Кэндзи Маруяма - Дорога к замку
Оказавшись теперь на линии Н., я вдруг решила сойти с поезда здесь, в N., пока, по мере удаления в сторону порта, не ослабело впечатление от чудесного света. От станции N. железная дорога разветвляется, и одна из её веток поднимается в горы, до городка Т. Поеду в Т., вдруг подумалось мне. Если моя версия верна, то, двигаясь в сторону гор, я буду приближаться к источнику сверкания.
Я стояла на платформе, ожидая пересадки, дул холодный северный ветер. Казалось, что и в нем поблёскивают крупицы гранита. Я почувствовала, как всю меня словно пронизывает бескрайнее сияние, и моё душевное состояние до того, как я попала в поезд Н., теперь казалось мне странным.
Наверное, самоубийство мужа незримо и постепенно назревало все десять лет нашего брака. Подобно тому, как в воду капля за каплей, растворяясь, падает чёрная тушь, смерть с каждым днём все глубже проникала в душу мужа. От этой мысли мне стало жутко. Ещё до замужества с собой покончил мой возлюбленный, и в двух этих смертях я усматривала связь. Нет, они никак не зависели одна от другой. Мой возлюбленный так же, как позднее муж, впитывал в себя смерть в течение тех трёх лет, что мы с ним встречались. Смерть исподволь накапливалась в том и в другом — точнее сразивший их недуг, пожалуй, не назовёшь. С течением времени жизнь не крепла в них, а, начиная с какого‑то момента, медленно шла на убыль. С того самого момента, когда они встретили меня. Я стала верить в это после разговора с прорицателем.
— У вас слишком сильная судьба, все дело в этом, — сказал мне старик. — Если вы любите мужчину, вокруг него образуется круг смерти.
Мне никогда не приходило в голову, что у меня может быть "сильная" судьба. Ни физическим, ни душевным здоровьем я никогда не отличалась.
У предсказателя в кабинете на столе горела свеча. Кроме старинных книг в кожаных переплётах, не было никаких обычных атрибутов гадального ремесла. Мерцание свечи растворялось в окутывавшем кабинет мраке.
— В этом мире существуют круг смерти и круг жизни. Есть люди, которым очень хочется жить, но они не могут вырваться из своего круга смерти. Есть и другие, которые мечтают только о том, чтобы умереть, но им не суждено выйти из поглотившего их круга жизни. Существование и тех и других подобно аду. Огромное же большинство людей не имеют вовсе никакого круга и живут обычной жизнью.
Так сказал мне старый прорицатель. И ещё он сказал:
— Если внимательно приглядеться, видно, что некоторые люди постоянно находятся внутри круга, лежащего у их ног. Они похожи на пленников. Одни рождаются в роковом круге, у других он возникает и развивается подобно раковой опухоли.
Сказав так, предсказатель высоко поднял свечу и взмахом руки пронзил тьму. Там, куда он указал, возникло подобие огромной призрачной сцены, по которой двигались толпы людей. Примерно один человек из каждой тысячи был заключён внутрь круга. Какого именно — жизни или смерти, я различить не умела. Но я очень хорошо запомнила, что есть люди, которые, как они ни стремятся к смерти, обречены жить, и есть люди, которые изо всех сил борются со смертью, но никакие усилия не могут спасти их от неминуемой гибели. Были мне до боли понятны и слова о том, что жизнь и первых, и вторых является адом.
— Почему в людях накапливается смерть? — спросила я, и старый прорицатель ответил:
— Представьте себе двух сцепившихся борцов. Хотя ни вы, ни ваш мужчина этого не чувствовали, между вами шла борьба. Ваши судьбы, собирая все силы, стеная от напряжения, отчаянно боролись друг с другом. Нет, сами вы этого не ощущали, но я вижу, как у ног вашего партнёра постепенно зарождался и креп круг смерти…
После разговора с прорицателем я безоговорочно поверила в его теорию смерти. Меня охватил страх: казалось, что стоит мне пристально взглянуть на любую букашку, и она тут же замертво упадёт на землю сухой чешуйкой. Помимо моего желания, незаметно для меня самой, сила моей судьбы повернёт человека, ставшего мне близким, лицом к смерти. И мне уже казалось, что мир, центром которого являюсь я, будет — по моей вине — денно и нощно заполняться все новыми скелетами и трупами. Я не имею права ни к кому и ни к нему приближаться. Ни с кем не вступать в контакт, замкнуться в себе самой — вот мой удел. Чтобы не гибли близкие мне существа, я должна симулировать смерть, замереть, затаив дыхание.
Чем больше я думала о мотивах самоубийств возлюбленного и мужа, тем яснее мне становилось, что никаких мотивов не было. Обе смерти стали завершением процесса, на протяжении которого жизнь медленно высасывалась из человека кругом смерти. Жизнь словно затянуло в ночной морской водоворот. Никем не замеченный, он поглотил её — без борьбы, обыденно и безвозвратно.
Я не принадлежу к числу людей, над которыми довлеют тёмные силы и которые ещё при жизни уже как бы принадлежат смерти. Не отношусь я и к типу женщин, чья жизненная сила настолько бьёт через край, что захлёстывает и подавляет партнёра. И тем не менее стоит мне полюбить мужчину, как он оказывается втянутым в круг смерти. Всему причиной моя слишком "сильная" судьба. А чем измеряется сила судьбы? Я не борюсь и не стремлюсь бороться с любимым человеком, но наши отношения все равно становятся схваткой, в которой я побеждаю…
Я стояла на платформе и ждала электрички, которая отвезёт меня в город Т. В лицо дул холодный северный ветер, и его дуновение никак не связывалось с моими ощущениями той минуты, когда я смотрела на призрачную сцену, Пч которой двигались люди, очерченные кругами смерти. Дул сухой, обжигающий, как лёд, январский ветер, дул из мест, где нет заводов, и был поэтому прозрачен и светел. Прозрачен он был ещё и потому, что сливался с сочащимся из земли белым сиянием.
В этот миг меня пронзило нечто вроде предчувствия.
Электричка, прибывшая из Т. на станцию N., развернулась, чтобы идти обратно. Я села в полупустой вагон, поезд тронулся, и тогда возникшее во мне чувство понемногу стало вырисовываться отчётливей. Допотопный поезд, состоявший всего из двух вагонов и ржаво–красного локомотива, не спеша покатился, постукивая колёсами на стыках рельсов, и в окна полился белый мерцающий свет, становясь ярче и ярче. Все происходило именно так, как я ожидала. Ведь если моя догадка справедлива и свечение вызывают залежи гранита, то при приближении к горам оно должно становиться явственней.
Охватившее меня предчувствие можно выразить одним словом: счастье. Как неожиданно это было — внезапно ощутить приближение счастья, когда все мои мысли блуждали вокруг одной только смерти. Именно приближение, потому что конкретное, материализованное счастье ждало меня — я это чувствовала — на определённом расстоянии отсюда. В этом краю сама земля источала благословенный минерально–белый свет.
Но дело было не только в сиянии — во мне крепла уверенность, что пейзаж скрывает нечто несравненно более важное. Я не могла уже не чувствовать, как по мере неторопливого движения электрички за окном все шире разворачивалась картина, полная для меня особого значения.
Хотя в юности мне приходилось несколько раз проезжать мимо города N., по этой железнодорожной ветке я ехала впервые. Никогда не бывала я и в городе Т., куда теперь вёз меня поезд. Бесцельно, наугад села я в электричку, но сейчас в моем движении появилась ясная цель. Стоило мне решить так для себя, как эта цель почти зримо замаячила впереди.
Мне нужно было попасть в Т. Я не знала, что я там буду делать, но побуждение ехать туда ощущалось категорично, как отданный кем‑то приказ.
За окном проносились деревья, старинного вида дома, храмы, и каждое деревце, каждая черепичка на крыше сияли свежестью и красотой. Мелькающие картины, сменяя друг друга, ослепительно вспыхивали белым светом, перед тем как исчезнуть вдали.
Весь этот край был озарён одним огромным сиянием. Прозрачное, оно висело над землёй и, казалось, посылало мне в вагон знак за знаком. Я чувствовала себя так, как будто вот–вот должна пробудиться от сна. И ещё я заметила, что моё предвкушение овеществлённой благодати, ждущей меня впереди, дополнилось новым ощущением: это отдалённое счастье каким‑то образом связано со мною.
Теперь я могла точно сформулировать своё предчувствие. Во мне возникла уверенность, что где‑то там, в городке, в своём доме, в кругу семьи, по–настоящему счастливо сейчас живу я. Осознание этого шло ко мне от всего, что я видела из окна вагона. Иррациональность ощущения делала его ещё более сильным. Хотя разве бывает истинным рациональное? Истина, как мне кажется, чаще обретается меж расплывчатых стен абсурдного.
Итак, я живу в одном из домов этого города, залитого странным белым светом. Там живу не та я, чья жизнь с отправной точки замужества пошла против часовой стрелки, а другая, у которой все сложилось счастливо.
Когда до конечного пункта оставалось несколько остановок, мне вдруг захотелось сойти.
