Кэндзи Маруяма - Дорога к замку
Тётя поставила бутылочку на алюминиевый поднос и понесла гостям.
— Скажи ему, чтоб он тебе побольше футонов постелил.
— Угу.
Тадао побежал по ночному саду к флигелю.
Дедушка сидел у очага все в той же позе.
— У тебя буду спать, — объявил Тадао.
— Ну–ну, — ответил дедушка.
— Ты что, есть не будешь?
— Неохота.
— А–а.
— Ну, будем ложиться?
— Не хочу ещё.
— Я тебе постелю пока.
Дедушка достал из тумбы толстый футон. Тадао помог ему положить подушки. Дедушкина подушка, набитая сухой травой, была тяжёлой и похрустывала. Тадао разделся и залез под одеяло. Дедушка сверху накрыл его ещё одним тюфяком, снял жилет и штаны и лёг рядом.
Тадао повернулся на бок, лицом к дедушке, и сжался в комок. Ноги мёрзли. Дедушка закрыл глаза, веки у него были все в морщинах.
Тадао вспомнил про ушанку, встал и сходил за ней. Лёг и завернулся в одеяло.
— Что, хорошая? — спросил дедушка.
— Ага. Ты мне сделай ещё одну такого же размера.
— Ладно.
— Когда сделаешь?
— Как‑нибудь.
— А завтра нельзя?
— Так быстро не получится.
— Жалко.
— Надо снять шкурку, высушить.
— Ну ладно, в следующий раз.
— Ты теперь когда приедешь? — спросил дедушка.
— Не знаю. Но я обязательно приеду, обещаю.
Из дома доносился непрерывный шум голосов.
— А бабушка умерла, — сказал Тадао.
— Угу.
Дедушка быстро встал и, дёрнув за шнурок, погасил свет.
— Пусть бы горел.
— Не уснёшь так, — сказал дедушка.
Комнату теперь освещал только красноватый свет догорающего очага.
— Бабушка умерла, — снова сказал Тадао.
— Угу.
— Завтра хоронить будут.
— Сначала сожгут.
— А зачем?
— Чтобы остались одни кости.
— А потом уже закопают, да?
— Да.
Угли догорели, и лица дедушки стало не видать.
— А зайцев всех убивают?
— Некоторые дохнут сами.
— Их тоже закапывают?
— Не знаю.
В ящике зашуршали зайцы. Тадао прислушался и услышал, как они жуют траву. Гости в доме шумели все громче.
— А жалко, что ты того зайца окровенил, — сказал Тадао.
— Говорят, когда человек умирает, ему одиноко.
— Бабушке, говорят, одиноко, потому что она умерла.
— Это кто тебе сказал?
— Тётя.
— Ничего не одиноко, — сказал дедушка. — Когда умираешь, все на этом кончается.
Тадао понемногу согрелся и вытянулся на футоне. Он понял, что дедушка повернулся к нему спиной.
— Давай‑ка спать, — сказал дедушка.
— Давай.
Тадао сжал в руках свою ушанку.
Зайцы зашуршали в ящике травой, но когда в комнате наступила тишина, они тоже притихли. Дедушка несколько раз перевернулся с боку на бок.
— Не можешь уснуть? — тихо спросил Тадао.
— Сплю, сплю, — ответил дедушка.
— Завтра опять будет идти снег?
— Будет.
— А бабушка…
— Все, спи.
— Ага.
Тадао хотел ещё поговорить о зайцах, но скоро уснул.
Поздно ночью он проснулся от стонов. Тадао повернул голову и посмотрел в окно. Небо было ясным, светил месяц. Стонал дедушка. Он лежал к нему спиной, и Тадао при свете луны видел, как широкие дедушкины плечи мелко дрожали. Стоны не прекращались долго, и, прислушиваясь к ним, Тадао снова заснул.
Утро. Когда Тадао проснулся, за окном густо валил снег. Снег лежал даже на оконных переплётах. Дедушка на улице гремел лопатой.
А потом за Тадао под зонтиком пришла мама.
Ясуси Иноуэ
Потоп
В конце правления Сянь–ди, последнего императора Младшей династии Хань[10], военачальник Со Май выступил из Дуньхуана[11] через заставу Юймыньгуань во главе тысячи воинов, чтобы основать военное поселение на берегу Кумхэ — реки, текущей в восточной части пустыни Такламакан. Впервые за последние тридцать лет китайские войска отправлялись в поход за пределы империи.
Ещё триста лет назад великий У–ди[12] прошёл со своей армией по Западному Краю[13], но набеги гуннов не прекращались, и из‑за них нередко приходилось закрывать заставы Юймыньгуань и Яньгуань. Иногда власть империи распространялась далеко на запад, до самого горного хребта Кунь–Лунь, но в иные годы полчища гуннов, прорвавшись через Великую стену, разоряли страну до самой Хуанхэ.
С гуннской угрозой неизбежно сталкивались все ханьские императоры — и Старшей, и Младшей династий. Пока на границах империи кочевали гунны, Сыны Неба не знали покоя. Чтобы обезопасить от набегов земли, лежащие за Хуанхэ, надо было разбить воинственных кочевников, а для этого требовалось покорить весь Западный Край. Однако путь туда был далёк и полон опасностей, сопредельные племена ненадёжны, а затраты на снаряжение и содержание войска огромны, поэтому завоевание этих земель каждый раз приходилось откладывать. Многие поколения правителей Китая были не в силах справиться со столь сложным делом.
В предшествующие века китайские войска бесчисленное множество раз отправлялись в поход для выполнения той же задачи, которая теперь была поручена Со Маю. В последний раз китайцы покинули Западный Край тридцать лет назад. С тех пор набеги гуннов участились, степная конница уже по нескольку раз в год опустошала земли в верховьях Хуанхэ. Поэтому, стремясь лишить гуннов плацдарма для набегов, император Сянь–ди приказал своим воинам отправляться на запад. Со Маю было велено основать там крепость, которая явилась бы опорным пункхом для китайских войск. Никаких сведений о жизни полководца до этого похода не сохранилось. В древней летописи о нем сказано только: "Со Май, по прозвищу Янь И, родом из Дуньхуана, муж весьма достойный".
Исстари солдат для походов в дальние земли вербовали из беглых рабов, преступников и прочих отбросов общества. Из тёмных людишек набирал своих воинов Чжан Цянь, впервые исследовавший Западный Край во времена императора У–ди, из всякого сброда состояло и войско прославленного Ли Гуан‑ли[14], некогда ходившего в Давань[15] за знаменитыми ферганскими конями. И полководцы более позднего времени, воевавшие в Западном Крае — Бань Чао и Бань Юн[16], тоже набирали своих воинов из отребья, людей без роду без племени.
Уж если таковы были армии великих полководцев, нетрудно представить, кто вошёл в ту тысячу военных поселенцев, что отправлялись в поход с Со Маем. Военачальник, не старый ещё мужчина — ему было под пятьдесят, — собрал в свой отряд всех отъявленных негодяев из дуньхуанского гарнизона. Единственное требование Со Мая к солдатам состояло в том, чтобы любой из них мог натянуть тетиву большого дальнобойного лука.
Никто, даже сам Со Май, не думал, что эта тысяча воинов, выйдя через Юймыньгуань, сумеет когда‑нибудь вернуться обратно.
В день выступления в поход полководец встал во главе колонны и отдал команду трогаться в путь, но когда последние ряды отошли на два тё[17] от стен крепости Гуаньби, войско остановилось. Со Май давал солдатам возможность проститься с родиной, которую им вряд ли доведётся увидеть вновь.
Выступление должно было состояться ещё на рассвете, но времени на сборы ушло больше, чем предполагалось, и солнце, суля полуденный зной, уже высоко стояло в небе. Даже освещённый солнечными лучами, пепельно–серый силуэт крепости являл собой мрачное зрелище.
Некоторое время Со Май смотрел на дозорную башню, возвышавшуюся над Гуаньби. Потом отвернулся, решительно сузил глаза, и его лицо приняло обычное суровое выражение. Он приказал трогаться в путь.
Вся жизнь Со Мая прошла в боях с гуннами. Ему довелось сражаться с варварами по всей границе, и обычно было безразлично, где нести службу, но нынешнее задание — углубиться во вражеские земли — пришлось военачальнику не по душе. Он хорошо понимал, что значит создать военную колонию в самом сердце вражеской территории. Это несомненно даст новый толчок бесконечной войне с проклятыми гуннами. Придётся без конца замирять беспокойные племена Западного Края, распахивать целину для обеспечения войска продовольствием. Даже если удастся закрепиться на берегах Кумхэ, долго им в пустыне не продержаться. При условии, что из Китая будет регулярно поступать помощь, у них ещё есть шанс. Но если не будет — и воинов, и само поселение неизбежно проглотит пустыня. А особенно надеяться на помощь из Китая не приходилось. Держава слабела год от года, одолеваемый внутренними проблемами Сын Неба мог просто забыть о них. К тому же правителям страны нередко приходилось отменять данные ранее приказы.
Уже после полудня войско Со Мая вступило в бескрайнее царство песков. На третий день пути начались барханы: солдаты преодолевали один — за ним оказывался другой, и конца барханам не было видно. С четвёртого дня отряд начал двигаться в боевом порядке, а к вечеру вышел к небольшому оазису и остановился на отдых. Ночью в лагере появилось десятка полтора одетых по–чужеземному женщин и мужчин, они принесли продавать воду. Было непонятно, откуда они узнали о появлении китайцев. Эти люди принадлежали к племени аланов.
