В другой стране - Ольга Яблочкина
В один день Чонсу все-таки решил попытать счастья и вернуться домой. Этот день он решил сделать последним для работы в чайном доме. Он решил уехать обратно сразу после конца рабочего дня, поэтому захватил с собой сумку, в которой было все то немногое, что он привез из дома. И все было бы прекрасно не будь в этот день такое большое количество клиентов. Полностью выдохшись к концу дня, он шел обслуживать одного из тех немногочисленных посетителей, оставшихся поздно вечером. Этот посетитель был более чем странным, оставаясь в пальто и не сняв с себя черные солнцезащитные очки.
– Ваш чай, – объявил Чонсу, поставив маленький изящный чайник на стол перед ним.
– Хм… Не думал, что встречу здесь кого-то с юго-запада, – усмехнувшись, сказал посетитель. – Или точнее… из Кванчжу?
Сердце Чонсу вмиг перестало биться, замерев на пять секунд, после чего увеличило свою скорость в несколько раз. Он снова проклял свой диалект, так и не испарившийся из его речи. Все события, произошедшие в здании агентства, вновь всплыли в памяти в самых ярких красках. Стараясь не показать виду и сохранять внешне спокойствие, что было крайне нелегко сделать, он отправился к кассе, а после – к черному выходу.
– Не прихватил оттуда кое-что ценное? Что-то вроде документов? – донеслось ему вслед.
После этих слов он принялся бежать, схватив по пути дорожную сумку. Бежал до первой остановки, где так кстати остановился автобус. Усевшись на свободное место, он глубоко вздохнул и сосчитал до пяти про себя, чтобы хоть немного успокоиться. Не помогло. В голове была только одна мысль. Нельзя. Нельзя возвращаться домой. Нельзя оставаться здесь.
После этой пренеприятнейшей встречи Чонсу, покрасивший свои волосы в более светлый, каштановый оттенок, надеясь, что так его не узнают нежелательные субъекты, несколько дней ночевал в самых дешевых отелях, перебиваясь с хлеба на воду и решая, что же делать дальше. Решение давалось нелегко, оно преследовало его даже во сне.
И вот теперь он сидел на диванчике в этом дешевом егван на окраине Сеула. Двое полицейских так и не уходили, продолжая наблюдать за ним исподтишка. Через несколько минут они все же снова подошли к нему.
– Я все-таки вынужден пригласить вас в участок для установления вашей личности, – сказал один из них.
Чонсу встал, будто даже и принял приглашения, но тут же сорвался с места. Опять бежать от кого-то. В последнее время это стало входить у него в привычку. Не дают ему здесь покоя, не позволяют тихо и мирно пожить. Теперь он был в другой, чужой стране.
Так он оказался в международном аэропорту Инчхон, потому что больше идти было некуда.
– Какой ближайший рейс? – спросил он у кассира, с трудом пытаясь отдышаться.
– Ближайший рейс до Нью-Йорка, вылет через… – девушка посмотрела в экран своего компьютера, – через тридцать минут. Успеете, если поторопитесь. Берете?
– Да. Давайте билет.
Достав последние деньги, Чонсу отдал их за билет, мысленно поблагодарив свою тетку, которая вышла замуж за американца, за высланное несколько месяцев назад приглашение. Он даже усмехнулся такой иронии судьбы. Почти полгода назад провожал в Нью-Йорк своего друга, теперь летит туда сам. Папку с документами, из-за которой все и началось и от которой он никак не мог избавиться, будто она его заворожила, он оставил на сидении в зале ожидания, где совсем недалеко, на соседнем сидении, тосковала забытая газета, открытая на шестнадцатой странице, на которой красовался заставивший его ненадолго улыбнуться заголовок «Возвращение красного тигра. О Сэхёк снова на ринге!». Оставив папку с бумагами, сев в самолет и оказавшись на высоте в десять километров, в высоком светлом ярко-синем небе, наконец, он почувствовал себя свободным.
***
Свобода. Вот истинная ценность. Пробыв в камере предварительного заключения всего три дня, Минкё все же мог понять это во всей своей полноте. За отсутствием улик, доказывающих его участие в хищении ювелирных изделий, Минкё предоставили на свободный выбор четыре, или даже все сорок четыре стороны света, то есть, отпустили. Он взглянул на небо, удивительно светлое сегодня, на то небо, которое не мог видеть нормально все эти три дня, и теперь ему казалось, будто он может достать до него рукой… Казалось, но не хотелось, поэтому Минкё, вдоволь надышавшись этим свободным воздухом, отправился в кампус Колумбийского Университета.
– О, давно не виделись, – сказал Уилл, только услышав, как захлопнулась дверь, но от помятого листа, на котором что-то ожесточенно черкал, так и не соизволил оторваться, так что «не виделись» у него еще продолжалось.
– Давно, – подтвердил Минкё, первым делом направляясь в ванную комнату.
– Где загулял?
– В тюрьме.
– Где? – при этих словах листок лишился уделенного ему ранее внимания. – Это как это? Правда что ли?
Но ответом послужил лишь звук закрывшейся двери и шум воды вперемешку с трудно опознаваемыми звуками, похожими на обрывки песни, последовавшие за ним. Долго оставаясь под тугими струями воды, Минкё будто хотел вместе с пылью и грязью смыть и воспоминания о последних трех днях своей жизни. Хотя нет, придется постараться стереть из памяти и побольше, если забыть причину недавней ситуации. Вода и впрямь забирала с собой по частице всех этих недавних воспоминаний, под конец оставив только пустоту и твердую уверенность в том, что девушки в этой стране крайне опасны.
– Так ты теперь из наших рядов, побывал у копов в этом отстойном месте, – сказал Уилл, только завидев снова соседа. – Как тебя туда загребли? Ограбил кого-то? Убил? А может… Эй-эй, узкоглазый, ты что творишь?
Крайнее недовольство афроамериканца было вызвано обрушившимися на его помятый листок и на него самого мелкими каплями, следствием того, что Минкё сушил мокрую голову своим излюбленным способом, то есть, интенсивными поворотами ее из стороны в сторону. Теперь листок, кроме своей помятости, потерпел еще один непоправимый урон, оказавшись мокрым. Заметив это, далеко не сразу, надо признать, Минкё решил хоть как-то исправить положение. Посчитав, что Уилл может высушиться сам, он взял измятый листок, чтобы оценить потери. Потери были колоссальные, кое-где слов было уже не разобрать, но, в общем и целом, слова эти продолжали выглядеть как текст…
– Песню что ли пишешь? – спросил Минкё, не сумев сдержать смешок.
– Не твое дело. Дай сюда.
Уилл схватил изрядно пострадавший листок, из-за чего, конечно же, он порвался на две неравные части. Он тут же принялся склеивать их, но в следующий момент, покачав головой, выбросил искалеченную бумагу в корзину для мусора.
– Так как ты оказался одним из нас? Как в тюрьме побывал? – вспомнил он
