в такой момент настоящие футболисты. И в ту же секунду что-то сверкнуло у него перед глазами среди поднятого ногой фонтанчика песка. Он нагнулся и поднял. У него пошли круги перед глазами. Он закрыл их и открыл снова. У него на ладони лежала шестипенсовая монета. Он оглянулся, ища глазами того, кто мог ее обронить. Не было такого. Ни сзади, ни спереди — никого. Он сжал ладонь в кулак и сунул кулак с монетой в карман. После этого храбро пошел дальше. Но через несколько шагов не выдержал и побежал вприпрыжку.
Никогда раньше у Чики не было столько денег. Самая большая сумма, какую только ему приходилось держать в руке, было три пенса. Случилось это еще в давние времена, на пасху, когда он вместе с ребятишками «зарабатывал музыкой» у себя в деревне. У них был маленький, но настоящий деревянный барабан, обтянутый звериной шкурой, и еще один ненастоящий — большая жестяная банка из-под печенья. Музыкальными инструментами считались еще несколько трещоток, а проще говоря, консервных банок, жестяных коробочек из-под сигарет, наполовину заполненных камешками; у кого не было совсем никаких инструментов, те хлопали. Они всей кучей ходили от дома к дому и исполняли разные песни и танцы. За это им платили: кто монетой, кто заграничным печеньем, кто просто едой. К вечеру они кончали свои концерты и делили все заработанное. Чики, как правило, доставался трехпенсовик, который он тратил на земляные орехи.
Но все это — в прошлом. Сейчас Чики был не тот, что раньше, и ему негоже было тратить деньги на какие-то земляные орехи. Шестипенсовик приближал исполнение желаний. И хотя шести пенсов для переправы через реку Нигер было маловато, нужен был целый шиллинг, но, как любил говорить их учитель, «из капель рождается океан». Размышляя над всем этим, Чики вспомнил притчу про маленькую птичку и большую реку, ее рассказывала в детстве подруга матери, торговавшая на рынке нюхательным табаком.
…Поссорились однажды между собой маленькая птичка и большая река. У реки было столько презрения, и не только к ней, маленькой птичке, но и ко всем птицам, которые летали над ней, что даже трудно себе представить…
— …И самая большая из вас не заслуживает моего внимания, — говорила река. — Ты же вообще для меня что песчинка. Ну сколько в тебе длины? А ты знаешь, какая я длинная? Во мне две тысячи шестьсот миль! От самых гор Фута Джаллон я бегу через пять стран. Сгинь с глаз моих, я не вижу тебя!
Но маленькая птичка в стремительном полете, коснулась глади большой реки, набрала из нее в клюв воды, проглотила эту воду и сказала реке:
— Какая бы большая ты ни была, а вот ты меньше на одну каплю. Ты сейчас меньше, чем была утром, а вечером я снова прилечу…
Про пять стран и про горы Фута Джаллон в притче ничего не было, это Чики прибавил сам, заворачивая шестипенсовик в бумагу и укладывая его в свою школьную сумку.
Прошла неделя, и он все думал, как бы шестипенсовик превратить в шиллинг. Самый известный способ — открыть торговое дело — был недоступен по самой незначительности суммы. И потом он был уверен, что дядя не позволит ему заниматься торговлей. Он решил посоветоваться со своим другом Смогом, потому что Сэмюель умел вести дела, как взрослый. Он даже думал, как взрослый, подперев рукой подбородок.
— Значит, ты хочешь из шести пенсов сделать один шиллинг? — переспросил он.
— Да.
— Тогда тебе нужно идти к удваивателю монет.
— А где он живет?
Это Сэмюель обещал узнать завтра.
И они уговорились идти на следующий день к удваивателю монет. А пока решили поболтаться по городу.
— Давай купим цесарочьих яиц и суйи, — предложил Смог, у которого в кармане было три пенса. — Если я куплю на три пенса суйи, а ты на три пенса яиц, то я смогу покушать твоих яиц, а ты — моей суйи.
— Так у меня же одна монета — для удваивания! — возразил Чики.
— Ты говоришь, как ребенок! У тебя останется еще три пенса. Ты из них сделаешь шесть пенсов, а потом из шести пенсов — шиллинг. Проще простого!
— Верно! — обрадовался Чики. — Я смогу удвоить даже шиллинг.
— Конечно.
— Но зачем сразу тратить по три пенса? — засомневался Чики. — Давай сначала истратим по одному пенни.
— Опять ты рассуждаешь, как дитя, — с насмешкой произнес Смог. — На одно пенни мы купим только одно яйцо, а за три пенса выторгуем четыре. Зачем покупать одно яйцо на двоих, когда мы можем съесть по целому? Это все равно что «жить у реки и умываться собственной слюной».
Чики уступил приятелю — против такого довода он ничего не мог сказать. Он купил четыре яйца и получил три пенса сдачи. Два яйца дал Смогу, а два положил в карман. Они пошли дальше — искать продавца суйи.
Чики почувствовал себя взрослым. Он никогда еще не тратил три пенса сразу и никогда еще не съедал целый прут суйи. Один-два кусочка с вертела, которыми угощали его Эзекиел или Смог, ему еще перепадали, но не целый прут! Сегодня он съест всю порцию мяса!
Смог хорошо знал город, и вскоре они разыскали торговца. Чики с интересом наблюдал, как тот нанизывал маленькие кусочки мяса на тонкий прут и вымачивал в соусе из пальмового масла, перца, земляных орехов и соли, как он втыкал прутья с мясом в землю вокруг открытого огня и медленно поджаривал.
Чики чуть не плясал от нетерпения. Он хотел тут же, у огня, начать есть, но Смог сказал, что нужно уйти в тень.
— Мы не должны походить на тех невоспитанных людей, которые едят на улице, — заявил он.
Чики стало стыдно, и он покорился. Они уселись на выступающих корнях старого мангового дерева и принялись за суйю, срывая зубами кусочек за кусочком каждый с своего прута.
Потом Смог предложил разыграть цесарочьи яйца на спор. Он постучал легонько каждым яйцом о передние зубы, чтобы определить, у каких яиц крепче скорлупа. Потом взял в правую руку одно, так что только острый кончик его высовывался между большим и указательным пальцами, и велел Чики стукнуть это яйцо острым концом любого другого.
— Если твое разобьется, то оба — мои, а если мое разобьется, то оба — твои, — сказал Смог.
Чики выиграл, а Смог обиделся… Пока Чики ел выигранные яйца, он поднялся, подобрал с земли перезрелый плод манго с дыркой посередине, поднес его к уху, улыбнулся и протянул его Чики.
— Там что-то звенит внутри. Послушай, — сказал он.
Чики осторожно взял плод, но держал на некотором расстоянии от лица.
— Манго разве кусается? — насмешливо сказал Смог. — Как есть яйца, так ты храбрый!
Чики повернул плод другой стороной и поднес к уху. Когда он это делал, дырка в манго оказалась закрытой ладонью, и его счастье. Не успел он приблизить манго к уху, как что-то больно ужалило его в ладонь, и он с криком швырнул манго на землю.
Смог смеялся, смеялся и смеялся.
— Деревенщина, — повторял он в перерывах между смехом. — Там оса сидела!
Ладонь Чики болела все сильнее и сильнее, он тер ее и чесал. Потом отвернулся от Смога и пошел домой, продолжая царапать ладонь ногтями. Тут Смог перестал смеяться, догнал его и попросил прощения. Чики обиделся и не хотел даже с ним разговаривать. Но Смог извинялся, извинялся и извинялся. И Чики его простил. Они снова стали друзьями. Боль от осиного укуса понемногу утихала. А перед тем как расстаться со Смогом, Чики честно поделился с ним оставшимися двумя яйцами.
На другой день Смогу нужно было навестить в больнице больную мать, поэтому Чики пришлось идти к удваивателю монет одному. Смог подробно объяснил дорогу.
Дом Чики нашел без труда по вывеске, заметной издали: «ПРОФЕССОР ЧАНДУС, знаменитый волшебник и специалист по лечебным травам. Заходите — не пожалеете!»
Хозяин дома оказался маленьким человечком в грязной фуфайке, которая когда-то была белой, и не по размеру широких и длинных шортах. Эти шорты из очень твердого материала, скорее всего из брезента, скрипели и похрустывали всякий раз, когда он двигался или садился.
— Что тебе?
— Я хотел попросить вас удвоить мою монету, — ответил Чики.
— Какую монету?
— Три пенса!
— Три… чего?
— Три пенса, — повторил Чики. — Это все, что у меня есть.
— Ха-ха-ха-ха. Он принес три пенса профессору Чандусу. Ха-ха-ха-ха…
