В другой стране - Ольга Яблочкина
Следующим утром Чонсу сполна расплатился за свою вольную прогулку под холодным дождем. Нос не выполнял свою основную функцию, вынуждая лишь чихать, горло было похоже на наждачную бумагу, а все тело горело, возвещая о повышенной температуре. Сделав слабую попытку встать, Чонсу потерпел страшное поражение, так и оставшись на целый день в постели. От слов, произнесенных вчера, от чувств, вчера испытанных, становилось только хуже, и после полудня Чонсу захотелось вовсе провалиться сквозь землю и все воспоминания о себе заодно унести. Примерно в это время на его телефон пришло короткое сообщение от непосредственного виновника его жалкого состояния, не позволявшего ему закончить свою подготовку к вступительным экзаменам в университет.
«Как настроение? Отошел от вчерашнего?». Раньше Чонсу не замечал за своим другом телепатических способностей, но в этот раз усомнился в своей осведомленности. Спросил, будто в воду глядел.
«Болею», – коротко ответил Чонсу, на все заданные и предстоящие быть заданными вопросы. Ответа на это сообщение не последовало, и Чонсу уже почти уснул под действием тех чудодейственных таблеток, которые отыскала его мама где-то на верхней полке в углу кладовки, как вдруг перед его слипающимися глазами появился тот человек, которого Чонсу вовсе не желал видеть ближайшие сорок восемь часов, по причине того, что очень трепетно относился к обещаниям, вовсе не терпя их пренебрежения.
– О… – сочувственно протянул Минкё. – Что, вчера слишком холодно было? Нагулялся под дождем?
Он присел на краешек кровати рядом с Чонсу, разглядывая его комнату, в которой был уже не раз и не два, но всегда находил что-то новое для себя. Вот и в этот раз оказалось, что он никогда не замечал снежный шар, не большой и не маленький, средних размеров, стоящий на верхней полке высокого шкафа.
– Тебе не… – Чонсу закашлялся, сделав неутешительный вывод о том, что на сегодня о разговорах ему придется забыть. Вышло лишь прошептать: – …не следует быть так близко около меня, а то заразишься.
– Э нет, это мне не грозит, – рассмеялся Минкё. – Я ведь закаленный, закаленнее некуда.
Чонсу горько усмехнулся. Вдруг он подумал, что все, что он сказал или хотел сказать вчера – все это пустое, и перед ним был его лучший друг детства, ни меньше и ни больше, и он ничем не был ему обязан. Что там какие-то давние обещания? И говорил он с ним как всегда, чуть насмешливо, чуть расслабленно и отвлеченно, время от времени спрашивая о его самочувствии. Об отъезде, пока еще далеком, никто из них не упоминал.
– А все-таки, – вдруг прервал свой рассказ о недавно прочитанной книге Минкё, – что на тебя вчера нашло?
Глаза его смотрели так пристально и внимательно, будто он пытался найти ответ, прочитав мысли Чонсу.
– Ничего, – прошептал тот охрипшим голосом.
– Точно?
– Абсолютно ничего, – повторил Чонсу, стараясь забыть все это непрошенное огорчение и необъяснимое ощущение того, будто его покинули и оставили совсем одного. – Только… ладно, забудь, не стоит вспоминать.
– Ну хорошо… И вот, этот главный герой открывает страшную, просто ужасную тайну, из-за чего его начинают преследовать… – продолжил он свой рассказ.
Так Чонсу и заснул под спокойный, низкий и теплый голос своего лучшего друга, послужившего лучшим снотворным и лучшим лекарством в отличие от всяких непривлекательных на вид пилюль. Минкё некоторое время еще рассказывал в сонную пустоту, прекрасно зная, что друг уже давно не слышит его – тихое дыхание выдавало его неспособность сопротивляться сну. Он всегда любил рассказывать что-то, что прочитал или увидел недавно, а еще ему хотелось, чтобы Чонсу спал как можно лучше, чтобы быстрее выздороветь, ведь экзамен у друга, как он знал, был уже через несколько дней. Но долго задерживаться тоже не имело смысла, и вкратце договорив то, что он хотел сказать, Минкё как можно тише, почти неслышно прикрыл за собой дверь. А солнце светило ярко и настойчиво в этот день словно в насмешку над несчастным, находившимся на втором этаже небольшого дома на Чхонан-ро*.
*Чхонан-ро – улица в районе Со, Кванчжу.
Так прошел день и еще два, и солнце вставало и заходило, каждый раз заглядывая в окно на втором этаже. Несмотря на заключение доктора, которого все же пришлось пригласить домой, Чонсу продолжал болеть долго и изнурительно, слишком медленно идя на поправку. Тот своенравный дождь забрал все силы и теперь заставлял расплачиваться. Забирало все силы и то, что редко когда Чонсу удавалось хорошо выспаться, потому что оставшись один он тут же начинал невольно вспоминать то, что надумал себе и испытал в действительности. Может быть, это и забылось бы через пару дней, но виновник такого душевного состояния не давал этого сделать. Минкё навещал друга почти каждый день, и если один раз он забежал, по его уверениям, на пять минут, то в следующий получалось на все четыреста двадцать пять. Но, как бы то ни было, с помощью горьких лекарств, а может, того жутко смешного фильма, который Минкё принес на днях, Чонсу все же выздоровел, успешно пропустив первый вступительный экзамен в Национальный Университет Чхоннам.
– Да не переживай, – сказал при этой новости Минкё, хлопнув друга по плечу, – сдашь остальные, потом досдашь этот свой экзамен и все будет ОК!
– Пересдавать вступительные экзамены нельзя, – покачал головой Чонсу, нисколько не заразившись отличным настроением друга.
– Вот и еще лучше, – не сдавался тот. – Я никогда бы не смог представить тебя в роли юриста.
Ответом послужил только полузлобный-полуобиженный взгляд, который был сродни лазерному лучу. Тем не менее, Минкё оставался невозмутим. За многие годы общения с Чонсу у него выработался стопроцентный иммунитет к таким вот взглядам, а в дополнение ко всему ему предстояло еще несколько месяцев относительного безделья, если можно было так выразиться, ведь лететь в Америку нужно было лишь в августе, и это создавало только дополнительные баллы к положительному расположению духа.
Его друг же… Не все люди добиваются своих целей без помех, и в этот раз длинный неутешительный перст судьбы
