Денис Драгунский - Каменное сердце (сборник)
Но вот мой друг вернулся назад. Интересно знать, почему?
Я лежал на диване и смотрел на него, а он стоял и смотрел на меня, как будто бы ждал, пока я закончу думать эти мысли.
Потом засмеялся, как будто прочел их.
– Скажи-ка. – Он сел в кресло напротив меня. – Все, конечно, были ужасно фраппированы нашим бегством? Шок и пересуды?
– Да кому вы нужны!
Хотя, конечно, кое-кто из гостей поднимал брови и чуть-чуть пожимал плечами. Неприличное поведение, я же говорю! Ну да ладно.
– Я ее сразу узнал, – вдруг сказал он. – Помнишь, как мы ездили в пансионат «Волгарь»?
– Ага! – сказал я. – Вот он как назывался! А я и забыл.
– А я запомнил. Наверное, из-за нее. Мы с ней там и познакомились, да, да, в восемьдесят третьем году, представь себе. Ты ее, наверное, и не заметил. Ей тогда пятнадцать лет было.
– Конечно, – сказал я. – У нас тогда свои девчонки были. Студентки. Я, например, на такую мелкоту и не смотрел.
– Я тоже не смотрел, – сказал он. – Но тут белый танец. Пригласила. Ну, ладно. Такие глаза, страшное дело. Я даже как-то слегка поехал. Потом пошли покурить. Спустились с террасы. «Пойдем к Волге, на скамеечке посидим?» Ну, пойдем. Тут же меня под руку. Потом обниматься полезла, так довольно активно. Я говорю: «Ты что, с ума сошла, ты же маленькая еще. Сколько тебе?» – «Неважно». «Ничего себе! – говорю. – Я так судье и скажу, что неважно, да? А мне еще институт заканчивать». А она шепотом: «А можно и не обязательно чтобы вот прямо так, можно по-другому». Я, честно, с ходу не понял. Через три секунды понял. Говорю: «Нет, спасибо. Про это тоже статья есть, развратные действия с несовершеннолетними. Нам такой хоккей не нужен». Она заплакала, горько так, слезы прямо текут. Я ее, конечно, обнял, утешил, по головке погладил, типа вот вырастешь большая, всё у тебя будет. Настоящая любовь будет, муж и дети… А она рыдает.
– Отчего же?
– Влюбилась, наверное, по самые уши, бедная девочка, – вздохнул он вроде бы сочувственно, а на самом деле самодовольно.
Мне было неприятно всё это слушать, и я сказал:
– Ну, что ж. Бывает. И вот такая встреча через… через сколько? Считай, через тридцать лет. Исполнение желаний. Новый год!
– Погоди, – сказал он.
И стал рассказывать:
– Была еще одна ужасная история. Мы снова встретились лет через десять. Ей уже двадцать пять или около того. Мне, соответственно, тридцать два. Редакция, я принес туда статью. Начало девяностых, весь народ еще на машинке печатал. А у меня уже два года свой компьютер был. «Эй-Ти», помнишь такие? И дискеты пятидюймовые. Вот я вынимаю дискету из портфеля, весь такой важный и гордый, очень современный – и протягиваю девушке-редактору. Смотрю на нее – господи, она! И у нее опять в глазах слезы. «Узнаете?» – говорит. Еще бы. Я ее все время помнил. Очень милая девочка была. Вроде не красавица, а именно что милая до бесконечности. Вспоминал. И все время жалко было, что тогда струсил. Я уже десять лет женат был, жена красивая, вроде даже любимая, сын уже в школу пошел, пора забыть детские забавы – а все равно! И вот она опять передо мной. Время осень. Через три дня длинные праздники, тогда еще Седьмое ноября не отменили. Я беру две путевки в очень неплохой пансионат, что-то вру жене насчет выездного научного семинара. Хватаю Ленку. Едем.
Приезжаем, располагаемся – вот честное слово, только слегка поцеловаться успели, и всё – идем на ужин, а когда возвращаемся – натыкаюсь в коридоре на какого-то парня. Он меня по имени-отчеству, отводит в сторонку и сообщает, что в этом пансионате отдыхает знаменитый актер Турмалинов, что он меня узнал в столовой, что он меня обожает-уважает, смотрит меня по телевизору и специально выписал журнал «Прогресс», чтоб читать мои пы-пы-пытрясссающие! статьи про демократию и историческую правду, – и приглашает меня выпить бокал вина в компании милых дам, у него тут целый апартамент на втором этаже.
Мы с Леночкой приоделись, надушились, идем. Стучимся в дверь в дальнем конце коридора второго этажа. Вылезает этот парень. Смотрит на Лену. Кривит морду. Говорит мне: «Заходите». А ей: «Посидите тут на диванчике».
Господи. Неужели меня к голубым позвали? Но ведь сказано было – «в компании милых дам». Интересные дела. Я прошу Лену подождать минуточку, захожу. Там, в безвкусной гостиной с арабской мебелью и хрустальными люстрами – актер Турмалинов, жирный и неприятный, несмотря на все рукопожатия и восторги. И две девушки. Одна обнимает певца за покатые плечи, то есть она уже при нем – и еще одна. Наверное, актер Турмалинов пригласил двух красоток, но решил, что это ему много. Столько не съест. Лопнет. И позвал на любовный пир известного историка-демократа, который подвернулся рядом. То есть меня. И вот вторая девушка встает с кресла и подает мне руку. И я понимаю, что погиб. Потому что она невероятно хороша. Я таких только в кино видел, и думал, что это всё грим и съемка. А тут – на самом деле, и почти без косметики. Яркая, наглая и опасная красота, как в фильмах про гангстеров. Подает мне руку, представляется по имени-фамилии, и руку не отнимает – горячая сильная ладонь, и пальцами перебирает слегка.
Я, сволочь такая, зову паренька и шепчу: «Выйдите из номера, дойдите до администратора, подождите полминуты и возвращайтесь с криком «Андрей Васильевич, срочно к телефону!». Мобильников же тогда не было, помнишь ведь?
– Помню, – сказал я.
А он продолжал:
– Ну, ты меня понял. Паренек все сделал, как я просил. Я бегу в холл к администратору, тут же возвращаюсь и говорю Леночке – а она все сидит на диване в коридоре: «Конец-кошмар, жена меня застукала, она через час будет здесь». Собрали мы Леночкин чемодан, вызвали такси, вывел я ее наружу, и она совсем не плакала. Но и не ругала меня или судьбу свою. Достойно держалась.
А я вернулся в апартамент к актеру Турмалинову. Вернее, к той девушке. Потом мы с ней перебрались в мой номер.
Ох, как же с ней было хорошо! Во всех смыслах. Я-то сначала подумал, что она просто девочка по вызову, а оказалось – ой-ой-ой. Давай без подробностей, но – чиновница, настоящая карьеристка, в лучшем смысле слова. Что ни год – новое повышение. Искательница приключений. Адреналиновая наркоманка, вот! Она постарше Леночки была. Замужем, кстати. Муж – полная бестолочь. Она с ним развелась довольно скоро. А до того возила меня в свои закрытые ведомственные санатории – и записывала как мужа! Мне и страшно было, и стыдно. Ведь кругом куча общих знакомых! Но обошлось. Говорят, бог хранит пьяных и влюбленных. Не уверен. Один раз, здорово поддатый, я шел со свидания. Мне сильно наваляли и деньги отняли. Бог хранит наглых и бесстыжих, я теперь точно знаю.
А потом – по вечной схеме. Адреналин выдыхается, хочется тихого семейного уюта. Я все время обещал развестись и на ней жениться. Только надо чуточку подождать. Сын в институт поступает, старику-отцу надо операцию сделать… И сам в это почти что верил. Но вдруг я понял, что вру, и она, наверное, тоже это поняла, и сразу бросила меня – спокойно, без скандалов и попреков, предупредив за две недели. Как будто по Трудовому кодексу.
И жена тоже, почти что назавтра. Потом добрые люди сказали, что жена за нами следила и ждала, когда эта меня бросит. Чтоб мне было совсем хорошо. Ничего. Продали отцовскую квартиру на Малой Никитской, купили целых три – мне, жене и сыну, да ты всё сам знаешь…
– Знаю, – сказал я. – Кстати, как сын?
– Все так же, – сказал он. – Бездельник и дурак. Зато я его этим летом спас от смерти неминучей. Я же говорил, он сдает квартиру и на эти деньги снимает домик во Вьетнаме. Мало того что буддист – еще и дикий нахал. Написал, что жильцы задержали плату и чтоб я, значит, разобрался. Я ответил: «Еще одно такое письмо – лишу наследства. Не хвор сам приехать. Присмотреть за своей квартирой. Которую я тебе подарил». Он приехал в Москву – а там у них цунами. Деревню, где он жил, совсем смыло, вместе с населением. Он ко мне ворвался: «Папочка, спасибо!» Да пожалуйста! Только денег не проси – все равно не дам.
Но не в том дело. А дело в том, что приехали мы сегодня, то есть уже вчера, то есть уже в прошлом году, смешно! приехали мы с Леночкой к ней. Время – половина двенадцатого. Квартира очень-очень, откуда у нее, кстати?
– Она удачно вышла замуж, – сказал я. – А потом очень удачно развелась.
– Ага. – Он замолчал и молчал довольно долго.
– Ну и что, в конце концов? – спросил я.
– Да ничего! – закричал он, вскочил с кресла и стал ходить по комнате. – Глупая женская месть. Привела меня к себе, почти что соблазнила – зачем? Чтобы сказать, какой я гад и подонок, как я ее унизил и оскорбил сначала тридцать лет назад, потом двадцать лет назад! Ну и память у вас, бабушка! – злобно засмеялся он. – Привела к себе, чтобы сидеть передо мной, скинув туфли, красиво забравшись с ногами на диван, с бокалом шампанского, при свечах, издевательски хохотать и говорить, что мне не обломится!
