Осаму Дадзай - Современная японская новелла 1945–1978
Нарико это все надоело. Ей представлялось, что он не так уж искренен в своем желании помочь возрождению фирмы.
Он стал просить у нее денег на мелкие расходы и, что еще хуже, потихоньку таскать мелочь из ее кошелька.
Сначала Нарико не замечала этого, но однажды, придя на службу, обнаружила, что кошелек ее пуст.
— Ты могла бы попросить на работе аванс, — сказал он как-то. — Мне не дадут, у нас задержка зарплаты.
— Не дают, — ответила Нарико.
Однажды Рёдзи заявил, что хочет написать роман. Он просто создан для того, чтобы писать романы, так он сказал. И еще сказал, что у него уже есть несколько сюжетов. Однако Нарико думала, что вся эта затея с романом так же тщетна, как и оптовая торговля галстуками.
Она не верила в Рёдзи. Одно только казалось ей правдоподобным — жалость Рёдзи к начальнику отдела. И то лишь тогда, когда у нее было хорошее настроение и работа спорилась.
В ожидании Акиямы Нарико достала из сумки письмо от Рёдзи и еще раз пробежала его глазами.
Письмо было длинным, на шести страницах. Она еще раз медленно прочитала его. Ничего нового. Нарико с досадой бросила письмо на стол, но, опомнившись, сунула обратно в сумку. И вчера она вот так же швырнула письмо на стол. Правда, теперь она не схватила письмо со стола и не бросила его в потолок, как вчера.
В письме Рёдзи она не нашла ни строчки о том, что она хотела бы узнать. Она просила совета, но Рёдзи не ответил. На шести страницах он описывал какой-то незнакомый ей пейзаж. Слог превосходный! Нарико была потрясена. Но все это не имело никакого отношения к ней. На последней странице Рёдзи излагал сюжет нового романа.
Нарико знала, что он не напишет ни строчки. Всякий раз дело заканчивалось лишь сюжетом.
В предыдущем сюжете фигурировал муж, похожий на Рёдзи, и жена, напоминавшая Нарико. Жене, как и Нарико, было двадцать четыре года. Муж, похожий на Рёдзи, служит коммивояжером в одной из фирм, которая, разумеется, оказывается на грани банкротства. Сослуживица мужа часто упрекает его за несообразительность и за небрежность в работе. Мужчина, похожий на Рёдзи, не любит эту женщину, которая не знает ничего, кроме своих бухгалтерских книг, и придирается к нему по мелочам. Но вскоре он сдается, потому что чувствует свою вину. Он теряет желание работать и решает уйти из фирмы. Тут «Нарико» говорит ему, что он, конечно, волен поступать, как ему вздумается, но, по ее мнению, он должен остаться на службе. И «Рёдзи» возрождается духом.
Выслушав сюжет романа, Нарико обиделась.
— Неужто я такая добродетельная?
— Как ты не понимаешь? Это же роман! Вымысел!
— Все равно. Мне не нравится такая праведная и смиренная жена. Словно в телевизионной семейной драме.
— Разумеется, я кое-что выдумал, — смущенно проговорил Рёдзи. — И ты действительно не такая смиренная жена. И добродетельной тебя не назовешь. Но мне хотелось бы, чтобы это было так.
— Ну это уж слишком! В твоих сюжетах я сентиментальна и добропорядочна. На этот раз я выгляжу еще слащавей! Отчего бы это? Может, ты хочешь сказать, что ты не такой, как остальные мужчины? И не настолько плох, чтобы писать романы? Вот ты и сочиняешь одни сюжеты, да к тому же изображаешь меня все более праведной. Как видно, тебе так спокойнее жить.
— Ну что ты!.. — слабо возразил Рёдзи. Он хотел умерить атакующий пыл Нарико.
— Но тогда почему же?!
Нарико заметила, что за два года семейной жизни ее добрые чувства к мужу улетучились, как дым. Поэтому она не слишком размышляла о том, в каком настроении Рёдзи писал ей это нелепое письмо.
Правда, когда Рёдзи возвращался из поездки, она старалась поскорее разделаться с работой, спешила домой, чтобы приготовить ужин, стряпала самые любимые его кушанья. Когда ж она видела перед собой усталого, измученного поездкой Рёдзи, у нее от жалости начинало щемить сердце.
Но проходило несколько дней, и Рёдзи снова уезжал, а у нее оставалось лишь невеселое чувство усталости. И так продолжалось до его нового возвращения.
Запотевшая стеклянная дверь лаборатории тихо отворилась.
— Извините, я заставила вас ждать.
В дверях стояла полная женщина лет сорока с лишним. Это была Акияма. Голос у нее был приветливый и ясный. Она с улыбкой глядела на Нарико. В ответ Нарико сухо улыбнулась и почувствовала, что улыбка вышла натянутой.
В руке у Акиямы был небольшой бумажный сверток. Она сразу же положила его на маленький столик. И тут Нарико заметила на безымянном пальце ее левой руки большое кольцо. Массивный камень зеленого цвета безмятежно покоился на ее пальце.
«Да эта женщина к тому же еще и хозяйка обеспеченной счастливой семьи!» — подумала Нарико.
Она достала из конверта гранки и стала объяснять Акияме, как их править.
— Значит, это и есть гранки! — искренне удивилась Акияма, по-детски широко распахнув глаза.
«Видно, воспитывалась в тихой, спокойной семье и теперь живет тихо и спокойно с мужем и детьми, — подумала Нарико. — Потому и лицо такое доброе, не глядит на меня, как ментор, свысока, ведет себя непринужденно, совсем по-детски».
Нарико быстро и толково все рассказала Акияме, и, вопреки ее опасениям, та не задала ей ни одного нелепого вопроса.
— Оказывается, все очень просто, а я-то думала, это гораздо труднее, — сказала она.
Нарико сложила гранки и рукопись в конверт и протянула Акияме.
— На будущей неделе приду за гранками. — Нарико встала.
— Извините, что вам пришлось принести их в обеденный перерыв, — сказала Акияма. — Ведь сейчас обеденный перерыв, не так ли? Отдохните немного.
Она достала чашки и сняла кипящий чайник с плиты.
— Я подумала, что вы еще не обедали. Вот и купила тут кое-что на двоих. Давайте вместе поедим. Мне одной скучно.
В свертке оказались бутерброды с сыром и молоко. Значит, после занятий она выходила за покупками. Потому и задержалась.
Акияма принесла кастрюльку с ручкой, вскипятила молоко и быстро приготовила чай с молоком.
Тогда Нарико, уже не стесняясь, вынула из бумаги бутерброды и положила их на плиту. Они попили чаю. Акияма не извинялась за скромный обед. Вкусно пахло поджаренным хлебом, сыр хорошо расплавился.
— Вам сколько лет? — спросила Акияма, отправляя в рот кусочек хлеба.
— Двадцать четыре, — поспешно проглотив сыр, ответила Нарико.
— Мне тоже было двадцать четыре, когда я лишилась мужа. Он погиб.
— Вот как! Ваш муж погиб? Значит, вы одна живете?
— Нет, у меня есть сын, который никогда не видел отца. Он скоро женится.
Нарико растерялась — так неожиданно было все это. Она взглянула на кольцо на руке Акиямы. Даже если бы этого кольца не было, по поведению и манере говорить никогда нельзя было бы предположить, что Акияма одинока. Она казалась счастливой хозяйкой дома.
— Я такая толстуха. Вот все и думают, что замужем. Но это не так. Мы живем вдвоем с сыном. Мужа забрали в армию на третий месяц после свадьбы. Вскоре он погиб. Очень добрый был человек. — Лицо Акиямы просветлело, она тихо улыбнулась. — Извините за нескромность.
— Видно, вы сильно его любили, что не вышли снова замуж.
— До окончания колледжа я и в глаза мужчину не видала. Как посватался за меня мой муж, так сразу же и влюбилась. Подумала: вот они, оказывается, какие мужчины — сильные и мужественные. И, нисколько не колеблясь, сразу же и вышла замуж. Нынешние молодые люди сказали бы, что я поступила безрассудно. Но я была счастлива. Мой муж был очень хороший человек.
Акияма говорила так, словно все это случилось только вчера, а не давным-давно. Нарико подумала о Рёдзи.
— А учительствовать я стала уже после смерти мужа. Мне надоели бесконечные советы выйти замуж, вот я и решила заняться преподаванием. Думала: займусь делом, люди и отстанут. Диплома у меня не было, пошла учиться и стала учительницей. Да и надо было как-то жить до возвращения мужа. Я ведь не верила, что он погиб, да и сейчас не верю. Мне все кажется, он глядит откуда-то на взрослого сына.
Нарико кивнула. Ей было так понятно то, что хотела сказать Акияма.
Ни тени горечи, хотя она и прожила все эти долгие годы одиноко. Лицо ее выражало лишь любовь к погибшему мужу.
— Я понимаю. Вы не можете думать о муже как о погибшем, — сказала Нарико.
Смерть на фронте — ни праха, ничего на память, ни одной вещички, а если бы они и были, разве могли они убедить ее, что муж мертв. Убедить способна была лишь сама жизнь без любимого человека. Но и этого довода Акияма не признала.
— Мне временами кажется, что муж уехал в долгую командировку и вот-вот вернется. «Возьмет и нагрянет без всякого предупреждения», — говорю я иногда своим друзьям. Они удивляются: «Ты и вправду так думаешь?» Я действительно так думаю. И говорю друзьям, не могу удержать в себе. И потом, когда совсем состарюсь, тоже буду думать так! — Акияма улыбнулась и тихо добавила: — Потому я и ненавижу войну. Сколько женщин осталось одинокими во Вьетнаме, как и я.
