Тёмные истории Северо-Запада - Юрий Александрович Погуляй
Ночь изменилась. Я вдруг отчетливо услышал в ней голос. Он шел не с улицы, не из соседского телевизора. Невнятный, с мужской хрипотцой и женской мелодичностью. Но сколько я не вслушивался - не мог разобрать ни слова. Пульсирующая, неразборчивая речь пропитала ночь, стала темнотой. Проникла и в меня тоже.
И я восторженно замер, чувствуя, что еще чуть-чуть, и мне откроется истина, которую доносил до меня неведомый. Еще самая капелька, и мне станут известны ответы на все вопросы. Вообще на все. Слова вот-вот должны были обрести смысл, и изменить мою жизнь. Дыхание замерло в груди, сердце сладко заныло. Боже, как я ждал этого осознания. Как тянулся к нему!
Пьяный крик с улицы выдернул меня из объятий темноты, и я в гневе бросился к окну и, только распахнув его, очнулся. Сильно тряслись руки. Я стоял мокрый от пота, задыхающийся. От частых ударов в груди кружилась голова. Ноги подкосились, я сел на пол, держась рукой за грудь.Сердце заныло, застучало. Голос исчез, и оставил после себя лишь липкое ощущение страха. Ужаса перед тем, что этот неведомый, обещающий волшебство, вернется.
И мне это понравится.
Борясь с дурнотой, я побрел на кухню, где влез в коробку с медикаментами. Порылся в ней немного и вытащил упаковку фенозепама. Остаток с последнего нервного срыва. Дурное средство. Но мне помогало. Всегда.
Я забросил крошечную таблетку в рот, запил ее водой, вслушиваясь в темноту. На улице запел пьяный мужчина, и его заунывное, и при этом маршевое, «Звезда по имени солнца» казалось воплощением одиночества в ночной мгле.
Он ведь спас меня. Гулящий пьяница в сонном мегаполисе. С этими мыслями я забрался под одеяло, и когда пришла теплая волна феназепама – провалился в сон.
Утром на лестничной площадке мне повстречался сосед. Мы иногда здоровались за руку, но даже не знали имен друг друга. Выглядел он неважно: под глазами в мешки собрались плохие мысли, лоб хмурился.
- Привет...
- Доброе, - максимально бодро ответил ему я.
Лифт дополз до нашего этажа, хрустнул, остановившись. Двери распахнулись, и я прошел внутрь.
Сосед остался на площадке. Он смотрел прямо перед собой и шевелил губами.
- Едешь? - спросил я. Он вырвался из плена дум, торопливо шагнул в лифт.
- Ночью кот окно разбил, представь? - вдруг сказал он. - На кухне. Там у меня не стеклопакеты стоят. Высадил форточку! Вот как?!
- Ничего себе!
- Жена говорит - весь день норовил слинять. Я когда с работы пришел - она его даже в комнате заперла, чтобы между ног не прорвался. Вечером чуть не рехнулись от его канючинья. Я бы выпустил, но ты читал, да? Внизу? Вот, не стали выпускать. А ночью скотина выпрыгнул. Насмерть. Фигня это все, что они на четыре лапы падают. Фигня. Я вышел... И... Там увидел...
Он резко замолчал. Мы вышли на первом этаже. Спустились по лестнице. Он посмотрел на меня с сомнением, будто хотел чего-то спросить, но я опередил его:
- Доброго дня. Все будет хорошо!
И торопливо, делая вид, что безмерно опаздываю, поспешил на автобусную остановку. Я не хотел, чтобы он сказал лишнее. Не хотел ни минуты больше пребывать в его компании, чтобы не коснуться темной паутины, окутавшей соседа. Она была у него в волосах, она высовывалась из рукавов и вязкими дорожками оплетала ноги.
Сосед ее не видел. Да и была ли эта липкая субстанция на самом деле — мне знать не хотелось.
Иногда, пока важные слова не сказаны, можно сделать вид, что ничего не было. Можно немножечко оттянуть неприятный момент.
В течение занятого заботами рабочего дня я то и дело возвращался в памяти к ночному страху. И каждый раз шумно вздыхал, прогоняя мысли. Коллеги притворялись, что не замечают этих резких, свистящих вздохов, но я-то видел, какие косые взгляды они бросали в мою сторону.
Начальник несколько раз поднимался из-за своего стола и вопросительно поднимал левую бровь, а я лишь виновато улыбался. Тревога грызла сердце. Предвестники старых, почти забытых панических атак бродили вокруг меня и сжимали грудь. Мне казалось, что на этот раз это не нервы. Что на этот раз мне ударит прямо в сердце. Что сейчас-то оно и содрогнется в последний раз. Под конец рабочего дня, страшась остаться в офисе в одиночку, я быстро собрался и поспешил на улицу, к людям, и бродил по летним проспектам допоздна. Когда же ноги сами вывели меня к двору, то торопливо пересек его, поднялся к себе и сразу же принял таблетку.
После чего около часа лежал на кровати вслушиваясь -пробьется ли сквозь пелену седативных тот странный зов. Гул не вернулся. Да и дом молчал, лишь урчали под окнами двигатели пролетающих мимо моей жизни автомобилей. Я даже не заметил, как уснул.
А ночью меня разбудил крик на лестничной площадке. Я открыл глаза. Во тьме мигали зелеными огоньками электронные часы. 03.43. Приснилось?
Словно в ответ мне вопль повторился, но сейчас он звучал как-то тише... Слабее. Я опустил ноги на теплый ковер у кровати, нащупал тапочки и, стараясь не шуметь, прошел к двери, прислушался.
Подъезд молчал.
Может, все-таки, показалось?
Я вслушивался в тишину, не смея открыть дверь, и в какой-то момент мне послышалось жалобное всхлипывание. Кто-то там, снаружи, тихо-тихо плакал, из последних сил, а потом вдруг отчетливо проскулил:
- Не надо... Я никому не скажу...
Я узнал соседа, у которого ночью выпрыгнула кошка. Взялся за ручку двери, планируя выйти на площадку, но не решился. Сжался весь, вслушиваясь. Всхлипывания прекратились.
Показалось? Если бы крик мне не послышался, то наверняка кто-нибудь уже бы и выбрался проверить. Ведь не может весь подъезд стоять, как я, у двери и трястись от неуверенности?
Игра воображения?
Отстояв так несколько минут, в тишине, я вернулся назад и забрался под одеяло. Затем вновь поднялся и запер дверь в комнату. На всякий случай.
Наутро я не воспользовался лифтом. Что-то потащило меня по лестнице пешком, и, пробегая пролеты, я озирался, в страхе, что увижу причины ночного крика. Мне хотелось найти доказательства собственного безумия. Успокоиться и начать его лечить. Так много проще жить, когда все определено. Когда все знаешь.
На площадке между первым и вторым этажом пол еще не высох от недавней уборки. Редкой, надо сказать, у нас в подъезде.
Мне стало дурно. Запах хлорки смешивался с каким-то сладковатым ароматом, от которого, тем не менее, кишки скручивались в тугой комок. Я когда-то был на бойне и... Там пахло так же.
Не помню, как оказался у выхода из парадной. Не помню, как вышел наружу. Свежесть утра чуть привела голову в
