Лошадиная душа - Таня Белозерцева
Люди настороженно замерли, глядя на меня и ожидая каких-либо реакций и капризов с моей стороны. Я тоже замер, напряженно размышляя… О чем? О разном. О том, что лошадей обычно заставляют работать, ключевое слово здесь — заставляют. Заставляют, принуждают, а за отказ лошади работать её наказывают. Меня накажут, если я откажусь?
Пока я думал, Лери нашла способ меня отвлечь, она осторожненько подкралась ко мне и так же осторожно протянула под нос ломоть ржаного хлеба, который достала из своего рюкзака. Это помогло мне принять решение. Я аккуратно отщипнул кусок хлеба и с удовольствием прожевал, проглотил, потянулся за следующим, а Лери отодвинулась, я рефлекторно потянулся следом, шагнул, еще раз шагнул, добрался до вкусняшки, доел и дальше пошел без протестов. Потому что умный, понял, лучше добровольно поработать, чем через не хочу и из-под палки с защемленным железом языком.
Дома я получил большую и вкусную порцию ореховой смеси.
Естественно, это был не единственный поход, потом точно так же сходили за лесной рябиной. Еще был трехдневный поход с ночевкой за кедровыми орехами. Те дни накрепко впечатались мне в память: сначала был длинный дневной переход, потом остановились на ночь, развели костер, я стоял и осматривался. Мы пришли к лесному домику, деревянному и приземистому, по самую крышу заросшему травой, потемневшему от времени и непогоды. Возле него каменный очаг, в котором сейчас и полыхал костерок, над ним котелок с водой висит на рогульках. Конечно, уже стемнело и я не видел, куда мы пришли и зачем. Это стало видно только утром, когда рассвело и развеялся туман, а солнечные лучи капельками и брызгами заиграли в росе. Я давно проснулся и теперь с трепетом наблюдал, как сквозь туман проступают-проглядывают гигантские стволы могучих древних кедров. Деревья-великаны, мощные, прямоствольные, с широкими, кряжистыми лапами, земля вокруг усыпана огромными шишками и длинной хвоей.
Михаэль и Лери с помощью страховочных тросов забирались на кедры, сбивали наземь кедровые шишки, а потом подбирали-собирали-складывали в те же две корзины и рюкзаки. На это ушел целый день до самой ночи, так что пришлось и вторую ночь переночевать здесь, а на рассвете третьего дня мы отправились домой. Меня несколько раз останавливали, укладывали, снимали корзины и давали отдохнуть. Таким образом мы вернулись домой уже ночью, и спал я в деннике без задних ног, все-таки устал, несмотря на все уловки. Но это была… как сказать-то… Благородная усталость честного работяги, вот. А не та изнуряющая, сбивающая с ног, когда все кости ломит и плечи с крупом горят от ударов кнутом. Нет, здесь была другая усталость, когда чуть-чуть болит спина и горячо гудят ноги, когда для восстановления достаточно просто вытянуться на мягкой подстилке и расслабиться. А не та, когда и не знаешь, как лечь, чтобы больно не было и дожить до утра…
Кедровые орешки мелкие, ненамного крупнее семечек и в твердой, прочной скорлупке, но поразительно нежные, мягчайшие, и такие маслянисто-жирные… Мне они очень понравились.
Как я уже говорил, наша левада была отгорожена на довольно-таки обширной территории и от соседнего участка нас отделяла нейтральная полоса. А соседи у нас были — с двух сторон вдали за деревьями виднелись крыши домов, да и коровы с овцами, пасущиеся на дальних холмах, тоже явно не бездомные, а чьи-то. Это я к чему вообще? Да к тому, что Мери, рыжая беременная кобыла, повадилась убегать на соседний участок, это случайно выяснилось. Стою я во дворе конюшенном, Лери меня расчесывает и гриву в косички заплетает, зачем не знаю, ну вот хочется ей, я-то не против… Зашел мужчина, среднего роста, черноволосый и кареглазый, осмотрелся, кашлянул и робко обратился к Лери:
— Простите, фрау…
Лери кивает, мол, вижу, продолжайте.
— Кобыла рыжая — ваша? Не могли бы вы её забрать, пока она все розы не съела, у моей жены, простите, истерика…
— Ой-ей… — и Лери срывается с места, несется прочь.
Мне она никаких указаний не оставила, поэтому я без раздумий бегу за ней, вы же помните? Находиться рядом с ней — мой долг. Бежать пришлось аж километр, хотя и напрямик не короче… Это если огородами. Прибежали, Мери у парадного хода стоит, у вазонов с декоративными розами, вернее тем, что от них осталось. На крыльце зареванная женщина, красная и растрепанная, руки в боки.
Лери подошла к кобыле, погладила и дала команду «рядом», попыталась увести, но… Гормоны, гормоны, они у каждой беременной шалят, и не важно, кто ты — человек, лошадь или собака… Мери заартачилась, не хочет уходить, хочет розы доесть. Лери шипит:
— Уздечку надену, зараза, а ну марш домой!
Не знаю, что помогло, то ли интонация, то ли слово какое было понято, но Мери враз поумнела, отвернулась от останков розовых кустов и потрусила прочь, домой. Лери обратилась к соседям:
— Простите, ради Бога, она беременная, жрет, что найдет, а розы… Сколько они стоили? Я заплачу.
Она сунула было расческу под мышку, да только тут и сообразила, что денег-то она с собой и не взяла! Смутилась, а сосед сжалился:
— Да ладно, фрау, не нужно беспокоиться, потом заплатите.
— Да, конечно, простите…
И как, спрашивается, Мери сбежала? А просто, через изгородь перепрыгнула и все дела, благо там и прыгать-то некуда, полтора метра всего, а она в прошлом в конкуре участвовала и прекрасно помнила, как препятствия брать. Как говорится, профессию не пропьешь! А гормоны её совсем взыграли, все цветы с эфирными маслами объела в свободном доступе, что были, сирень, розы, подсолнухи поздноцветные, все, что смогла найти и что смогла достать.
Теперь вот землю жрать начала, вернее глину. Нашла глинистый участок на берегу озера, так здоровенную ямищу выгрызла, и это несмотря на то, что Дог ей регулярно выдает порцию кальция и костную муку во все блюда добавляет. Но, видать, мало ей.
Мне было странно и любопытно за ней наблюдать, Мери и так-то ласковая, а тут и вовсе еще нежнее и ласкучее стала, ходит за всеми, кого увидит. И пристает, трется, лижется. Всех достала. Особенно Дога, конечно, он же чаще всех на улице появляется, а значит, и в поле зрения лошади чаще попадает. Ох, и престранное же зрелище… Дог, к примеру, коврик вешает, чтобы выколотить, а Мери подойдет к нему со спины, голову свою на мужское плечо положит, сама привалится и глаза закроет, дремлет стоя на живой подушке.
— Хозяйка, блин, её слишком много!
— Зануздай и запри в конюшне.
— Э-э-э… не-е-ет, потерплю, пожалуй. А
